Гемоды не смотрят в небо

На первый взгляд они ничем не отличались от остальных. Поначалу плохо владели телом, путались в ногах, натыкались на все углы. И, когда думали, что их никто не видит и не слышит, повторяли вот это: Алексей Аверин, двадцать восемь лет...

И кошмары у них были одинаковые на всех. Тела, готовые к пробуждению, находятся в капсулах, питательные вещества подаются по трубкам и в пищевод, и прямо в кровь. Продукты жизнедеятельности также выводятся через катетеры. Что любопытно: им всем потом эти трубки снились. Видимо, ощущение было очень ярким. Предположительно, потому, что это у них первое реальное ощущение, не из памяти Алексея — собственное.

Однако есть и куда более любопытные факты.

Например, образцы помнили себя еще до того, как мы поместили мозг в подготовленное тело. То есть мозг запоминал ощущения, транслируемые через датчики, а также получаемые, как это ни странно прозвучит, напрямую. В основном осязательные, конечно, однако наши опыты по раздражению центров удовольствия, страха и прочие им тоже запомнились. Я подумываю о том, чтобы исследовать это явление отдельно, посвятить ему новый проект, и хотя с утилитарной точки зрения его ценность не столь очевидна для широкой общественности, надеюсь, мне выделят финансирование".

А.Ю. Аверина, из интервью

Часть вторая

Рик-2

Глава 1

По утрам уже холодно, по-осеннему промозгло. Но стоит подняться солнцу — и бабье лето в самом разгаре. Светится листва, облетает. Воздух совсем прозрачный, и все краски кажутся яркими. Модницы спешно выгуливают демисезонные наряды: пора этого вот "ни холодно, ни жарко" у нас мимолетна, не исключено, что уже завтра придется искать теплый свитер и куртку.

Шарфы нынче в моде — накрученные самыми разными способами.

И джинсы с дырками на коленях. Обтягивающие черные с небольшими разрезами и широкие голубые с целыми "окнами".

А еще в моде выглаженные волосы, пухлые губы и одинаковые темные брови. Лица не запоминаются. Фигуры не запоминаются. Уж очень все уникальны с этими одинаковыми дырками на коленях и бровями, словно нарисованными одной рукой.

Среди клиентов корпорации "Гемод" этих "уникальных" немного — не всем средства или страховка позволяют завести универсального помощника.

Но, несмотря на дороговизну и кражи, популярность помощников растет.

Вахтер поднимает руку в знак приветствия. Солнечно, и у него хорошее настроение.

С Ольгой Дмитриевной сталкиваюсь в лифте. Она расплывается в улыбке:

— Доброе утро!

Остается лишь согласиться:

— Доброе.

А наверху меня встречает Макс. Он сегодня нарядный: рубашка в сине-зеленую клетку идеально выглажена, "стрелка" на светло-серых брюках аж топорщится, туфли начищенные блестят. И благоухает парфюмом. У него сегодня — последний рабочий день. Потом я его прикрываю, как до того он меня. Если вдруг начальство заметит: с Ольгой Дмитриевной договорились, оформим ему задним числом отпуск.

— Мы сегодня небольшую вечеринку устраиваем, — улыбается Макс. — Давно как-то гостей не было, а потом мелкий родится, неизвестно, когда еще получится всех собрать. Придешь? Мариша очень просила. Ты подумай, а? — И, забежав вперед, распахивает передо мной дверь в кабинет. — А у меня хорошая новость!

Ну-ну. Вижу я эту новость: стандартные метр девяносто два, сероватая кожа, темные глаза, неестественно белые, словно капроновые волосы. И форменный комбинезон с нашивкой "муниципальная собственность".

— Только сегодня доставили, — сообщает Макс. — Наш Рик был застрахован, оказывается, так что вот, замена. Как назовем, а?

— Без разницы, — я усаживаюсь за стол, открываю лэптоп, оставляя Макса наедине с его радостью.

— Ну, тогда пусть тоже будет Рик, а? По-моему, неплохо. И привычно, и путаницы никакой. Что скажешь?

— Мне все равно.

— Договорились!.. Так, теперь тебя зовут Рик. Вон твое место, твой компьютер. Инструкции на рабочем столе, сам найдешь.

Я поглядываю искоса, как Макс прыгает вокруг новой игрушки. Что ж, у нас опять есть водитель, курьер и вообще исполнительный малый, которому можно доверить поиск и систематизацию данных, нудную работу с документами. И который, после ухода Макса, поступает в мое полное распоряжение.

Вот как, его просто заменили по страховке.

Я больше не ношу сумочек: так удобнее.

Макс витает в облаках, волнуется. То и дело достает салфетку, вытирает шею и затылок. Улыбается. Кажется, еще немного — и начнет порхать, словно пошлый купидончик со старой открытки. Порадоваться вместе с ним не получается: взгляд то и дело натыкается на фигуру в сером комбинезоне, точно таком же, какой мы нашли в мусорной корзине почти месяц назад.

Я ковыряюсь в архивах новостей про гемодов: интересно наблюдать, как менялся тон заголовков. Нахожу записи трехлетней давности: новости с презентации универсальных помощников, восторги одной части общества и опасения другой. Забавными видятся сегодня прогнозы о гемодах в косморазведке, в тяжелых исследовательских экспедициях, в высокоточном производстве. Кажется, тогда мы искренне верили, что искусственные люди станут помощниками в продвижении науки, в социальных программах, а также — в областях, где людям так часто не хватает человечности: сиделки в домах престарелых и санитары в государственных клиниках. Нам расписывали радужное будущее с гемодами, которые освободят человеку время для новых свершений. Знали бы мы тогда, что универсальные помощники останутся развлечением для обеспеченных граждан, живой игрушкой, за очень-очень редким исключением.

В комментариях к репортажу с презентации взгляд натыкается на иконку видео с заголовком: "Разгон выступлений бюджетников". Точно! Тогда я еще в аспирантуре училась заочно. Меня звали поддержать митинг против урезания зарплат, но я не пришла. А знакомые из универа говорили, что на толпу выпустили элитный спецназ. Это звучало странно и глупо: ну кому так помешали безобидные, а главное — безоружные учителя и врачи!

Жертв после разгона оказалось немного: двое человек погибли в давке, затоптанные своими же. Знакомый с кафедры рассказывал еще, что "спецназовцы" эти били четко, чтобы не покалечить сильно и не убить.

Видео, снятые очевидцами, выпиливались оперативно. Сейчас меня бы это насторожило, но четыре года назад мать, стребовав с отца очередную порцию "алиментов", переезжала в новый дом в Ключах. Было не до того, в общем.

Здесь тоже "видео недоступно или удалено". "А об этом никто и не вспомнил", — сокрушается комментатор.

Как это связано с гемодами, интересно? Делаю пометку себе — найти. Костю спрошу еще — вдруг у них сохранилось? А пока соберу подборку скринов из новостей и заголовков. Вряд ли моим читателям это понравится, но, как говорится, если рожа кривая — нечего пенять на зеркало. А это все — именно зеркало, отражение того, кем мы были и кем не стали. Не из-за гемодов, нет. Универсальные помощники, низведенные до живых кукол, лишь напомнили людям, как легко отказаться от человечности.

— Тут Васильеву показывают! — выглядывая из-за экрана, Макс машет руками: — Прямой эфир, кажется! Иди сюда!

Васильева, о которой я не слышала до своего выступления на радио, теперь по всем телеканалам. Ее идеи "терапевтического насилия" продвигают все активней. Савина подключили. Неудивительно: деньги на исследования частично шли через фонд "Соцветие". И еще одна организация засветилась: Международное независимое объединение практикующих психологов. У них по всей стране с десяток представительств. Брошюрки разные выпускают, методички, семинары проводят — о поиске себя, борьбе с консервативным обществом за право самовыражения и о том, что внутренние рамки и запреты негативно сказываются на физическом состоянии человека.

Я встаю за спиной Макса, и он отодвигается, чтобы мне лучше было видно экран. Сегодня доктор Васильева проводит наглядную демонстрацию.

— Вот, смотрите. Это — так называемый универсальный помощник, — она ходит вокруг гемода, в белой распашонке похожего на привидение. Доктор оказывается дамой не низенькой, по плечо подопытному. — Мы можем дать ему обезболивающее, но я считаю — это лишнее, так как снизит эффект. Да, ему будет больно, но вы же понимаете, что боль сама по себе ничего не значит. И человек боится боли лишь потому, что она может означать вред здоровью, угрозу жизни, унизительное положение, проявление слабости. Гемоды же избавлены от подобных рефлексий, поэтому перенесенная боль...

Возвращаюсь на рабочее место. Знаю, что покажут дальше. Что будут показывать и говорить завтра и послезавтра. Анна Юрьевна звонит мне каждые несколько дней. Идея работать фактически для фермерского хозяйства претит ведущему специалисту корпорации "Гемод". Она объяснила начальству, что можно синтезировать отдельные части тел для нужд этих самых, с "особыми пищевыми потребностями". Но клиент хочет знать, что его мясо "бегало под солнышком и кушало здоровую пищу", и готов переплачивать.

Я уверена: если и впрямь до этого дойдет — Аверина не уволится. Может, не смирится, может, продолжит искать лазейки, чтобы прикрыть проект, но уволиться... "Где еще я найду такую базу? Такой материал?" — как-то сказала она.

Правда, теперь мне не приходится спрашивать ее об А-46. Сама сообщает: жив-здоров, мол. Это в качестве одолжения за то, что теперь она просит моей помощи, а не наоборот. Хочется ей верить.

А еще у меня есть пропуск на экскурсию по исследовательской лаборатории "Гемод" на эту пятницу. Тоже в качестве одолжения.

Обедаем молча. Макс, открыв виртуальный экран, переписывается с женой. Рик-2 стеклянным взглядом смотрит в окно и неторопливо поедает серую баланду. Я ловлю себя на том, что невольно наблюдаю за ним. Пытаюсь заметить разницу между Риком-2 и Риком, тем, которого нет.

— Вкусно? — спрашиваю.

— Это не имеет значения, — отвечает он.

— Может, хочешь пироженку, а, Рик?

— Марта, ну ты чего? — отвлекается от переписки Макс. — Ему же нельзя, наверное.

— Сладкое вредно для организма, — соглашается гемод.

Заявление на утилизацию приходит к вечеру. В подробности не вчитываюсь. Обозначено: случай типовой, значит, аварийная служба разберется без нас. Выключив лэптоп, я жду Макса у двери. Напарник долго, пыхтя, натягивает куртку. Гемод наблюдает.

— В мои обязанности входить отвозить вас домой? — интересуется он.

Переглядываемся с Максом.

— Нет, мы сегодня на такси, — Макс задумчиво оглядывается, трет затылок, а потом, вспомнив, тычет пальцем в сторону шкафа: — Там, в большом отделении, твоя раскладушка. На ночь здесь включается видеонаблюдение, так что ты будешь в безопасности.

По дороге к Максу заезжаем в магазин — не могу же я с пустыми руками явиться? Бутылку шампанского беру, пирожных, которые любит его жена. У кассы очередь, Марина звонит Максу, взволнованно спрашивает: где? И вот, наконец, мы снова в такси, но уже в обнимку с пакетами.

— Он тебе не нравится, — говорит вдруг Максим.

— Не в этом дело. Они просто взяли и заменили одного на другого. Просто заменили. Словно ничего не случилось.

— Но это же гемоды! Они, сама понимаешь... — напарник вздыхает, поудобнее перехватывает пакет. — Мариша уговаривает меня купить универсального помощника. В принципе, можем себе позволить, даже занимать много не придется...

Он не спрашивает, что я об этом думаю — знает. И надеется, что вслух я скажу что-нибудь совершенно иное.

— Как хотите. Если универсальный помощник действительно нужен...

— Мариша говорит, по дому бы помогал. Она эти месяцы без меня едва справлялась, а когда малыш появится... Я же потом на работу выйду. Опять, наверное, допоздна придется, пока наверху со всем этим не разберутся...

Дом у Макса старый, одноэтажный. Зато уютно, чистенько. Марина встречает нас на пороге, принимает пакет с пирожными и шампанским, рассыпается в благодарностях. Невысокая, круглолицая, с красивыми пшеничного цвета волосами до попы, заплетенными в косу. Одета в светлое вязаное платье — наверное, сама рукодельничала. Беременность ей очень к лицу. Предлагает взять тапочки и пройти в столовую, к гостям.

Гостей — восемь человек. Они оборачиваются, здороваются и возвращаются к прерванной беседе. У телевизора выключен звук, там новости: мелькают знакомые лица — видно, что-то про политику, потом показывают гемодов. К счастью, звук так и не включают.

Ужинать Марина всех рассаживает по плану: на столе карточки с именами, как в кино. Я оказываюсь между двумя парами. Говорят о специях к курице, хитростях приготовления пудинга, о вечеринке на Хэллоуин, которую надо бы обязательно устроить. Кто-то упоминает "Лавку людоеда" — у них новая серия к празднику. А потом разговор мягко перетекает на детское питание, особенности ухода за малышом.

— Марта, а Максик говорил вам, что мы думаем завести универсального помощника? — вспоминает хозяйка между салатами и горячим. — Как считаете, это хорошая идея?

Пожимаю плечами — не хочу советовать.

— А вы тоже из Министерства, да? — оборачивается моя соседка по столу. — Максим говорил, у вас на работе есть гемод. А что вы с ним делаете? Для чего он вообще?

Сходу и не ответишь так — для чего. К счастью, ответа она не ждет.

— Вот моя сестра недавно купила гемода. Вернее, это муж ей подарок сделал. Они довольны, знаете! — соседка обводит всех хитрым взглядом. — Он и по дому помогает, и... разнообразие кое-какое... ну, вы понимаете.

Кто-то хихикает, кто-то кричит: "Фу!" Марина краснеет и опускает взгляд в тарелку.

— Ну, это слишком, слишком, — отмахивается Максим.

Вспоминают новую методику Васильевой — видели по телеку выступление, начинают обсуждать, и я понимаю: пора.

— Максик сказал, вам нового гемода прислали, — будто между прочим роняет Марина, провожая меня в прихожей. — Скажите, Марта, а нельзя ли его на время взять? Чтобы знать, какие они вообще, эти универсальные помощники. А то стоят дорого... понять бы, надо ли.

— Нет, конечно, — улыбаюсь Марине, строго смотрю на Макса. — Это же муниципальная собственность. Нам с Максимом за нее голову оторвут.

Прощаюсь, выхожу на крыльцо. И успеваю услышать обиженное: "Ну, в прошлый раз же не оторвали..."

* * *

— Что-то ты все не заходишь, — маман вздыхает в трубку и, слышу, присербывает чай. С жасмином, наверное. В этом наши вкусы сходятся. — Лилия Васильевна с седьмого звонила. Говорит, совсем ты с лица сошла, подурнела. Не высыпаешься, не ешь как следует, да? Приезжай завтра после работы. Скажу Ксо приготовить что-нибудь такое... что ты хочешь?

У нее приглушенно бормочет телек: даже ради звонка дочери маман не выключает звук. Шумит вода, и стучит негромко посуда.

Ксо вернули через пару дней, полностью здорового. И такого же услужливого, послушного. На приемке именно это меня бесило неимоверно. Если у маман и были хоть какие-то угрызения совести, в чем я сомневаюсь, то теперь их точно нет.

— Много работы, — отвечаю. — Как-нибудь в другой раз.