После Пламени. Ангбанд

Я не вмешивалась. И не звала Мелькора: он все равно не отменил бы запрет. Я не сомневалась, что Властелин тоже наблюдает за истреблением орков. Только не понимала, зачем он удерживает этот туман, мешающий ему самому гораздо больше, чем Воплощенным. Если, конечно, Вала смотрит глазами воронов.

Потом все закончилось. Нолдор уехали. Молчаливые, сосредоточенные. Они не радовались победе. Скорее ждали подвоха. Нападения или ловушки.

И тогда из пещер вылезли немногие уцелевшие орки. Те, кому хватило ума не лезть под нолдорские стрелы и затаиться у подземного озера. Жестокий способ отобрать лучших, но раз уж Мелькор прибег к нему, значит, так надо.

Эти охотники придут в Ангбанд: больше деваться им некуда. Охотники, знающие, что такое нолдор. И крепко запомнившие, какая судьба ждет тех, кто ослушается Властелина. Хитрые, выносливые, бесстрашные. Будущие гвардейцы.

26

Мелькор сдержал слово. Никто не пришел на помощь оркам Нагорья. Ни в начале, когда нолдор сломили их яростную, но безнадежную попытку сопротивления, ни позже, когда у входов в подземелья развели костры и лучники расстреливали полузадохнувшихся беглецов.

Потом нолдор забрали своих убитых и раненых и беспрепятственно отправились дальше, оставив за спиной растерзанные орочьи трупы. У них самих потери были небольшие. Мои сыновья, разумеется, не получили ни царапины. С ними немногие могут сравниться: я сам учил их сражаться.

Мелькор сдержал слово. И сдержит его еще раз, если понадобится. Только вот чего ему это стоит?

Обречь на гибель часть своего народа не слишком трудно, если так нужно для дела. А вот разлад с соратниками — это уже серьезнее. Столкнувшись с Сауроном в дверях, я не сомневался, что жгучая ненависть в его взгляде относилась ко мне. Теперь вот думаю: а ко мне ли? Или к тому, кого майа безуспешно пытался переубедить?

"Мелькор!"

Молчишь... Закрылся наглухо. Будто я не догадываюсь, как тебе горько. Будто я плохо знаю тебя, друг мой. Но ведь ты уже принял решение. Все позади. Нет смысла жалеть об этом.

"Мелькор, ты не один!"

Не отвечаешь? Хочешь потягаться со мной в упрямстве? Ничего, я все равно дозовусь тебя! А не дозовусь — так приду. Прорвусь, если понадобится, и никакой Ангбанд меня не остановит!

27

Ответ пришел, когда Пламенный почти потерял терпение. Очень холодный ответ. Разрешение прийти, если Феанор пожелает. Разрешение — и не более.

Мастер закусил губу, оскорбленный такой надменностью. Но напомнил себе, что Мелькору сейчас тяжело. И не время состязаться в гордости.

Ангбанд привел Феанора к той же комнате, что и в прошлый раз. Только узор на двери утратил гармонию. Распался. Были беспорядочные штрихи, резкие изломы линий, углы и зигзаги, но ничто не объединяло их в орнамент. Феанор невольно поежился и вошел.

Знакомая нолдо комната была на этот раз заметно меньше, словно сжалась. Даже потолок опустился совсем низко. Светильники на стенах едва теплились, их умирающее пламя почти не рассеивало темноту. И угли в камине давно остыли.

Вала стоял у окна, прежде украшенного затейливым витражом. Тонкий переплет сохранился, только стекла стали теперь бесцветными, мутно-серыми.

Мелькор не обернулся, когда Феанор вошел. Мастер плотно затворил дверь, приблизился к Восставшему и мягко положил руку ему на плечо. Осторожная поддержка: ты не один.

— Туман, — тихо проговорил Мелькор. — Ничего нельзя разглядеть.

Туман, разогнать который для Валы не труднее, чем Воплощенному стряхнуть пыль с рукава. Разогнать — или, напротив, создать его. Чтобы не видеть.

И что тут ответить, чем поддержать, какие слова найти?

Феанор крепче сжал плечо друга. Вала молча положил свою ладонь сверху.

28

Несчастные бестолковые создания! Что вы натворили своим упрямством! Я же пытался спасти вас! Даже когда вы нарушили мой приказ и отказались уйти с Тарис. Я сделал все, чтобы заставить вас покинуть Нагорье.

Да, потом в Ангбанде я казнил бы каждого десятого в назидание прочим. Но другие жили бы. Девять из десяти! А теперь не останется ни одного, если у вас хватит глупости явиться ко мне. Потому что вас, видевших, что произошло на Сосновом Нагорье, нельзя пускать в Цитадель.

Вы же захотите мстить, и будете правы. Другие орки поддержат вас, и усмирять их придется силой. Это нетрудно, только вот разлад в армии повлечет за собой разногласия между Поющими. Диссонанса я не могу допустить. Вы должны исчезнуть.

Над равниной Юг-два кружат вороны. Здесь нет тумана, да и над Сосновым Нагорьем он постепенно рассеивается: не нужен больше.

Прежде я следил за этой равниной, надеясь, что вы одумаетесь и поступите, как вам велела Тарис. Потом я искал тех, кого должен был гнать страх. Сначала — страх передо моим гневом: метель ранней осенью вполне понятный знак. Затем — страх перед землетрясением.

И позже я все еще ждал — тех, кто воспользуется туманом, чтобы уйти вовремя. Ни один не воспользовался.

Сейчас я снова вглядываюсь в серовато-зеленую даль на юге. С надеждой, что нолдор перебили вас всех. Что мне не придется доделывать это за них.

Потому что деваться вам теперь некуда, и вы пойдете ко мне. За помощью и защитой. Те, кто попробуют сунуться к другим племенам, вряд ли выживут: чужаков вы не любите. Чужак либо враг, либо добыча, исключений почти не бывает. Да и не нужны на сей раз исключения: из всех ближайших орочьих поселений мы берем на обучение подростков. Не стоит там никому встречаться с вами.

Темные точки внизу. Я заставляю ворона снизиться, хоть и нет особого смысла рассматривать вас. Это ничего не изменит.

Две дюжины. Все, что осталось от почти тысячи жителей Нагорья. Но это больше, чем я ожидал.

Я медлю. До сторожевых постов еще далеко. Они не успеют заметить вас. Время есть.

Я сделаю все, как надо. Просто — чуть погодя. Должен ведь я убедиться, что это — все. Все, кто выжил.

Вы облегчаете мне задачу. Вам страшно, вы жметесь друг к другу, вы идете вместе, это удобно. Удобнее всего для меня.

Пора. Дольше тянуть нельзя. Вы умрете быстро. Во всяком случае, я постараюсь, чтобы это было так. Чтобы вы не успели ничего понять. Просто земля внезапно уйдет из-под ног и сомкнется над вашими головами, когда вы провалитесь в пропасть.

Я все сделаю быстро.

29

Ладонь Мелькора, лежащая на моей руке, напряглась. Холодные пальцы еле заметно вздрогнули.

— Что с тобой? — спросил я как можно мягче. — Что-то еще случилось?

— Да... — сказал Вала. — То есть... нет.

Случилось, значит. Без слов понятно. И что-то совсем уж скверное, раз он даже поделиться не хочет. Для него скверное, не для меня.

Вряд ли дело в орках: не стал бы он огорчаться или злиться из-за этих тварей. Наверное, он разговаривал сейчас мысленно с кем-то из майар. Спорил. И легко догадаться, с кем! Ну, Саурон! Вот же выбрал момент!

Мелькор медленно повернул голову, так что я смог увидеть его лицо. Глаза его были закрыты.

— Ты что-то спросил, Феанор?

Голос у Восставшего был странный. Совершенно без интонаций. Такой, что мне расхотелось повторять вопрос.

— Нет... ничего.

Глава 3

1

Маэдрос. Старший. Первый. Когда-то я так радовался твоему рождению! Тем горше было разочарование: ты не унаследовал мой дар. К тебе не перешли даже скромные способности матери, хотя ты очень похож на нее с виду. Тот же овал лица, та же обманчиво мягкая линия губ, та же привычка смотреть чуть исподлобья. И такие же волосы — волнистые, цвета чистой меди. Только глаза у вас разные: серо-зеленые у тебя, карие у Нерданэли.

Сначала мне нравилось ваше сходство. Потом начало раздражать. А еще меня выводило из себя твое упрямство. Бесталанный, не продвинувшийся дальше пустячных поделок, ты держался так, словно знал что-то, мне неизвестное. Словно недостижимое для тебя мастерство не имело значения.

Всегда сдержанный, уверенный, отстраненно учтивый, безразличный что к окрикам, что к насмешкам. Непонятный. Почти чужой.

Как ты смел вести себя так?! Чем было тебе гордиться? Чего ты достиг, чтобы не опускать взгляда, говоря со мной? И почему к тебе всегда льнули младшие? Гораздо более талантливые, чем ты.

Очень долго я думал, что в тебе нет ничего от меня. Теперь понял, что ошибался. Ты единственный из моих сыновей, кто противился сожжению кораблей. И, пожалуй, единственный, кто способен был бросить мне в лицо обвинение в предательстве. Невзирая на последствия. Ты отдал власть Финголфину, потому что сам так решил. Вопреки мне, вопреки мнению братьев. И ты заставил нолдор принять свою волю.

Я снова и снова пытаюсь докричаться до тебя, Маэдрос. Дозваться мысленно, заставить услышать. Ты можешь сейчас спасти наш народ. Именно ты. Мой сын.

Ты ненавидишь меня теперь — пусть. Ты считаешь меня предателем — ладно. Но ты ведь был в Ангбанде. Ты не можешь не понимать, что у вас нет шансов в этой войне. Ты не сумеешь отомстить ни мне, ни Мелькору. Стоит ли губить нолдор ради призрака невозможной победы, Маэдрос?

2

Властелин... Снова и снова я собираюсь говорить с тобой об этом. Как твой Первый Помощник, как тот, кто раньше всех принял когда-то твою Тему. Собираюсь — и откладываю. Боюсь? Да, возможно. Только не твоего гнева, не кары за неповиновение.

Я боюсь равнодушия. Боюсь снова увидеть в твоих глазах — пустоту. Холодный пепел вместо огня. Боюсь опять почувствовать: это не ты. Не тот Мелькор, которого я знал прежде. Не тот, кто дерзко сломал общую Песнь, чтобы начать свою Тему. Не тот, кто один противостоял четырнадцати Старшим — и побеждал. А если и проигрывал, то находил в себе силы подняться и продолжить борьбу. Даже из Амана, даже после заточения в Чертогах Намо ты сумел вернуться. И отомстить — сумел. А теперь...

Теперь нолдор дошли до самого Химринга, истребляя по дороге верных нам орков. И не собираются останавливаться. А ты ни разу не позволил нам помешать им. Ты, который когда-то готов был биться за каждый камешек в Эндорэ, за каждый клочок земли!

Властелин, враги безнаказанно разгуливают чуть ли не под стенами крепости. И до стен бы, пожалуй, добрались, если бы не наши патрули. Но ты бездействуешь. Ты, чью гордость не мог сломить даже Мандос! Ты, прежде чувствовавший малейшие изменения в Музыке. Разве ты не ощущаешь ненависть нолдор, Мелькор? Разве отзвуки аманских мелодий не режут твой слух? Или ты лишился способности слышать? Как ты можешь терпеть этот Диссонанс рядом с Ангбандом, в самом Ангбанде? Для чего тебе пленники, Властелин? Хотя... ясно, для чего. Точнее — для кого.

Орков гораздо легче заставить работать, орки сильнее, и их у нас много. Нолдор не только чужды и враждебны Цитадели, но еще и бесполезны. Намного проще и разумнее было бы убивать их, чем брать живьем. Но убивать ты не хочешь. Ты не желаешь воевать с нолдор. Ты лишь отбрасываешь от границы или захватываешь в плен наиболее зарвавшихся. А граница эта все ближе к Ангбанду.

3

Война не началась. Не могла начаться. Потому что давно уже шла.

До серьезных сражений, впрочем, дело не доходило. Ангбанд выжидал. Нолдор копили силы.

Немногие орки из вольных поселений, походя уничтоженных идущим на восток войском нолдор, прибились к чужим племенам. И принесли весть о страшных квынах-оборотнях, которых Властелин Мелгыр насылает на непокорных.

Охотники озабоченно хмурились, и жертвы Великому становились щедрее. Никто уже не осмеливался отдавать колдунам кости. Лучшие куски приносили. И когда являлся от Властелина посланник, не спорили. Уходили, куда велено было — к северу или к востоку. Возвращаться на старое место Великий запрещал строго-настрого. И детей больше не забирал к себе. Но милости своей охотников не лишал: дичь не переводилась, холодное и теплое время исправно сменяли друг друга, и острых камней хватало, чтобы делать оружие.

Граница Ангбанда пролегала по южному краю равнины, которую эльдар называли Ард-Гален. Потом на два полета стрелы севернее. Потом на двадцать. Нолдор подбирались все ближе к крепости Врага. Дозоры Моргота отступали, нерешительно огрызаясь.

Мелкие пограничные стычки. Небольшие победы. Несущественные потери. И орочьих трупов всегда было больше в разы. Нолдор не брали пленных. Воины Ангбанда — брали. Хотя за каждого им приходилось платить несколькими жизнями.

Нолдор сражались отчаянно, лишь бы не попасть в руки Врага. Никто из пойманных не возвращался из Железной крепости. А мешок, который когда-то доставили Финголфину, был красноречивее всяких слов.

4

Остановятся они или нет? Думаю, остановятся. Слишком велико расстояние от Хифлума до Синих гор. У нолдор едва хватит воинов, чтобы удерживать границу такой длины. Двигаться на восток дальше для сыновей Феанора рискованно: можно оказаться отрезанными от Финголфина. Да и Клятва не позволит им уйти от Ангбанда: никто, кроме Маэдроса, не знает, что я вернул Сильмариллы Феанору. А если старший принц расскажет братьям, что отец жив, их удержит желание вызволить Пламенного или отомстить. В любом случае Цитадель будет притягивать их, как магнит железные стружки. До людей нолдор не доберутся.

Конечно, рано или поздно Финголфин с Маэдросом накопят силы и вообразят, что способны со мной справиться. Тогда столкновения не избежать. Одно дело — отдать на растерзание орков-ослушников. Другое — если враги пойдут на Ангбанд.

Финголфин ведет себя осторожно. Закрепился в Хифлуме, выставил посты на границах, отправил дозорных на равнину Юг-два, и все. Пока все. Сообразил, что Цитадель ему не по зубам? Вряд ли. Иначе увел бы своих дальше на юг. Там и безопаснее, и климат мягче. Значит, от войны он не отказался. Ждет, пока воины отдохнут после перехода через Лед. И похоже, надеется получить подкрепление от местных квенди. Во всяком случае, ведет переговоры с Тинголом. Что ж, это как раз неплохо. Синдар не пожелали признать меня Властелином — отлично, я уважаю их выбор. Они будут служить мне иначе. В качестве удобных врагов для орков.

Ладно, с Финголфином я разберусь. Это проще: как бы Феанор ни пекся о своем народе, а брата он ненавидит. И гибель части нолдор по вине Финголфина для Пламенного станет прежде всего подтверждением, что новоиспеченный король не справился с властью. Приятным для гордости подтверждением — и это смягчит удар.

Вот с сыновьями Феанора сложнее. Маэдрос по-прежнему возглавляет братьев, но сохранит ли он свое влияние и дальше? Вряд ли они простили ему отречение. А если старшего принца перестанут слушать, то кто станет главой дома? Из Маглора предводитель скверный, как из большинства певцов. Карантир и Куруфин — великолепные мастера и воины, но исполнители по природе. Мнение рыжих близнецов никто обычно не спрашивает: их привыкли считать мальчишками. Из сыновей Феанора вести за собой способны лишь двое: Келегорм и Маэдрос. Первый — ученик Оромэ, нетерпеливый, храбрый до безрассудства. У второго причин для мести больше, чем у любого из братьев. И каждый из этой парочки может начать гибельное для нолдор наступление на Ангбанд.