"Столичный маршрут"

— Разрешите отвечать, сэр?

— Ну?

— Я не мазохист. На наказание не нарываюсь, под дисциплинарку не спешу. Это просто стечение обстоятельств.

— "Стечение обстоятельств"!... — Станнис витиевато выругался. — Вот, казалось бы, образованный сукин сын, в блатные части выбился, специальность военная, это, как его там, — сержант поднес лист распечатку к глазами и по слогам зачитал: — опе-ра-тор-кор-ре-ляци-.... тьфу, без ста грамм не выговоришь! Написали бы артиллерист-наводчик, было бы понятно. Штабные.... Все вы, эсбэшные рожи, одинаковы: пыль в глаза пускать, да бабам хвосты крутить. Пороху настоящего не нюхали, щенки, и выдержки никакой... — Он хлопнул ладонью по столу и зашелся мелким смехом, неожиданно оборвавшимся. — Ты на хер не понял, Ченко, что карцером скоро не отделаешься? За неполные сутки четыре штрафных — если будешь выпендриваться и дальше, завтра же пойдешь под батога.

Саймон безрадостно подумал, что — просто для разнообразия — его нынешние неприятности могли бы хоть раз свестись к тактическим, а не психологическим просчетам. "На это я не подписывался... Я должен собирать информацию, а не танцевать по минному полю в "испанских сапогах" с минимальной надеждой на награду в конце... да что там, на награду: с минимальной надеждой выжить".

Он не рискнул даже пожать плечами, только ответил по Уставу:

— Так точно, понимаю, сэр.

— Понимает он, ядрить твою налево! А если тебе хребет перешибут — кто будет отвечать, опять старый сержант Станнис?! — Тот вскочил из-за стола, шагнул к Иллиану, будто собираясь обнюхать. Сержант был на несколько сантиметров ниже и без того не слишком высокого Саймона, но при этом обладал сложением бойцовой собаки: психованный бультерьер.

"Барраярская армия, — отрешенно подумал Иллиан. — Впрочем, уверен, если порасспросить леди Форкосиган, выяснится, что любая другая не хуже. Нет типичных подразделений и типичных сержантов: везде свои проблемы и свои странности, что кажется, нигде хуже не найдешь, а когда начинаешь копать, выясняется, что то, с чем ты сталкивался до сих пор, ни в какое сравнение не идет с тем, что ты еще отроешь в очередной части или удаленном гарнизоне. Везде обязательно найдется чья-нибудь жена, которая путается с солдатами (а муж про это знает... ох, не зря сержант помянул каких-то мифических баб), или какой-нибудь сумасшедший коллекционер, отвинчивающий особенно редкие болты с креплений стационарных плазмотронов..."

Впрочем, абстрактные размышления пришлось немедленно заменить самыми что ни на есть конкретными, потому что в чем бы не состояла его судьба по мнению казарменных остряков, на данном конкретном этапе разнообразием она не отличалась и твердо намеревалась проверить коммандера на прочность:

— Потом орать будешь, пощады запросишь — поздно будет, — пригрозил сержант. — Тебе бы заранее подсуетиться, чтобы до порки не доводить, а? Ты ж штабная крыса, а не мужик, куда тебе!

Он шагнул вплотную, собрал в кулак ворот гимнастерки, подтягивая капральскую физиономию к своей. На таком расстоянии алкогольный выхлоп почти валил Саймона с ног.

— А ведь не мужик, точно, щенок смазливый. Давай, лови момент. Предложи себя попрямее, я, авось, и соглашусь... если, конечно, ты не разношенный, как старый гондон: жопу-то небось всем предлагал. Н-ну?

Ситуация была настолько дикой, что на долю секунды Иллиан опешил. А в следующую с удивлением ощутил, что его неподдельно трясет от злости, и сцепленные за спиной в уставной позе "вольно" руки сами стискиваются в кулаки, так что саднит кожа на разбитых костяшках.

— Ежели так, сержант, — сквозь зубы процедил он, — давай уж сразу считать, что я оскорбил действием старшего по званию, и все, что дальше положено.

Сержант разжал пальцы, медленно обошел вокруг, почти вплотную, но почему-то не приближаясь за ту черту, когда оскорбление действием придется не просто обозначить, но исполнить.

— Для труса и дезертира ты слишком браво заговорил. — Злобный матерок из речи сержанта испарился напрочь, отметил Саймон отрешенно. Зато опасности в этом голосе прибавилось. — А не боишься, что я тебя теперь с полным правом прокручу на мелкий фарш?

— А хоть и боюсь, — оскалился Саймон. — Не дезертир я. Я в самоволке был, мне плевать, верят или нет. Наказание прописать — твое право, а для всего остального... не пригоден я.

Сержант разглядывал его в упор. Иллиан пытался с лихорадочной скоростью проанализировать ситуацию. А это ведь не похоть... Выглядело бы по-другому. И объект не слишком подходящий, даже если сержант видит перед собой юного Андреса Ченко, который, как ни крути, Иллиана лет на десять помладше. В заднице какого-то случайного капрала Станнис не заинтересован. Это доминирование и угроза, в чистом виде.

— Ну и на что ты рассчитываешь, непригодный?

Станнис умудрился понизить голос так, что температура в крохотной каптерке сразу упала на несколько градусов, и атмосфера в целом стала почти так же невыносима, как на иных совещаниях генштаба. Воистину, научившись командовать тремя людьми, командовать флотом — труда не составит. Но в холодном гневе проблескивало любопытство. И ни грамма скабрезности.

Саймон не отвел взгляда и выговорил четко и членораздельно: — На то, что вам и в самом деле не нужен труп в казарме, сержант.

Две секунды паузы — и сержант скомандовал:

— Руки за спину. Пошел!

По дороге Иллиан успел перебрать все варианты развития событий, откровенно струхнуть, прикинуть лучшее стартовое положение для драки и пессимистично оценить опасность одного ротного сержанта как эквивалент четырех-пяти разозленных греков. Когда его привели всего лишь в карцер, это показалось хорошим финалом.

Под карцер отводился незатейливый бетонный шкаф полтора на полтора метра в подвальной части здания. В его собратьях, предоставленных заботам каптенармуса, с успехом хранились пакеты с крупой, пластиковые ящики с аккумуляторами и запасная форма. Сухо, тесно и прохладно, в самый раз для склада. И для того, чтобы доставить неудобство наказуемому. Хоть в каменном мешке было и темно — едва сочился сквозь вентиляционную решетку коридорный свет — но для сна он был не приспособлен. Иллиан, для которого "выспаться" стало уже навязчивой идеей, заключил, что судьба пинает его в уязвимое место прицельно, и устало привалился к стене. Плевать, что вымерзший бетон вытягивает из него тепло — шевелиться не хотелось совершенно.

Последние полсуток были богаты на события, угрозы и зуботычины. Кажется, большинство из них он миновал без ощутимых потерь. Стоит гордиться таким молодецким поведением... Но на это и сил не осталось, а если хорошенько подумать — то чем тут гордиться?

Ну, предположим, посягательства сержанта не стоило принимать всерьез, и на том спасибо. В его предложении откровенно светился не похотливый интерес, а желание унизить, помноженное на ту неприязнь, которую Станнис с какого-то перепугу питает к СБшникам... А если еще подумать, то это смахивало на намерение как-то облегчить неудобному новичку жизнь, точнее, выпихнуть его на ту ступеньку, где сержант может себе позволить больше к нему не цепляться. Убрать раздражающий объект с глаз долой и иметь для самого себя твердое объяснение, чем штрафник такую поблажку заработал. Когда Иллиан взбрыкнул, готовый послать субординацию и угрозы к чертовой матери, значило ли это, что он прошел тест или, наоборот, нажил себе врага? Увидим по ходу.

Черт, казарменные дрязги засасывают, как болото. Иллиан вздохнул и честно себе признался: ситуация хреновая. Подхваченная у настоящего Ченко богатая идея спрятаться в дисбате на поверку вышла бессмысленной. Слов нет, выжить и даже постоять за себя Иллиан был в состоянии и здесь, но на кой черт он тратит силы, время и мозги на казарменные разборки вместо того, чтобы заниматься действительно важными вещами? Оно, конечно, увлекательно и просто, научиться мыслить совсем как штрафник-капрал. У того и радости, и беды нехитрые: набить морду соседу по казарме и получить от него в рыло в ответ. Тут юному Андресу придется пошевеливаться, а то пропущенные им удары придутся по физиономии коммандера Иллиана. Сохранил все зубы — глядишь, и смысл жизни достигнут, так, шеф СБ лорда Регента?

"Меряться с этими греческими деревенщинами на кулаках, у кого авторитет длиннее и характер толще, способен только полный идиот", честно оценил Саймон собственные достижения.

Зато его возможности для активного действия здесь свелись к нулю. Прежде Иллиан довольно умозрительно представлял себе солдатскую жизнь и то всепроникающее ограничение свободы, которое сопровождает весь казарменный быт, а в дисбате во время военного положения — вдвое того. Выйти в город, подключиться к комм-сети, провести пару часов увольнительной в таверне поблизости, ловя и сортируя слухи — не его кусок радости. А, заработав у сержанта репутацию нарушителя, он может распрощаться с надеждой на длинный поводок и впредь.

Так что он получил? Личную безопасность? Выигрыш для труса. Трусом Саймон себя честно не считал, хотя и безрассудным храбрецом — тоже. Служба выучила его работать эффективно и с полной отдачей, несмотря на страх, и это ему казалось достаточным. В иных случаях не зазорно показать свое замешательство и даже честно признаться самому себе, что поджилки-то дрожат. И все же забиться в тихую темную щель и не высовываться — это не то поведение, которого ждут от обученного СБшника...

Добро что Иллиан не оперативник с опытом, и его технические просчеты если не простительны, то хотя бы понятны. Скажем, задремать в кинозале, не проверив предварительно запасной выход из него. Но продемонстрировать свою несостоятельность как аналитика, задумав и приведя в действие мудреный и бесполезный план, а в результате получить только порцию побоев... Бр-р. Очень неутешительно для самолюбия.

Нашел вроде бы удачное тактическое решение — и попал в безнадежный стратегический тупик.

Саймон поморщился. Первая же попытка самостоятельного планирования в экстремальной ситуации — и сразу провал. Волей-неволей вспомнишь, что чип прибавляет памяти, а не ума, и что для принятия на себя ответственности мало быть просто прилежным исполнителем. Если бы Негри увидел его сейчас, должно быть, не преминул сказать пару ласковых насчет некоторых бестолковых подчиненных... А синяки на ребрах, недосып и пустой желудок оправданием в армии не служат.

Он порылся по карманам, нащупал надорванную упаковку резинки, выщелкнул одну плоскую подушечку и сунул в рот. Подумал и добавил вторую. За ужин не сойдет, но оболочка у нее сладкая. Хм, ну и гадость: все равно, что зубной пасты нажеваться. Травянистый, чуть вяжущий вкус, и язык пощипывает... Но даже ограниченные мозги нужно подстегнуть каплей глюкозы, чтобы они заработали как следует.

Ладно, рассуждая здраво: что он потерял? Непорочное чувство собственного достоинства? Саймон только хмыкнул: грош цена оперативнику, который не умеет списать зуботычины, доставшиеся его прикрытию, на неизбежные издержки задания. Свободу? Вчера за время патрулирования он насчитал как минимум три шанса оторваться и уйти дворами. Часов десять времени? Считай, коммандер, что это время ты просто просидел в очереди за ценным призом: за действующим армейским жетоном, с отметкой уже после начала беспорядков.

Саймон с удивлением понял, что вопросы и ответы выстраиваются перед ним в четкий ряд, выпрыгивают один за одним и даже салютуют по прибытии на место. Вот что значит спокойно посидеть и подумать, да еще подкрепившись. Хитрый иллирийский чип жрет глюкозу в немерянных количествах, как призовая корова траву, про это стоит помнить. Мозги окончательно прояснились, и темный дурман подступающей паники смыло волной логических рассуждений. Стоило только проговорить их мысленно, один за одним, и Иллиану стало спокойно, даже избитое тело перестало возмущенно напоминать о себе. Он зевнул, и глаза его сами закрылись. Хороший солдат и на снегу спит, не то, что в карцере...

— Подъем! — заорал сержант Станнис, угрожающим темным силуэтом воздвигаясь в дверях. — Разлегся тут, скотина ленивая, не у бабы на перине!

От сержантского шлепка Саймон ласточкой пролетел половину коридора и затормозил только у раскрытой двери, в полутьме за которой что-то чмокало, скрежетало и медленно двигалось.

— Полоса препятствий, — с удовольствием провозгласил Станнис. — А ну пошел!

Из двери высунулся большой, похожий на лопату, розовый язык и втянул ошалевшего Саймона внутрь, точно леденец.

— Полоса препятствий, — пояснил капитан Негри, — это сведения особой секретности. Слышал когда-нибудь анекдот про зебру, Иллиан? Черные полосы, белые полосы, затем жопа? А еще дальше — теперь, когда я умер, твой допуск повышен, и ты имеешь право это знать — так вот, дальше она самая.

Комната — или это была здоровенная пасть? — издевательски заржала.

"Внутренняя зебра", догадался Иллиан, но благоразумно смолчал. "Информация категории ноль, после уведомления — расстрелять".

— А вы точно умерли, сэр? — поинтересовался он вежливо.

— Служба меня сожрала, — сообщил Негри не без гордости. — И с тобой то же будет.

"Чвак!" согласно изобразила гигантская мясорубка с лошадиными зубами, пропихивая Саймона через свои внутренности. Она делала это отвратительно неспешно, и он успел натерпеться страху, хотя больно оказалось не так, чтобы очень. Наконец, на выходе получился ровный, совсем как по уставу, брусок фарша. "Теперь заморозим", — сообщил сержант Станнис, — "и будет у нас образцовый кирпичик в фундамент Имперской службы, а не этот СБшный хлюпик"...

Иллиан проснулся, резко, точно от выстрела, давя в себе неуместное желание заорать. Сведенные от холода мышцы ныли так, словно его и правда только что прокрутили на фарш, сердце колотилось, и в голове порхала одна назойливая мыслишка, отголосок давнего страха: "А крыша-то у тебя едет, коммандер..."

ГЛАВА 6

Когда ошалевшего и моргающего, точно сова, Саймона, вытащили из карцера на белый свет, вид у него был жалок.

Снова уснуть он не рискнул, и не потому, что в темноте за закрытыми веками прятался монстр, готовый его сожрать. Страшнее мясорубки была сама перспектива скатиться по дорожке кошмаров. Самым ценным в себе Иллиан считал мозги: крайнюю уравновешенность рассудка, позволившую ему принять иллирийский чип, на котором его товарищи сломались с диагнозами от негодности к службе до безумия. Тогда его мозги не оказались по зубам и хитрой инопланетной технике. Зато теперь он ощутил себя по-настоящему уязвимым. До дрожи.

Бледный вид, правда, служил ему неплохой маскировкой. Нарушителю, которого крепко невзлюбил ротный сержант, есть чего бояться: его шкуру могут нарезать на мелкие полоски в полном соответствии с Уставом. И доказывай потом, что ты всего лишь выполнял тайное задание!

Тайный агент Иллиан неуютно переминался с ноги на ногу перед столом ротного канцеляриста и отводил глаза. Фигуристая актриса улыбалась ему с настенного календаря. Голоса говорящих проплывали где-то по краю сознания:

-... Выдам обычную бляху, Станнис. Такую он точно не погнет, гарантирую. А где я тебе новый жетон возьму? Да послал я запрос в комендатуру, послал, вот к Зимнепразднику и пришлют...