Золушка глазами сводной сестры

— Я видела в окно вашу карету, — начала она, а я поджала губы.

Значит, то, что мы вернулись, знают почти все, ибо ехать нам пришлось через весь город. По всей видимости, покой нам сегодня не грозит, пожалуй, все захотят подробностей из первых уст. И, кажется, мои мысли не остались тайной для Аделаиды, потому что:

— Не волнуйтесь, мадмуазель Адель, больше у вас гостей не будет. Баронесса Шатони настояла, что она направится сюда и всё за всех скажет.

— А вы зачем приехали? — полюбопытствовала я.

— С тем же самым, — ответила она. — Видите ли, мы знаем Изабеллу с малых лет, а вы только последние три года. Вы с таким старанием скрывали её поведение, так трогательно заботились о ней, что все решили вам подыгрывать. Но все прекрасно осведомлены, что собой представляет ваша сводная сестра. Её отец совсем этого не скрывал, наоборот, очень часто жаловался окружающим на трудного ребёнка, с которым ему приходится возиться. Барон предпринимал жалкие потуги, стараясь заключить выгодный брак, но в округе все знали, с чем им придётся столкнуться, поэтому никто и не спешил с ними породниться... — Аделаида сделала паузу. — Когда он вернулся однажды из поездки и объявил, что женился, все поняли, что ему удалось-таки... заморочить кому-то голову.

Я сжала концы шали в руках. Это было так... неприятно. Ощущать себя деревенской дурочкой, облапошенной ушлым дельцом. Нет, не я была обманута. Обманули матушку, но от этого было не легче. Обиднее.

— Мне бесконечно жаль, что рядом с вами не оказалось человека, который удержал бы вашу мать от необдуманного шага, — продолжила Аделаида. — Хотя... если бы этого не случилось, мы бы не познакомились, — она улыбнулась.

А вот у меня не было настроения улыбаться.

— Аделаида, а с каких пор вы стали мне другом? Помнится, между нами иные отношения.

Местная "некоронованная королева" глядела виновато, чем немало меня удивила. Неужели мир сходит с ума?

— Вы простите, Адель, но я так устала от постоянной лести и подхалимства. Ни одна из моих, так называемых подруг, не смела мне заявить, что я что-либо делаю не так. Что шляпка мне не идёт, или украшения не те подобрала. Не заступались, когда я незаслуженно уничижала кого-либо. Даже не протестовали, когда их самих принижали. Ведь это не из-за того, что я такая стерва. Просто ждала, что кто-нибудь воспротивится... Понимаю, что мой отец очень влиятелен в здешних местах, но разве стоит из-за этого ронять своё достоинство? А когда вы при первом же появлении здесь возмутились моей откровенной лжи, я сильно изумилась. Потом поняла, что высказываете своё мнение, не оглядываясь на окружающих. Что вы непредвзяты и честны. Это так обрадовало меня, что я сделала всё, чтобы мы не подружились, — я удивлённо смотрела на мадмуазель, пытаясь понять логику. — Видите ли, я знала, что мы подружимся, у нас для этого много общего. Но если бы это произошло, вы могли бы из чувства деликатности и такта не говорить ничего из того, что выговаривали мне во время наших... перебранок, — Аделаида мило улыбнулась, подобрав последнее слово.

И вот что мне делать? Сказать ей, что отсутствующие у меня деликатность и такт никак не могли заставить меня сказать, что белое это чёрное и наоборот? Что я никогда не стала бы говорить то, что не думаю, и уж точно не стала бы сдерживаться, если бы видела, что она переходит границы?

Поскольку я человек довольно прямой, я собралась и в самом деле высказать всё это, когда Аделаида после очередного порыва ветра, обеспокоенно взглянула на меня.

— Кажется, дождь неизбежен. Наверное, мне стоит распрощаться, ваша нога должно быть болит?

Когда я поняла, что именно она сказала, я замерла. А потом тихо опустилась на ступеньку. В последнее время у меня это вошло в привычку...

У меня действительно болела нога. По нарастающей. И дождь неизбежен, моё колено это предрекает абсолютно точно.

Но!

Откуда Аделаида знает про ногу?!

— Откуда ты знаешь? — слабым голосом озвучила я свой вопрос, от шока не заметив, что перешла на "ты"

Моя несостоявшаяся подруга присела рядом со мной и, глядя глазами полными сочувствия, сказала:

— Догадалась. По некоторым признакам. У меня кузен был ранен, он старается не демонстрировать... И поведение у него и у тебя... В общем, догадалась.

— А ещё кто? — пропищала я, ибо так и не сумела придать звучности голосу.

— Мне кажется, что Антуан де Брук тоже догадывается.

Де Брук! Невероятно! А ведь он ухлёстывал за мной!

Видимо последние слова я произнесла вслух, потому что Аделаида заявила:

— Не ухлёстывал. Он вернулся домой недавно и собирался снова уехать. Но после знакомства с тобой, не сумел. Он в полном восторге от тебя, Адель, — мадмуазель Аделаида тоже перешла на "ты".

Потрясающе! Мы стали такими близкими подругами! А де Брук значит в восторге? Ну вот прямо-таки в полном?! Приехал ненадолго домой и повстречал этакую экзотичную птичку, причём калеченную, и взыгралося в нём рыцарство! Решил он снизойти до птички этой, облагодетельствовать...

Сарказм, приправленный желчью, бурлил во мне, требуя выхода. Но я сумела сквозь стиснутые зубы попросить Аделаиду уйти. Получилось не очень тактично, но я дочь купца, мне можно. Правда, маркиза Бовиль на мои слова не обиделась, тепло попрощавшись, уехала.

Я же осталась сидеть на ступенях крыльца, вглядываясь в небо. Резко потяжелевшее, оно повисло занавесом, обрывая прощальные реверансы лета. Серая взвесь опускалась на мир, накрывая последние мазки ярких красок золотой листвы. Безучастная стынь охладила воздух, обещая долгую разлуку с теплом и солнцем. В моей душе становилось так же тяжело и стыло. Впереди меня ждал безбрежный океан мрачных дней, заполненных беспрерывной мукой, чью монотонность будут искажать то всплески боли, то проблески от неё...

Я знала, что так и будет, но сейчас думала не том. Сейчас я вспоминала, как Аделаида помогала мне. Когда она прерывала шумные подвижные игры и предлагала более... спокойные. Когда она отсылала меня к старшим, предлагая "послушать умных людей". Теперь я понимаю, что это не совпадения, она видела, что я устала и давала мне возможность передохнуть. И тогда, когда я возвращалась домой, увидев меня в седле, Аделаида предложила проехаться с ней в карете.

Несмотря на прострелы в колене, я улыбнулась — оказывается, иметь подругу очень даже неплохо.

* * *

На следующее утро я проснулась без желания улыбаться. Судя по всему, ближе к обеду пойдёт дождь. Моё колено обычно предсказывает очень точно. Оставаться в комнате у меня не хватило сил. Когда свинцовое небо уныло заплачет, я вернусь сюда, забьюсь под одеяло, закушу подушкой. А пока... Я надела своё самое мрачное платье — тёмно-синее с чёрными кружевами — под стать своему настроению, и спустилась вниз. Из гостиной доносились голоса. Гость? Так рано? Наплевав на конспирацию, то есть не следя за походкой, я прохромала до приоткрытых дверей.

Виконт Бриньи, который так неровно дышит к матушке, нежно держал её за руку и жарко возмущался по поводу кляузников из Новостного листа. Он негодовал, что не может вызвать никого на дуэль, или хотя бы подать на них в суд.

Этот вопрос уже обсуждался вчера с баронессой Шатони, которая объяснила, что предъявить хроникёрам нам нечего, ибо была написана сказка про "Золушку". Они очень умно поступили, не назвав ни одного имени. И что с того, что всем понятно о ком идёт речь? А насчёт того, чтобы вызвать кого-то на дуэль? Так ведь там все люди не благородные, владением оружия не обучены.

Так и получалось, что отстоять своё доброе имя мы не можем. Но, честно говоря, матушка не очень того и хотела. Поняв, что знающие её люди не думают о ней плохо, она с легкостью простила тех, кто с ней так некрасиво поступил. Я, например, не отличалась таким всепрощением, и разобраться с писаками из Новостного листа была бы не прочь, но самочувствие требовало сидеть дома и не выступать много.

А вот эмоциональность Бриньи так близко принявшего к сердцу эти события, подсказывает, что матушка наконец встретила человека, который, возможно, сделает её счастливой.

Я тихонько, не привлекая внимания, удалилась. Пусть они побудут наедине и поговорят откровенно. Я очень надеялась, что матушка сделает правильный выбор.

Стараясь не напрягать больную ногу, я доковыляла до входной двери и вышла на крыльцо. На мне был тёплый плащ с капюшоном, но кажется, идея прогуляться напоследок по саду была не самая разумная. Конечно, когда зарядят дожди, я практически безвылазно буду сидеть в комнате, но усилившаяся боль дала понять — обойти дом, чтобы там прогуляться среди деревьев будет немного... внапряг.

Я раздумывала — пойти сразу домой или посидеть на стоящей неподалёку скамейке, когда в распахнутые ворота нашего двора въехал одинокий всадник. Широкий чёрный плащ с глубоким капюшоном хорошо скрывал гостя, так что узнала я его лишь когда он, подъехав, спешился.

Рауль, герцог "какой-то там", поднимался по ступеням, небрежно бросив поводья подскочившему конюху. А я застыла, не способная сдвинуться с места. Очень хотелось верить, что это всего лишь мираж, но аура, исходящая от этого человека, подсказывала, что вера эта — безрассудна. Он снова в мундире, только в этот раз вооружён шпагой и кинжалом.

Подойдя ко мне на расстояние вытянутой руки, он чуть склонился:

— Адель.

То ли он не знал моего полного имени, то ли не счёл нужным его выговорить.

— Рауль, — кивнула я головой, забыв в свою очередь про "вашу светлость"

Он смотрел на меня усталым взглядом своих карих глаз. Задумчиво. Изучающее.

— Мне нужно поговорить с вами, Адель.

Я отвела взгляд и стянула полы своего плаща. Представила, что это латы. Моя броня, в которую мне нужно спрятать боль — душевную и физическую. Внутренне заковав себя, заморозив свои чувства, я сумела плавно и ровно дойти до скамейки, посиделки на которой до этого были под вопросом. Рауль пошёл следом. Медленно опустившись на сиденье, я подняла глаза и изогнула бровь.

Его светлость окинул взглядом дом, а затем меня. Поняв, что почаёвничать его не приглашают, он усмехнулся.

— Что ж, — покорно сказал он, оставшись стоять напротив, — пусть так. Адель, расскажите мне об Изабелле.

— Зачем? — деланно удивилась я. — Почитайте Новостной лист, там всё сказано.

Я сидела, а он возвышался передо мной, весь в тёмном, а рука в чёрной перчатке привычно пристроена на эфесе.

— Мне есть что рассказать о том дне на балу, — неторопливо начал он. — Я, в отличие от многих, видел всё своими глазами. Из увиденного, естественно, сделал выводы. — Я судорожно выдохнула. — А потом, мне на глаза попался Новостной лист. Прочтя его, я понял, что должен кое-что выяснить для себя.

— Что тут выяснять? — угрюмо спросила я. — Как вы сказали — вы сами всё видели.

— В том-то и дело, — загадочно пробормотал Рауль, — видеть-то я видел, но вот то, что прочитал, заставило меня усомниться.

Я поняла, что ничего не поняла. Да и не хотела. Прикусив губу, прикладывала усилия, чтобы не застонать. И мечтала об одном — чтобы герцог как можно скорее покинул нас.

А его герцогская светлость между тем продолжал:

— Адель, поясню некоторые нюансы. Вы не жили в столице, потому не знаете, что Новостной лист — это сборище сплетников, но у них высокие покровители. У нашего короля есть тетушка, весьма непри... неоднозначная дама. Она очень любит сплетни и слухи, поэтому, когда в городе появилась группа людей, описывающих происшествия, случившиеся за неделю, она благосклонно отнеслась к их творению. Правда, намекнула, что читать про молочника, которого переехала карета, интересно, но нужно что-то более... скандальное. Поняв, каковы запросы их покровительницы, работники листа развернулись вовсю. Нет, вначале они писывали только реальные события, может, лишь чуточку преувеличивая. Но потом началось нечто невообразимое. Стоило кому-то кого-то вызвать на дуэль, за то, что невежливо толкнули, как в Новостном листе выяснялось, что это произошло в постели с одной дамой, которую оба удовлетворяли одновременно. Вы меня простите, Адель, — смущённо и виновато проговорил Рауль, — за эти детали, но я рассказываю об этом, чтобы вы знали, как обстоят дела. Таких случаев было множество, и немало людей в первое время пострадало от этого. Вся столичная аристократия, если быть точным. Многие из них покинули город. Попытки призвать клеветников к ответу ни к чему не приводили, слишком высоко сидел их покровитель. Пробовали и в суд подавать — да всё бесполезно. Даже нападали на них. Но вышедших из строя хроникёров заменяли новыми, а наветы и поклёпы продолжались. Людям пришлось смириться. Научиться просто не обращать внимания, понимая, что в листе любой случай преувеличивают и извращают. Человек мог банально споткнуться, а в Новостном листе взахлёб могли описать, что он возвращался из опиумного притона. — Рауль замолчал, что-то обдумывая, затем стянул перчатку. — Надеюсь, это не будет для вас слишком неприятным зрелищем?

Я посмотрела на левую руку герцога, на которой не хватало трёх пальцев. Нечего неприятного, раны уже затянулись розовой кожицей. Моё раздробленное колено когда-то выглядело намного хуже, так что меня этим не смутить. Но вот боль, что всё сильнее и сильнее сверлила меня, затуманивала слух и зрение. В голове билась одна мысль — когда же он уйдёт?

Не раз бывало я подумывала над тем, чтобы рассказать окружающим о своём увечье. Чтобы одним махом покончить со всеми неудобствами, связанными с сохранением этой тайны. Возможно, я скоро так и сделаю... но не сегодня. Сегодня мне нельзя проявить слабость. Не перед этим человеком, жалость которого полоснёт меня ножом...

— Это со мной приключилось, когда я выполнял королевское поручение деликатного свойства, — продолжал свой рассказ Рауль, снова натянув перчатку. — Один мой друг предупредил, что в Новостном листе собираются... в своём стиле изложить этот эпизод. Я ночью пробрался в дом того, кто возглавлял этот сброд и, приставив к горлу кинжал, пообещал, что лично перережу ему глотку, если в листе хоть мельком упомянут моё имя. Перед вами один из тех счастливчиков, что не попали в сводки Новостного листа, — чуть улыбаясь, объявил его светлость. — Только как именно туда попадают, для меня не секрет. Когда я прочитал "Золушку", прекрасно понял о ком речь. Написанное полностью совпадало с моим мнением о вас. Но в листе никогда не пишут правду! Это нонсенс! Всю ночь раздумывал над этим феноменом и решил узнать всё из первых уст. Адель, расскажите, что произошло на самом деле, — попросил меня Рауль, чуть склонившись надо мной и заглядывая в глаза.

А я, разжав свои онемевшие губы, прохрипела:

— Плевать мне, чего вы там решили. Убирайтесь отсюда прочь, пока вас не вышвырнули...

Он даже отпрянул. Выпрямился и смотрел на меня изучающе.

— Кажется, у нас не ладится диалог, — мягко произнёс он, шагнув ко мне и опускаясь на колени.

Усталые карие глаза оказались вблизи.

В этот миг боль, пронзившая меня до самого сердца, заставила со всхлипом вцепиться в скамейку.