Оружие Кроноса

— Давай так. Если твой супруг не против, то всё в порядке. В его присутствии это, пожалуй, уже не будет прелюбодеянием. Зови его.

— У меня нет с собой телефона, а номеров я не помню.

— Это — мелочь, — Евгений Викторович вынул из кармана мобильный телефон, и не просто телефон, а именно принадлежащий Ромуальдовне. — Время относительно, я взял телефон из будущего.

— А что, в будущем он будет лежать в твоём кармане?

— Не беспокойся. Пространство тоже относительно. Понимаешь, время и пространство — всего лишь четыре оси континуума с бесконечным количеством измерений, и все эти измерения относительны.

— Какой ты умный, — восхитилась Ромуальдовна. — Как это меня заводит!

— Погоди заводиться. Звони.

Она вызвала номер Жоры, но ответил не он, а Сатана.

— Уважаемая Ромуальдовна, к сожалению, милейший Георгий Борисович крайне занят. Я не смогу его заменить? Как там, кстати, обстоят наши дела?

— Вы не сможете его заменить. Чтобы произошло то, что мы запланировали, требуется личное присутствие Жоры.

— Зачем? Неужели там темно и он должен подержать свечку?

— Это требование Евгения Викторовича.

— Ладно, успокойтесь. Сейчас Георгий Борисович к вам подъедет. Раз надо, значит, надо, — Сатана оборвал связь.

* * *

Жора, выхваченный из объятий богини любви, имел крайне недовольное выражение лица, но возражать Сатане не посмел. Эту сверхъестественную личность он боялся, хотя вида старался не подавать и иногда маскировал свой страх демонстративной бравадой.

— Что-то не получилось у вашей дражайшей супруги, — проинформировал его Сатана, тяжко вздохнув. — Вся эта затея с самого начала мне совсем не нравилась. Я согласился на неё только от безысходности, ведь других идей просто нет. А теперь всё оно вообще проваливается.

— А что конкретно вам не нравится? — поинтересовался Жора.

— Ну, вот смотрите, уважаемый Георгий Борисович. Предположим, милейшая Ромуальдовна достигнет успеха, половой акт между нею и любезнейшим Евгением Викторовичем состоится со всеми положенными по такому случаю оргазмами, и завершится всеобщим удовлетворением. После этого якобы существует ненулевая вероятность, что оный Евгений Викторович прекратит делать глупости и в дальнейшем займётся традиционным делом всех богов во все времена, а именно сексом. Порнографические мифы с участием Зевса вам известны?

— А что такого делал Зевс? Это же тот мужик, что молниями швыряется, да?

— Он, помимо прочего, имел интимные отношения с Европой.

— Как это "интимные отношения со всей Европой"? Если в прямом смысле, так это невозможно, а если в переносном, так я тоже имел всю эту Европу.

— Короче, уважаемый Георгий Борисович, нормальное занятие для богов — это секс. Бог есть любовь, как я уже имел честь вам сообщить. Но я, увы, отнюдь не уверен, что дорогой наш друг Евгений Викторович после близкого знакомства с вашей супругой передумает устраивать этот бардак в Северной Америке и всё своё внимание сосредоточит на сексе. Далеко не уверен. А теперь вдруг оказывается, что наш план вообще безнадёжно проваливается. Ну не верю я в то, что если мужчина не совокупился с прекрасной дамой, будучи с нею наедине, то он это сделает в непосредственном присутствии её мужа. Что-то там у них фатально не сложилось, это точно.

— Так я не понял, на ней же волшебные босоножки были. Неужели они не сработали?

— Волшебные, как же. Развесил уши Георгий Борисович, вешайте на них лапшу, люди добрые, кто хочет и сколько хочет. Чтоб вы знали, это обычная пара обуви. Босоножки качественно сделаны, красиво выглядят и отменно смотрятся почти на любой женщине с не очень уродливыми ступнями соответствующего размера, но никакой приворотной магии они не содержат. Запомните, Георгий Борисович, магии, волшебства и прочей мистики в природе вообще не существует!

— Значит, вы нас обманули, — расстроился Жора. — А, может, вы нам и в остальном соврали?

— Что за грязные инсинуации? Я действительно иногда лгу, но ничуть не больше остальных. Это не повод тупым людишкам подвергать сомнению все мои слова и называть меня Отцом Лжи!

— Ладно, ладно, успокойтесь, — разъярённого Сатану Жора боялся ещё больше, так что даже не обиделся на оскорбление.

Сатана успокоиться не успел, этот процесс был прерван звонком в дверь. Жора с готовностью помчался открывать, охотно воспользовавшись поводом оказаться подальше от злого хозяина Преисподней, если таковая существует, имеет хозяина и оным является именно Сатана. На пороге стоял Елубай.

— Шайтан, так мы едем или как? — поинтересовался он.

— Едете, господин Джумшут. Забирайте нашего дорогого Георгия Борисовича, и отвезите его к супруге. К его супруге, естественно, а не к одной из ваших. Можете исполнять.

— Как исполнять? Он же голый!

— Вы хотите, чтобы я его одел? Я что, по-вашему, уже и камердинер? — возмутился Сатана.

— Одевайся! — приказал Жоре Елубай.

— Ты чего мной командуешь, чурка узкоглазая? — возмутился Жора.

— Ладно, поехали так, — смирился азиат.

— Э... я не это имел в виду.

— Вы, милейший Георгий Борисович, имели Европу, если мне не изменяет память. Возможно, имели в виду, — предположил Сатана. — Но это никого из присутствующих не интересует. Так что, пожалуйста, одевайтесь побыстрее.

— А где моя одежда? Я не помню, куда я её положил.

— Наденьте другую. У вас что, всего один комплект?

— Я не знаю, — растерялся Жора.

В этот момент зазвонил его мобильник, лежавший в кармане Сатаны.

— Где тебя, мерзавца, носит? — орала на том конце соединения Ромуальдовна. — Этот козёл Женя предупредил, что бесконечно ждать не станет!

Сатана молча отключил телефон и скомандовал:

— Всё! Поедешь голый! А если возникнут проблемы, это будут уже не мои проблемы! Да что вы тут себе позволяете? Операцию по спасению мира превратили в какой-то водевиль с элементами порнографии, понимаешь!

— Пошли, — предложил Елубай. — Когда Шайтан злится, для здоровья полезнее быть как можно дальше от него.

Полностью согласный с ним Жора пулей вылетел из квартиры на лестницу. Дверь за ним без чьего-либо видимого участия закрылась, после чего тоже сами собой провернулись замки.

— На, срам прикрой, — Елубай снял пиджак и протянул его Жоре.

— Как?

— Завяжи на поясе, как набедренную повязку. Всё лучше, чем ничего.

Жора так и сделал, и они направились вниз по лестнице. Им навстречу поднималась Екатерина, Жорина соседка, степенная дама, достойная жена и мать двоих детей. Помимо этого, она ещё и была очень страстна в постели, в чём Жора по-соседски успел пару-тройку раз убедиться.

— Жора, почему ты в таком виде? — удивлённо поинтересовалась она.

Этот совершенно естественный для такой ситуации вопрос почему-то поверг Жору в ступор, и отдуваться за него пришлось Елубаю.

— Так получилось, — начал объяснять тот. — Он застал жену с любовником. Вы знакомы с его женой?

— Конечно, я знакома с Ромуальдовной. Шлюха редкостная. Пробы негде ставить.

— Вот именно. Теперь он хочет её любовника вывезти в лес и там закопать.

— Заживо?

— Конечно. Так же прикольнее. Разве нет?

— Так это вы её любовник? Она же, вроде, с узкоглазыми — ни-ни, только с нормальными блудит. И вообще, почему раздетый он, а не вы?

— Он отдал мне свою одежду, чтобы не водить голого мужика по улице.

— Я ничего не понимаю. А сама Ромуальдовна где?

— Она сейчас рядом с богом. И поверьте, это правда. Извините, мы спешим. До леса далеко, скоро стемнеет, и Георгию Борисовичу ночью одному в лесу будет страшно. Я ведь на обратном пути не смогу составить ему компанию. Он меня к тому времени заживо закопает.

Они прошли мимо несколько ошарашенной соседки, застывшей на ступеньках, вышли из подъезда и под изумлёнными взглядами прохожих уселись в автомобиль. Елубай сразу же резко стартовал, и они помчались к дому Евгения Викторовича.

— Слышь, Бабай, ты зачем Катьке столько лапши на уши навешал? — поинтересовался Жора. — Она же сейчас прямо в ментовку побежит.

— Плевать. Шайтан всё уладит, — заверил Елубай. — Да и миру нашему осталось жить всего пару дней. Ещё вопросы есть?

— Есть. Я так понял, у тебя две жены?

— Тебе-то какое до этого дело?

— Не, ну интересно. Они обе законные?

— Да. Обе.

— А как это? Разве так можно?

— Если работаешь на Шайтана, тебе можно и так, и сяк, и как захочешь.

— А ты им изменяешь?

— Нет! Это грех большой.

— А они тебе?

— Только друг с другом.

— А они что, извращенки?

— Уважаемый Георгий Борисович! Если вы не соизволите незамедлительно погрузиться в молчание... Я тебе сейчас так хавальник начищу, что ты месяц говорить не сможешь, понял?

— Слышь, Бабай, что за бред ты несёшь? Какой на фиг месяц, если миру через пару дней кранты?

Елубай ничего ему не ответил, и дальнейший путь проходил в неприязненном молчании.

— Выходи, — предложил Елубай, остановив машину. — Приехали. Вот его подъезд. Номер квартиры знаешь?

— Нет.

— Вот же идиот! Короче, третий этаж, самая правая квартира.

— Правая — это если откуда смотреть?

— Откуда хочешь, — отмахнулся азиат. — Иди уже куда-нибудь! Мне неприятно быть рядом с тобой.

— Причём здесь приятно или неприятно? Мы с тобой мир спасаем, а не просто ради удовольствия. Вот моя супруга с этим мерзавцем трахается, думаешь, мне оно приятно?

— Вали отсюда! Надоел уже так, что сил нет.

Жора вылез из машины и направился к подъезду, возле которого на лавочке с комфортом расположились четыре благообразных старушки.

— Если сейчас хоть что-то вякнете, я такое сделаю, что мало не покажется! — пригрозил им Жора, состроив зверское лицо (особых усилий для этого не требовалось).

— Что именно? — поинтересовалась одна из старушек. — Если то, что я подумала, то с удовольствием что-нибудь вякну!

— Вот же старая дура! Тебе о вечном думать давно пора, а у тебя один секс на уме!

— Не такая уж я и старая! Ещё очень даже кое-что могу.

Под мерзкое старушечье хихиканье Жора вошёл в подъезд и стал подниматься на третий этаж, шлёпая босыми ногами. Местными обитателями и их гостями лестница была изгажена до самой крайней степени. Идти по ней Жоре было неимоверно противно, но ради спасения мира он мужественно преодолевал отвращение, вступая в плевки и лужи непонятной жидкости, при этом старательно обходя места, где добрых людей тошнило или же у них возникала настоятельная потребность нагадить.

Жора надеялся добраться до квартиры Евгения Викторовича, больше никого не встретив, но судьбе было угодно, чтобы его надежды не сбылись. На площадке третьего этажа, как раз возле нужной двери, удобно расположилась парочка. На полу (состояние пола здесь было получше чем на лестнице, но всё равно бесконечно далеко от стерильности) лежала девушка. Руки её были раскинуты в стороны, глаза закрыты, а на ангельском личике застыло выражение неземного блаженства. Рядом, облокотившись на стену, стоял парень с отрешённым выражением лица и смотрел куда-то в иные миры. Его джинсы были приспущены до колен, а трусы напрочь отсутствовали. Ленивыми движениями парень сжимал и отпускал собственное достоинство, которое на эти действия абсолютно никак не реагировало. Объяснение столь странного поведения двух молодых людей лежало рядом с девушкой и представляло собой два использованных одноразовых шприца.

— Ты что это тут непристойности творишь? — возмутился Жора.

— На себя посмотри, — меланхолически откликнулся парень, ни на миг не прерывая своего увлекательного занятия.

На несколько секунд Жора задумался, не дать ли в морду наркоману, но решил, что у него есть гораздо более важные дела. Например, спасение мира. Хотя, стоит ли спасать такой мир? Жора задумался ещё на несколько секунд, и решил, что стоит. Ведь наш мир населён не только такими персонажами, как эта парочка.

Жора позвонил в дверь, и Евгений Викторович сразу же ему отворил, можно было подумать, что именно под дверью он и ждал звонка.

— Приветствую вас, Георгий Борисович! — поздоровался хозяин квартиры. — А почему вы так странно одеты?

— Так вышло, — Жора не умел болтать так складно, как Елубай, потому и ограничился столь кратким объяснением.

В этот момент Евгений Викторович узрел двух расположившихся возле его двери представителей молодого поколения великой страны.

— А ну, пошли вон отсюда, наркоманы хреновы! — грозно приказал будущий губитель мира. — Убью на фиг!

— Не мешай, козёл, — тусклым голосом откликнулся парень. — Не видишь, что ли, я занят очень важным делом.

— Это каким же?

— По капле выдавливаю из себя раба.

— Блин, Чехов нашёлся! — тут в поле зрения Евгения Викторовича оказался пол перед ногами юноши, и он возопил: — Да ты же уже целый невольничий рынок из себя выдавил, скотина! А ну, вали отсюда!

— Сам вали отсюда, — безразлично ответил парень, продолжая выдавливать из себя раба. — Я тебя не боюсь. Я никого не боюсь!

— И как мне быть с этими тварями? — горестно поинтересовался Евгений Викторович неизвестно у кого. — Миры потрясать — это сколько угодно, а вот с такой мразью ничего не могу поделать!

— Ну и пошёл ты..., — юноша указал достаточно точный адрес пункта назначения.

— Может, в квартиру войдём? — предложил Жора. — А то я тут немного замёрз.

— Да, конечно, проходите, пожалуйста! — радушно пригласил хозяин квартиры. — Нет, ну как вам понравилась эта чудесная парочка? А ведь раньше, при железном занавесе, никаких обдолбанных наркоманов и близко не было. Эта мерзость пришла к нам из Штатов. И продолжает приходить. Представляете, что произойдёт, если я не уничтожу этот изобильный источник скверны?

— Ты почему почти голый? — удивилась Ромуальдовна, увидев супруга.

— Как вы все меня достали этим вопросом! — возмутился тот. — Лучше скажи, почему ты одетая?

— Да вот как-то повода не представилось раздеться. А ты эту Вагиню уже того?

— Милая, ты уверена, что тебе это надо знать?

— Я и так вижу, что того! Иначе почему бы ты ходил по улицам в таком виде?

— А нечего ревновать. Я только ради спасения мира.

— И каким же образом то, что ты с ней перепихнулся, посодействовало спасению мира?

— Ну, чтобы ты не комплексовала, когда...

— Я так и знал, — расстроился Евгений Викторович. — Значит, это всё не по любви. Меня никто не любит! А уважаемая Ромуальдовна мне солгала.

— Идиот! — вызверилась Ромуальдовна на Жору. — Обязательно нужно было об этом орать при нём?

Жора понимал, что сотворил глупость, и потому промолчал. Тем временем из двери, на которую раньше никто не обращал внимания, вышла аккуратно одетая старушка с неимоверно строгим лицом.

— Женечка, ну как же ты можешь такое говорить? — ледяным голосом поинтересовалась она. — Я тебя люблю!

— Мама, я не эту любовь имел в виду, — голосом, в котором явственно слышалась обречённость, попытался возразить Евгений Викторович.

— Конечно, о матери и её любви можно забыть! Мать ничего для тебя не значит! А ведь я тебя растила одна, без мужа, ночей не спала, во всём себе отказывала ради тебя, и вот такая благодарность!