Муха в меду

Хуже учителей, убивающих своих учеников, только учителя, их продающие. Первое как-то честнее.

— Ладно, — сдался Хият. — Посмотрю, что можно сделать. Но быстро не обещаю. Никогда не пробовал ничего у города просить. Может еще и не получится.

Говорить о том, что письмо Ладая могут принести раньше, чем начинающий хранящий поймет, как с городом вообще следует разговаривать, он не стал. И тянуть время не собирался. Ладай может и не поймет, а вот его птица обязательно. И с Ладаем этим знанием она поделится.

Но ведь может просто повезти?

Очень хотелось надеяться, что в этом вопросе повезет не Ладаю. А то ведь он опять попытается самоубиться. Почему-то Хият был в этом уверен. И даже понимал. Смерть иногда решает все проблемы разом. Абсолютно все. А то, что равнозначные проблемы могут появиться у близких людей умершего, этих умерших уже не волнует. С проблемами должны справляться живые. Или не справляться. В конце концов, от них можно просто сбежать. Взять пример с того, кто уже ушел.

Хият кивнул своим мыслям и улыбнулся.

Уж он-то сбегать не собирался. В истории его семьи и без того было предостаточно любителей побегать. Охотников, конечно, их уход расстроил. Но и у беглецов возможности как-то повлиять на дальнейшее развитие событий уже не было. И погоня продолжалась, за их дочерьми, внучками, правнучками.

После смерти ты уже никому ничем не поможешь, как бы ни хотел. И это в ней самое плохое. Особенно для тех, кто помнит и может наблюдать.

Быть призраком наверняка очень плохо. Особенно совестливым призраком.

Дорана показала язык своему отражению, печально вздохнула и отвернулась от зеркала. Красотка, зеркала не врут. Вовсе не изящная и не трепетная, но таких женщин в ее семье почти не было. Талантлива и разносторонне развита. Наверное, излишне вспыльчива и недостаточно решительна для того, чтобы выбрать из всех своих любимых дел что-то одно и заняться им всерьез. С другой стороны, времени на все ей пока хватает. И оно не к спеху. Она все еще ученик.

Девушка опять вздохнула и покосилась в окно. Картинка там изменилась не сильно. Калар что-то втолковывал, размахивая руками. Хият туповато на него смотрел, возможно, вообще не слушал, думая о чем-то своем. А Дин ухмылялся. Мол, что еще взять с водников. Даже между собой объясниться не могут. А уж если одного из водников зовут Хият, то затея вообще бесполезна.

Дорана критически осмотрела всех троих. С ног до головы.

Калар самый симпатичный, хоть и мелкий, да еще и умнее двоих остальных вместе взятых. Правда, выглядит он совсем не мужественно и характер у него слишком бестолковый. Энергичная личность, подросток подростком. Причем, вечный подросток. Такое с возрастом не походит, дедушка у Дораны был точно такой же, с приходом старости только язвительности добавилось.

Дин вообще не обсуждается. Такие как Дин, могут понравиться только полнейшим дурам и мазохисткам. Надменное лицо, ухмылка еще эта. Самодовольный и самоуверенный тип. Нетерпимый и нетерпеливый. Искренне считающий себя подарком для девушек, подарком, который еще заслужить надо.

Хият. Вот Хият — это проблема. Проблема красотки Дораны, которая подобным типам, правда успевшим перешагнуть двадцатилетие и набраться гораздо большей наглости, ломала руки, носы и челюсти. Руки, чтобы не распускали. Остальное чаще всего случайно. Характер такой несдержанный и привычка усиливать удар капелькой магии из кольца-амулета.

Собственно, все странности связанные с Хиятом начались еще там, на Седом Великане. В тот самый момент, когда Дорана впервые увидела, как водники разговаривают с водой. Точнее, один конкретный водник. Было удивительно красиво, и Дорана заметила то, на что раньше никогда не обращала внимания. У Хията широкие плечи, пропорциональная фигура, двигается он так, что кажется, сейчас все препятствия устыдятся и уберутся с его пути. И глаза у него оказывается зеленые. И лицо красивое. И улыбка может быть веселой. И в глазах смешинки иногда пляшут, как солнечные зайчики. А еще он умеет быть воплощенным спокойствием, незыблемым и вечным, как огромное озеро, и тогда хочется подойти, потрогать его, чтобы убедиться, что это настоящий теплый и живой человек, а не стихия принявшая его облик.

Наверное, еще тогда следовало отойти в сторону и постараться больше на него не смотреть. Никогда. Потому, что у воды, как и у огня, есть свойство притягивать взгляд своей изменчивостью. А может, уже тогда было поздно. В любом случае, взгляд она от этой воды так и не отвела, Даже когда поняла, что начинает тонуть, не отвела. Дура. И Хият кретин, живущий в каком-то понятном одному ему мире. То, что он кретин, хуже всего. Будь он нормальным парнем, Дорана давно нашла бы тему для разговора, нашла способ ему понравиться. А тут, попробуй догадайся, как он отреагирует на невиннейший намек.

Впрочем, намеки он вообще не понимает, наверное принципиально.

— Извращенка, ты подруга, — сказала Дорана, заглянув в зеркало. — На самом деле тебе нравится даже не Хият. Тебе нравится воплощение воды, живущее в нем. А о том, что из себя представляет Хият, ты понятия не имеешь. Может, стоит попытаться разобраться?

Разбираться, откровенно говоря, не хотелось. Дорана подозревала, что, попытавшись, выставит себя полной дурой, а быть дурой ей никогда не нравилось.

Но прятаться и ничего не делать?

Оно гораздо глупее. Лучше сразу разочароваться и успокоиться, чем вздыхать о чем-то несуществующем.

Дорана опять полюбовалась своим отражением, похмыкала, поправила прическу и решительно пошла штурмовать неприступную крепость по имени Хият.

К сожалению, у крепости на сегодня были другие планы, и водник в ответ на попытку с ним заговорить рассеянно улыбнулся и невежливо ушел. Бежать за ним и хватать за руки Дорана не стала. Слишком мелодраматично.

Просто она Хияту за невнимание к ее персоне отомстит. Потом. Когда придумает как.

Никто не имеет права ее игнорировать. Тем более такой болван.

Жизнь становилась все веселее и разнообразнее. Словно Хияту мало было Ладая, желающего во что бы то ни стало лично явиться к директору школы в образе тихой смерти. Добрейшая и мудрейшая, она же благороднейшая, видимо по причине того, что ее кто-то разозлил, а ответить тем же она не могла, неожиданно для всех озаботилась предстоящим экзаменом на совершеннолетие. Быстро убедилась, что большей части условно взрослых первогодок на этот экзамен откровенно начхать, и не придумала ничего лучше, чем проводить раз в три дня лекции о том, как хорошо быть взрослым. Несчастные лекторы пафосно рассказывали о детях, старательно не обращая внимания на реплики из зала по поводу того, что никому еще отсутствие цепи не помешало обзавестись потомством и вопросы о том, по какой причине оно должно помешать присутствующим. Потом долго и довольно нудно перечисляли подвиги и открывающиеся возможности, на что стоявший рядом с Хиятом Лииран отреагировал малость неадекватно и сообщил, что прекрасно мог обойтись как без первого, так и без второго. Рассказы о выборе, чести, достоинстве и здравомыслии тоже никого не убедили. Наверное, потому, что эти понятия плохо сочетались, точнее три первых противоречили последнему.

В общем, пользы от нововведения не предвиделось. Зато времени оно занимало уйму. Кто-то даже заподозрил, что таким образом неразумных первогодок пытаются отвлечь от чего-то более важного, просто не дают возможности заинтересоваться. Чтобы под ногами не путались.

Хият довольно быстро научился на этих лекциях игнорировать то, о чем вещал очередной бедолага, отряженный на эту работу, и тратил время с пользой. Иногда думал, а чаще пытался разговаривать с городом. Обещанное одной из книг из библиотеки дома хранящих ощущение присутствия появилось еще с первой попытки, но дальше дело как-то не продвигалось. Хият и мысленно тянулся, и стену, возле которой стоял, поглаживал, а город не реагировал. Наверное, ему было не интересно. Или Хият чего-то не понимал. Или чего-то не сделал. Возможно, не провел какого-то ритуала, о котором понятия не имеет.

В итоге мысли о ритуале стали навязчивыми, и Хият нашел своему постояльцу занятие. Заставил перелопачивать книги в библиотеке в поисках чего-то похожего на этот ритуал. Все равно ему заняться больше нечем. А так может хоть от планов о своей великой мести отвлечется.

И что самое странное, Ладай нашел. Всего за два дня. Сразу после того, как сравнил количество просмотренных книг с теми, которые просмотреть предстояло, и понял, что на это может уйти не меньше года. А если еще и читать все мало-мальски на ритуалы намекающее...

В общем, Ладай решил, что, во-первых, эти сведения не должны стоять на виду, а во-вторых, зная о них, их можно будет найти без особого труда. После чего и начал обыскивать библиотеку на предмет тайных ходов, загадочных ящиков и прочих вместилищ. Потом осмотрел картины, узоры ковров и, наконец, догадался заинтересоваться тем, по чему ходит. Попытка сколупнуть как-то неопрятно торчащую у стены паркетину закончилась тем, что его хорошенько стукнуло какой-то непонятной ему защитой. После чего Ладай с чистой совестью решил, что ритуал он нашел и отправился спать.

На Хията защита отреагировала иначе. Дощечки пола со щелканьем перевернулись, заставив парней потерять равновесие и усесться на пол, потом по паркету пробежало несколько полосок света, и сам собой соткался рисунок, подозрительно похожий на какую-то ритуальную звезду. Что делать дальше и стоит ли, Хият не знал, папочка об этом написать в своем письме не соизволил. Пришлось импровизировать. Сначала взывать к стихиям, потом пытаться воздействовать безликой силой, а потом, окончательно разозлившись, полоснуть себя маминым ножом по руке и запачкать светлые дощечки кровью.

Кровь рисунку понравилась, он стал четче и ярче. Линии расширились, как-то нехотя перетекли друг в друга, меняя очертания рисунка, и Хият благополучно потерял сознание, оставив деятельного Ладая бессильно материться над своим бесчувственным телом. В последствии то, что друг, наконец, понял, что чувствовал начинающий хранящий на той выгоревшей полянке, стало поводом для злорадства. Таким заносчивым и самоуверенным личностям полезно все демонстрировать наглядно. Иначе ведь они не поверят. Подумают, что их попросту пытаются заставить почувствовать себя виноватыми. Практически беспричинно. Хият ведь мужик и сын своей мамы, он должен с пониманием относиться к смерти. Тем более, зачем злиться, если смерть так и не состоялась?

Место, куда попал Хият было знакомым. Точнее, очень похожим на то, где обитал огонь Ладая. Только вместо недовольного огня были мягкие, добродушные, если верить ощущениям, облака.

— Что дальше? — мрачно спросил Хият.

Облака довольно шустро поменяли очертания и сложились в сказанные слова.

— Вообще-то я хотел с городом поговорить, — попытался объяснить парень, смутно понимая кому и зачем.

Справа что-то зевнуло, обдав Хията сонным теплом и ленью.

Парень передернул плечами, поморщился и посмотрел вправо. Там тоже были облака, но это вовсе не значило, что за облаками не было чего-то другого. Вот под ногами ведь ощущается что-то твердое и тяжелое как камень, клубящиеся любители изображать слова просто это что-то прикрывают, прячут от взгляда, значит, они могут спрятать что угодно и где угодно в этом месте.

Пришлось кивнуть своим мыслям и идти к любителю зевать, больше ведь некуда.

Хият брел и брел. Облака меняли очертания. Притворялись лохматыми щенками, чешущими ухо котами, и даже обрезанной косой Ладая. А вот расступаться перед человеком они не спешили. Вообще с места не сдвигались. Приходилось идти сквозь них, задерживая дыхание и полагаясь на чувство направления. К счастью, эти облака широкими не были. Три-четыре шага, иногда пять-шесть.

А потом опора под ногами Хията взяла и исчезла. Как раз в тот момент, когда парень считал шаги в очередном облаке.

Хият попытался заорать, за что-то ухватиться, нелепо замахал руками и ногами, и только спустя несколько секунд понял, что, во-первых, надышался облаком, и никаких неприятных ощущений не последовало, а во-вторых, падение замедляется, словно он и сам превращается в невесомое облако.

— Зараза, — сказал парень.

Облако внизу сложилось в сказанное слово. Хият медленно, словно перышко, пролетел сквозь букву "р" и заметил, что падает на длинную белую змею, скрутившую свое тело в кольца и положившую узкую изящную голову на кончик хвоста. На чем змея возлежала, парень не рассмотрел, то ли на еще одном облаке, то ли на белой колоне. Веяло от этого существа той самой ленивостью, к которой он шел.

Парень улыбнулся, плавно опустился на змеиное тело и с каким-то радостным восторгом понаблюдал, как она опять зевает, а потом выстреливает языком, снимает голову с хвоста и ощущение ленивости сменяется острым, как ледяные осколки, и быстрым, как срывающий крышу ветер, любопытством.

— Ребенок, — прошептала змея, остановив голову напротив лица Хията.

Парень осторожно положил ладонь на холодный змеиный нос. Гладенький такой.

— Нахальный ребенок, — тут же сделала вывод змея, пощекотав ладонь языком.

— Ты город? — спросил Хият.

Змея весело и прерывисто зашипела. Видимо, смеялась.

— Я хранитель, болван, — сообщила она. — Хранитель города, и твой тоже, пока ты хранящий. Не хочешь отказаться?

Хият упрямо мотнул головой.

Ну, уж нет, раз принял решение, не передумает. Свое он не отдаст.

— Правильно, — одобрила змея. — Хороший ребенок, лучше двух предыдущих. Они считали непосильной ношей, не желали, чтобы эта ноша стала их имуществом. Такие забавные. Но тоже не отказались. Думали, что должны, обязаны. Честь предков. Я не убеждала, я всего лишь хранитель, я должна быть рядом, а не убеждать. Да. Можешь считать меня душой города, точнее его разумом.

— Ага, — сказал Хият.

— Зачем пришел? — спросила змея, качнув головой как маятником.

— Попросить, — Хият запнулся и задумался. — Или понять? Да, наверное, понять.

— Понять?! — чему-то обрадовалась змея.

— Да.

— Что ты хочешь понять?

— Как разговаривать с городом. Не просто приказывать и просить, а объяснять, все, до малейших нюансов.

— Хороший мальчик, — одобрила змея. — Только, за все требуется равноценная плата. И если ты сможешь так говорить с городом, то и он сможет с тобой. Ты будешь чувствовать все, что чувствует он. Малейший испуг. Даже если возле соседнего острова на море шторм, ты будешь знать и слышать, что городу не хочется, чтобы он пришел сюда, потому что волны будут сотрясать скалы, ветер будет ломать ветви деревьев, а дождь хлестать по крышам, словно злой муж несчастную жену по щекам. Ты все время будешь знать, слышать и понимать. Даже когда научишься отгораживаться, отголоски будут до тебя доноситься.

— Хорошо, — сказал Хият.

Да, для хранящего хорошо. Ведь если город постоянно боится, то возможно пора и хранящему пугаться? А шторма. Маленький Хият от штормов прятался в чулане, пока однажды такой шторм не застал его в сарайчике с прелым сеном и протекавшей крышей. Вот тогда, когда строение сотрясалось, ветер, казалось, завывает прямо в уши, шум дождя можно было спутать с прибоем, мальчик неожиданно понял, что это просто сила. Слепая стихия. А стихии всегда красивы и безжалостны. И не имеет значения, боишься ты их или гордо идешь навстречу. Стихию нужно просто пережить, и она уйдет, сменившись спокойствием.