Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Департамент государственной экономии занимался вопросами финансов, торговли, промышленности и народного просвещения. Рассматривал законопроекты, связанные с развитием экономики, государственных доходов и расходов, финансовые сметы министерств и главных управлений, отчёты государственных банков, вопросы налогообложения, предоставления привилегий отдельным акционерным обществам, дела по открытиям и изобретениям.
Обычно члены Государственного Совета назначались Императором
из числа отставленных министров, генерал-губернаторов, послов, т.е. это были люди весьма пожилые и, в большинстве своём, для работы уже мало пригодные. Собственно для практической работы в Совете назначались в некотором количестве сенаторы, из наиболее выдающихся, однако и они не отличались молодостью, а со временем, так как звание члена Совета было пожизненным, переходили в разряд членов Общего собрания, т.е. увеличивали почти бесполезный балласт этого учреждения.
Назначение в Государственный Совет практически ни к чему не обязывало. Его члены могли годами не выходить на службу, числясь в отпуске. Общая численность членов Совета не была определена, и с годами всё увеличивалась.
Комитет министров же занимался лишь предварительным обсуждением вопросов. Его заключение, принятое единогласно или большинством голосов, вносилось в журнал, который представлялся на утверждение Императору.
Что же рассматривали министры на заседаниях Комитета? Очень редко это были важные межведомственные вопросы или же вопросы, которые формально находились в пределах ведения одного министерства, но за которых министры не хотели брать на себя персональную ответственность. Обычная рутинная работа Комитета министров — это рассмотрение огромного числа мелочных вопросов, список которых сформировался достаточно случайным образом.
Наиболее многочисленными были дела об индивидуальном назначении пенсии отставным чиновникам. При отсутствии нормального пенсионного законодательства пенсии назначались в индивидуальном порядке, и в индивидуальном же порядке рассматривались Комитетом министров, что существенно загромождало его делопроизводство. Кроме этого, Комитет министров рассматривал все уставы акционерных обществ. Акционерные общества учреждались на основании закона, изданного в 1833 году, который допускал только именные акции, а почти все учредители желали выпустить акции на предъявителя. Поэтому Комитет министров был вынужден рассматривать почти все уставы вновь учреждаемых компаний, а количество таких дел доходило до четырёхсот в год.
Каждый министр имел отдельный доклад у Императора, а в состав Комитета министров входили не только министры, но и председатель Государственного Совета, Государственный секретарь, и даже обер-прокурор Святейшего Синода. Одна и та же особа могла одновременно быть сенатором, членом Государственного Совета и входить в состав Комитета министров, а зачастую возникающие межведомственные споры решались исключительно исходя из межличностных отношений и степени приближённости к престолу.
Мог ли такой орган считаться правительством? Нет, это было пока не правительство, а лишь совещание высших чиновников, а граф Игнатьев желал превратить Комитет министров в настоящее правительство, которое бы управляло Империей, а не занималось начислением пенсий.
Зная, что Великий Князь Михаил Николаевич, человек благородный, уравновешенный и учтивый, но занятый больше вопросами артиллерии, чем работой Государственного Совета, полностью полагается на Государственного секретаря, канцлер посоветовал Императрице назначить на эту освободившуюся после Плеве должность светлейшего князя Ливена, которого в своё время покойный Александр Третий спровадил в отставку по совершенно надуманным мотивам.
Пробыв в отставке тринадцать лет, Ливен был благодарен Николаю Павловичу за возвращение на службу. Широко образованный человек, настойчивый в преследуемых им целях, властный и энергичный, он тяготился отставкой и жизнью в имении, которую скрашивала лишь его увлечение астрономией и собственная обсерватория. В лице нового Государственного секретаря граф Игнатьев приобрёл верного союзника и единомышленника. За годы отставки Ливен составил не один проект преобразований в государстве, считая, что существующие министерства являются громоздкими и неуправляемыми.
По вечерам дома у графа Игнатьева собирались Великий Князь Сергей Александрович, светлейший князь Ливен, граф Воронцов-Дашков и министр финансов Плеске. Свидетелем таких совещаний был только личный адъютант канцлера, который делал необходимые записи, после чего папка с бумагами бережно укрывалась в сейфе.
Петербургский особняк на улице Миллионной стал "гнездом тай—
ного заговора", созданного высшими сановниками Российской Им-перии.
Изначально Великий Князь Сергей Александрович предложил созвать Особое совещание по преобразованию высшей исполнительной власти, которому Императрица поручит подготовку предложений. Но канцлер и Государственный секретарь в два голоса запротестовали, заявив, что созыв такого совещания — это затягивание процесса преобразований на пять-десять лет, ибо российская бюрократия лучше всего научилась заволокичивать любое начинание. Граф Игнатьев напомнил, как годами готовились самые простые документы, как бюрократы из разных ведомств начинали многочасовые дебаты из-за пустяковой формулировки.
Первой жертвой тайного совещания должно было стать Министерство внутренних дел. Было принято решение выделить из его состава Главное управление почт и телеграфа на правах самостоятельного министерства. Медицинский департамент и Медицинский совет, Ветеринарный комитет, Хозяйственный департамент и Техническо-стро-ительный комитет должны были перейти в другие министерства.
Министерство земледелия и государственных имуществ подлежало разделению на два, Министерство землеустройства и земледелия и Министерство государственных имуществ.
Вновь создаваемые Министерство торговли и Министерство промышленности должны были формироваться из отделов, которые прежде входили в состав Министерства финансов. Такое решение мотивировалось тем, что промышленное развитие и торговля ставились во главу угла.
Были подобраны и согласованы кандидатуры всех министров.
Министром народного просвещения был приглашён доктор гражданского права профессор Боголепов, государственных имуществ — принц Александр Ольденбургский, путей сообщений — генерал Анненков, почт и телеграфа — признанный специалист в области телеграфного дела генерал Безак, торговли — сенатор Иващенков, зем—
леустройства и земледелия — автор многих сочинений по сельскому хозяйству Ермолов.
Канцлер граф Игнатьев оставался председателем Комитета министров и министром иностранных дел. При новом раскладе сохраняли свои посты министр внутренних дел граф Воронцов-Дашков, Императорского двора — Рихтер, финансов — Плеске, юстиции — Муравьёв, военный министр Пузыревский.
Морское министерство пока что оставалось неприкосновенным, ибо охватить всё сразу руки не доходили, а генерал-адмирал Великий Князь Алексей Александрович занял выжидательную позицию, мирно сосуществуя с молодой Императрицей и графом Игнатьевым.
Подобрать кандидатуру министра промышленности пока не удавалось, и канцлер был готов временно взять это своё детище под временную опеку.
К сентябрю 1895 года все законопроекты по преобразованию высшей исполнительной власти были готовы. В недрах Департамента полиции одновременно были подготовлены изменения к Уставу уголовного судопроизводства и изменения к проекту Уголовного уложения, выработанного комиссией статс-секретаря Фриша.
Высочайшие указы о преобразовании высшей исполнительной власти, создании новых министров, назначении министров, были обнародованы 1-го сентября. В тот же день Императрица утвердила проекты Уголовного уложения и Устава уголовного судопроизводства. В подписанном ею указе говорилось, что срок вступления Уголовного уложения в действие будет определен впоследствии особым распоряжением, но главы III "О бунте против Верховной власти и о преступных деяниях против священной особы Императора и членов Императорского дома", IV "О государственной измене" и V "О смуте" вступали в действие сразу же.
Всё это было очень своевременно, ибо Устав уголовного судопроизводства был принят в 1864 году, во времена либеральных реформ Александра Второго, и благодаря его положениям лица. Лица, чуть ли не открыто занимающиеся антигосударственной деятельностью, зачастую не могли быть привлечены к ответственности. Прежнее уложение об уголовных наказаниях действовало вообще с 1845 года и в своё время было сильно либерализировано.
Теперь же наказания за государственные преступления ужесточались. Глава III Уголовного уложения предусматривала смертную казнь за мятеж (посягательство на жизнь, здоровье, честь и свободы монарха и членов его семьи; попытки изменить установленную форму государственного устройства и порядок престолонаследия; самозванство и распространение ложных слухов о кончине, отречении Императора либо замене формы правления), смертную казнь за создание политического сообщества (антиправительственного или имеющего целью совершить государственное преступление, ставящего целью бунт или восстание), 10 лет каторжных работ за политическую пропаганду (публично выраженное неуважение Верховной власти или порядку престолонаследия; призывы к ниспровержению государственного строя, совершению преступлений против государства, неповиновению законам; изготовление, размножение, хранение и распространение литературы с такой же целью).
Глава IV карала за измену военную (оказание содействия неприятелю в его военных или иных враждебных против России действиях; сдача неприятелю армии, флота, отряда, отдельной части или команды, укреплённого места; вступление в заведомо неприятельское войско; шпионство), дипломатическую (злоупотребление со стороны лиц, уполномоченных на заключение контракта от имени государства) и гражданскую (разглашение государственной или служебной тайны иностранному государству; тайная переписка с правительством другой страны; побуждение к враждебным действиям против России). Наказание было одно — смертная казнь.
Новая глава "О смуте" содержала больше всего статей, по которым
можно было привлечь любителей крамолы и революций. Под понятием смуты понималось деяния, так или иначе, прямо или косвенно направленные на подрыв авторитета Верховной власти, её низвержение и возбуждение к действиям бунтовщического или изменнического характера.
Массовая сходка людей, "заведомо собравшихся с целью выразить
неуважение Верховной власти или порицание установленных Законами основными образа правления, или порядка наследия престола, или заявить сочувствие бунту или измене, или лицу, учинившему бунтовщическое или изменническое деяние, или учению, стремящемуся к насильственному разрушению существующего в государстве общественного строя и последователю такого учения", каралась каторжными работами сроком на пять лет. Организаторы такого скопища или лица, ими руководившие, автоматически получали по десять лет каторжных работ.
Такое же наказание ждало участников сборищ, которые под угрозой применения вооружённой силы отказались подчиниться требованию, разойтись. Участие в скопищах, сопряжённых с совершением разного рода насильственных действий, вплоть до захвата власти, каралось виселицей.
Создание или участие в сообществе, поставившем своей целью возбуждение к неповиновению и противодействию законам, разжиганию вражды между отдельными частями или классами населения, между сословиями, хозяевами и рабочими, а также возбуждение рабочих к устройству или продолжению стачек, каралось каторжными работами от пяти до десяти лет. А ежели речь шла о сообществе, избравшем целью своей деятельности ниспровержение общественного строя и совершение тяжких преступлений посредством взрывчатых веществ и снарядов, то наказание было одно — виселица.
Даже за различные виды революционной пропаганды, такие, как произнесение публичной речи, распространение сочинений, возбуждающих к неповиновению или противодействию закону, или обязательному постановлению, или законному распоряжению власти, были предусмотрены каторжные работы сроком на пять лет.
Недонесение о замышляемых и совершенных государственных преступлениях отныне каралось каторжными работами на срок от пяти до десяти лет.
Общественность сразу же нарекла новое Уголовное уложение "драконовским законом". Разумеется, общественность была права, ибо если раньше за чтение антиправительственной литературы можно было отделаться ссылкой, то теперь каторжные работы в течение пяти лет на благодатном воздухе Нерчинска и Зерентуя должны были помочь заблуждавшимся стать на путь истинный.
Императрица Александра Фёдоровна в разговоре с министром внутренних дел графом Воронцовым-Дашковым заметила, что в просвещённой и либеральной Европе дают за антигосударственную деятельность гораздо больше, чем десять лет. Министр, понимая обеспокоенность царицы, ответил прямо, что десять лет на русской каторге — это нужно ещё выдержать. Ибо каторжная тюрьма — это не просто сидение в камере. Это тяжкий изнурительный труд по 12-16 часов в сутки, либо на рудниках, либо на заводах Кабинета Ея Величества. Труд ежедневный, без выходных. Всем каторжанам, что мужчинам, что женщинам, бреют наголо полголовы, заковывают в ножные и наручные кандалы.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |