Нежность Пустоты Грядущей

Он слышал, от своей первой женщины и от других пилотов, что они владеют этими машинами с древних времен великой войны, в сравнении с которой называемая Зеленой виделась лишь незначительным столкновением и что были они милостиво оставлены теми, кто когда-то дал их только для того, чтобы остановить атров. В последнем, впрочем, никто из пилотов не был уверен, ведь находились и те, кто говорил, что враг в те времена был другим или же сразу несколько было их. Но почти все сходились в том, что принадлежали технологии те людям нижних ветвей.

В книгах, прочтенных им, не однажды говорилось о том, что человечество поднялось на листья от самых корней, множество легенд и сказаний уверяло в этом и действовали в них самые невероятные всемогущие существа, но лишь одно из них неизменно повторялось во всех подобных историях и было всегда встречаемо с усмешкой. Он полагал, что народ корней, если он и существует, ведь с той же вероятностью можно было предположить, что внизу, во тьме и пустоте, обитают племена дикие и неразумные, должен был преодолеть все подобные домыслы и если и существовало нечто, не позволявшее ему счесть безупречной его госпожу, то была то наивная и никчемная, бесполезная, пребывающая вне здравого смысла и не способная в мыслях его сочетаться с чудесными машинами и странствиями через сотни ветвей безудержная вера в Сеятеля.

-Если ты не веришь, то скажи тогда, откуда взялись люди? — они стояли на крыше автомобиля, трясущегося, с трудом преодолевающего неровности ветви, подпрыгивающего, когда проламывалась под ним коричневато-зеленая поверхность, поворачивавшего или поднимавшегося над ней еще выше, если появлялась перед ним преграда, преодолеть которую было невозможно без того.

Маленькая площадка, на которой с трудом разместилось шесть стрелков и два развлекающихся пассажира, ограждена была высоким, поднимавшимся до пояса стальным барьером и непременным условием нахождения здесь был пояс, твердым кожаным ремнем и железным карабином соединенный с ним. Оставаясь блеклым призраком в туманной бесконечности, ствол Великого Древа уже позволял все же заметить себя неприметным потемнением, неясным ощущением тяжести, пугающим притяжением неведомого могущества и Занмар взволнованно смотрел вперед, где брели шарронги и двигался другой автомобиль, окруженные дикими черными морнами, способными находить пропитание здесь. Изредка раздавался выстрел — то один из стрелков замечал и убивал коданга, не столько опасного, сколько неприятного людям существа, выглядевшего грозным черным собранием лезвий и когтей, но в действительно питавшимся внутренними жидкостями тех самых морнов и водившихся чуть ближе к стволу шарронгов.

-Меня это никогда не беспокоило, — и он услышал, как один из стрелков за его спиной издал невнятный звук, поддерживая столь безразличную позицию, — Быть может, наши предки пришли с другого Древа.

-Ересь! — Джаннара подскочила к нему и пальцы ее так сжали его горло, что он едва не ударил в ответ, лишь усилием воли напомнив себе, кем была она, вспомнив клятвы, которые дал и сдержавшись, приготовившись, если будет на то воля девы, немедля принять смерть от ее руки. — Древо только одно!

-Как скажете, госпожа...— с трудом прохрипел он, удивляясь ее силе и оставляя за собой намерение в самое ближайшее время узнать, действительно ли она превосходит в том его самого или же фанатичная ярость оскорбленной веры была причиной тому.

-Из плоти своей создал Сеятель людей. Он отрезал себе левую руку и то стал мужчина, отрезал правую ногу и то стала женщина. — она смотрела на Занмара, но зрачки ее были так широки, что увидеть она могла только извечную тьму, ладони ее, прижавшись к шее, скользнули вниз по плечам, прошли по груди, соединившись на животе, остановились на промежности и тогда она вздрогнула, дернула головой и ударила своего спутника.

Он очнулся, когда над ним, посмеиваясь, склонился ненавидимый им караванщик.

-Дамочка не любит, когда с ней спорят...— пробормотал он, поднимая юношу и когда тот вместо благодарности попытался ударить его, преуспев лишь в головокружении, рассмеялся снова.

-Не торопись, малыш...

Они сидели друг напротив друга в крохотной кают-компании, где только четверо могли пребывать одновременно. Стальные стены грохотали вокруг них, лампа над столом гасла каждый раз, когда машина натыкалась на неровность, мятая кружка горячего напитка прогоняла головную боль и тоску.

-Я видел много таких, как она, малыш, — караванщик сидел, откинувшись на спинку прикрученного к полу железного стула, — Они несут нам смерть. Она, конечно, сказала тебе что-нибудь вроде того, что я был недостаточно хорош? — он склонился над столом, положив на стол локти, их головы едва не столкнулись, глаза смотрели в глаза: — Но правда в том, что это я отказал ей.

-В ней была твоя сперма! — ненавидящая ярость его несколько подарила ему седых волос.

-Моя?! — он запрокинул голову, рассмеявшись: — Чья угодно, только не моя. Я даже не прикоснулся к ней, когда убедился в том, кто она такая.

Горький напиток вскружил Занмару голову, но когда он вернулся в свою комнату, госпожа ждала его, избавленная от одежд и он забыл обо всех вопросах, забыл о наивной смелости своей, а на следующее утро от нее не осталось и следа.

Все больше и больше пространства перед ними занимала темная стена ствола. Утром четвертого дня она уже казалась почти бесконечной, уже невозможно было с уверенностью сказать, что есть у нее завершение, что не является она беспредельной плоскостью. Странные, медленно перемещающиеся по его поверхности огни пробудили любопытство Занмара, но он так и не решился спросить о них стрелков, занятых кодангами и шналлами во все возрастающих количествах привлекаемыми караваном. В тот день, когда они завтракали, автомобиль впервые за время остановился. Резкие выкрики стрелков и участившиеся выстрелы вернули Джаннару и ее спутника в каюту, где они видели лишь мелькающих вдали небесных и земных хищников, от злобного отчаяния дерущихся друг с другом. Дождавшись затишья, Джаннара выскользнула в коридор, пробежала по нему и, раньше, чем кто-либо успел остановить ее и помешать ей, вскочила на лестницу и забралась на площадку стрелков.

Шедшая перед ними повозка лишилась сразу двух из шести шарронгов. Один отсутствовал, оставив после себя окровавленную упряжь и обвисшие на ней куски мяса, другой был разорван надвое и передняя половина лежала, все еще опутанная кожаными ремнями, выплескивая из туловища тусклую кровь, а из хрипящего хобота — алую пену. Караванщики суетились вокруг, стараясь не попасть под удар судорожно дергающихся лап и срезать сбрую, в то время как другие, окружив повозку, выстрелами отгоняли от нее шналлов, коих, совершающих круги, было над ней не меньше десятка. Двое уже лежали, сбитые вдали, к одному из них только спешила парочна кодангов, а возле другого, еще бьющего крыльями, трое из них уже дрались, стараясь вонзить друг в друга черные бивни, не замечая сородича, уже воткнувшего в тело жертвы длинное прозрачное жало и впрыснувшего в нее разжижающую кислоту, особенностью которой было то, что превращенная ею в питательную массу плоть будет ядом даже для другого коданга.

Половину того дня караванщики устраняли последствия неожиданного нападения. Потеряв восьмь шарронгов и пять стрелков, караван двинулся дальше, к манящему стволу, на котором уже можно было различить отдельные пластины, размером превосходившие иные листья.

Чем ближе они подходили, тем больше времени Занмар проводил на крыше автомобиля, рассматривая исчезающую в туманной темноте головокружительную бесконечность ствола, пластины коры на ветви и снующих между ними животных, названия которым не знал, наблюдая за работой погонщиков, разговаривая со стрелками. Джаннара, почти не обращавшая на него внимания, кроме тех случаев, когда ей требовалось его семя, коротала дни за рисунками и записями или же сидела, подложив под себя ступни согнутых ног и читала книги, появлявшиеся из чемоданов, написанные на языках, которых он не знал. В ответ на его расспросы она отвечала, что в них говорится о Сеятеле, поэтому они будут ему неинтересны. И он жалел, что было у него недостаточно смелости для того, чтобы спросить, почему на иллюстрациях Сеятель изображен со всеми руками и ногами в наличии. Вероятно, объяснением тому могла быть чудотворная сущность его, позволившая им появиться вновь или же в это вкладывался иной смысл, ведь в цитатах, извлекаемых ею, нередко говорилось о том, что люди после смерти попадают к Сеятелю, в прекрасный его дворец, в ужасающие его подземелья, быть может, таким образом возвращая ему потерянные конечности. Все это занимало юношу также, как рассказы о великих битвах прошлого, столь любимые им, но оставалось лишь молчаливой шуткой, которой он развлекал сам себя.

За время, проведенное в автомобиле, его госпожа стала плохо пахнуть. Немало способствовали тому невозможность смыть, полностью вымыть из себя выброшенное им в нее, отсутствие вентиляции, постоянная жара и духота, но казалось ему, что от близости к стволу тело ее стало выделять некие вещества, призванные изменить особенности его и именно они стали тем пряным привкусом, что он вдыхал в ее волосах и груди. Однажды ему показалось, что, когда он сжал губами сосок, капля горького молока была выдавлена им, но больше того не повторялось. Он слышал, что такое случается с женщинами, которым их мужчины без устали доставляют наслаждения и дарят семя, но не был уверен, что столкнулся именно с этим явлением.

Беспокойные огни на Великом Древе волновали его все больше. Разноцветные, они гасли и возникали снова, мерцали, перемещались или оставались на месте и когда он спросил об этом одного из стрелков, тот лишь пообещал, что Занмар не останется разочарованным.

За день до прибытия он понял, что то был город, поднимавшийся от основания ветви, великим множеством домов своих, среди которых он, прильнувший к биноклю, одолженному у ненавидимого караванщика, не заметил двух одинаковых. Закрепившиеся на стволе, яркими расписанные узорами и орнаментами, они окружены были высокой черной стеной, образуя шесть неровных колец, соединялись между собой открытыми и трубчатыми переходами, множеством лифтов, как простых, управляемых ручными лебедками, так и сложных конструкций из металла и пластика. Орудийные платформы, прерывавшие собой ограждения, на глазах Занмара отогнали прочь от города двух существ с ярко-зелеными, неустанно изгибающимися телами, вырывая из их тел брызги желтой жидкости, падавшие на крыши домов и людей в проходах, многие из которых, услышав пушечные выстрелы, открыли над собой яркие, предусмотрительно захваченные зонты. Назначение многих строений осталось для юноши тайной. Он решил, что вытянутые овальные сооружения в правой части города были складами или чем-то, имеющим отношение к обороне города, но признался, что делает то лишь сравнивая с Фаррином. В данном случае это могло быть не только неуместно, но и глупо.

-Вы когда-нибудь видели такое? — не выдержал он, когда Джаннара поднялась, чтобы подышать свежим воздухом, но она отмахнулась от протянутого ей бинокля.

-Не один раз. На стволе много таких городов. Этот ничем не лучше. — выдернув длинноствольную, с решетчатым черным прикладом, винтовку из рук стоявшего рядом с ней стрелка, она, мгновенно прицелившись, выстрелила и пробила голову подбиравшегося к каравану коданга.

Швырнув оружие изумленному стрелку, она ловко спрыгнула в круглый проем люка, а Занмар остался, рассматривая приближающиеся ствол и город. Он заметил огромные лифты, способные разместить в себе не один автомобиль, подобный несущему его, поднимающиеся к расположенным высоко над городом чудовищных размеров грязно-зеленым полусферам. Покрытые коричневыми пятнами, на гладкой поверхности чьей проросли решетчатые антенны, вращающиеся плоскости локаторов, мерцающие сферы, трубы, выбрасывавшие из себя фиолетовый дым, они привлекали взор и радовали его матовым блеском своим. Он видел людей, одетых в серые скафандры с круглыми шлемами, работающих на поверхности тех сфер, оранжевые и зеленые искры вспыхивали от аппаратов в их руках, черные существа кружились вокруг и те из рабочих, что отдыхали, повиснув на ремнях, бросали им куски своей еды, провоцируя тем самым жестокие драки.

Завороженный, рассматривал Занмар ствол Великого Древа, с восторгом и неясным страхом наблюдая за тем, как из-под темных плит его выбираются, вытягивают извивающиеся тела создания, которых он помнил лишь по страницам старых книг, окруженные сворой паразитов и симбионтов и, плавно и неторопливо перебирая многочисленными длинными лапами, ползут по стволу, направляясь к неведомым целям своим. Одно из них подобралось слишком близко к городу и взрыв, выбросивший облако зеленоватого дыма, извергший фонтан из обломков коры, оторвал ему длинную, острыми красными наростами украшенную голову, отлетевшую так далеко от ствола, что невесомость захватила ее, превратила текущую из нее кровь в неровную спираль и оставила парить до тех пор, пока обитающие в легкомысленной ее пустоте падальщики не узнают о ней. Тело же, покрытое длинной шерстью, сотрясаемое посмертными судорогами, одну за другой расслабив свои покрытые серебристой чешуей лапы, некоторое время висело на тех четырех, что отказывались признавать неизбежность, а затем, изгибаясь в падении, сопровождаемое и в нем некоторыми из проведших всю жизнь рядом с ним существ, пролетело мимо города, сопровождаемое взорами тысяч жителей его и, едва не задев ветвь, отправилось в свой путь к корням.

-Что это было? — отдавая бинокль, Занмар щурился и часто моргал глазами.Некоторые из пластин ствола были гладкими и отражали солнечный свет не хуже некоторых зеркал.

-Мины. Весь город окружен ими. — стрелок же был в солнцезащитных синих очках, прикрепленных к затянутому на затылке кожаному ремню.

Он пообещал себе приобрести такие же, как только окажется в городе.

-Как он называется? — к удивлению своему он понял, что до сих пор не интересовался тем.

-Шадд. — он произнес это слово, как будто подобно оно было слабому, не способному на убийственное оскорбление, ругательству.

В десятке километров от ствола их приветствовали оседлавшие пригодную для того рослую разновидность морнов, солдаты в тускло-красных, из множества состоящих пластин латах, хранившие пристегнутыми к черным седлам винтовки с прозрачными прикладами и мечи, рукояти которых изготовлены были из костей атров. Их животные, тонкие и подвижные, ловко перепрыгивали через неровности и ямы, распугивая прингов и поедающих кусочки сухой коры змееподобные амманов, в то время как сами наездники перебрасывались шутками и непонятными Занмару новостями с караванщиками.

На пять километров были удалены от города первые ворота и орудийные четырехугольные башни. Стволы, в которых мог бы улечься форг, поблескивали черной сталью, бродившие возле башен солдаты казались ленивыми и слабыми, но у них имелись приземистые и широкие боевые автомобили, уродливые по вине неровных, грубо подогнанных листов желтой брони, снабженные пулеметами и раскаляющими воздух вокруг себя черными конусами. Им служили животные, схожие в очертаниях с форгами, но вдвое больше самого крупного, какого доводилось видеть Занмару.В черных, с длинными шипами ошейниках, они сидели на цепях, царапая расщепляющимися когтями кору, издавая омерзительный тонкий вой, от которого у юноши закладывало уши и начинала кружиться голова.