После Пламени. Корона Севера

И после короткой паузы тихо добавила:

— Ты тоже нужен.

— Что он опять натворил? — фыркнул я, сделав вид, что пропустил последнюю фразу.

Хотя мне, конечно, было приятно — так, самую малость.

— Он... — Таринвитис лучезарно улыбнулась. — Он мир изменил, Ирбин! Разве ты не слышишь?

— Не в первый раз, — проворчал я. — Зачем ему снова понадобилось что-то менять?

— Он окончательно воплотил нашу Тему, — похоже, Тарис обиделась.

Она всегда злилась, если считала, что кто-то недостаточно оценил подвиги ее ненаглядного Мелькора.

— Наша Музыка слилась с Ардой, Ирбин, теперь их не разделить. Никому — ни Владыкам Амана, ни даже Единому!

— А что с самим Валой? — с подозрением спросил я.

— Он в порядке, — это прозвучало не слишком убедительно. — Он был сильно ранен нолдорским оружием, а потом еще...

— Вот так всегда, — пожаловался я. — Одна вместо того, чтобы отлежаться в тихом месте, мчится сломя голову в Ангбанд, другой занимается экспериментами, не дождавшись, пока восстановится поврежденная плоть. А мне вас потом спасать! Веди меня к Мелькору.

Восставший мне, конечно, не Властелин. И в Ангбанде я ненадолго. Но не бросать же их тут совсем без помощи! Пропадут.

3

У Врага везде глаза и уши, нельзя забывать об этом. Сидящая на стене муха — просто насекомое или лазутчик? Пролетевшая за окном птица, ветерок, взъерошивший волосы — случайность?

В прошлый раз Моргот разгадал наши планы и ударил первым. Мы были недостаточно осторожны, и эта ошибка оказалась бы последней, если бы не отец. Но теперь Феанор мертв, и некому сдерживать мощь Ангбанда изнутри.

Музыка Врага мешает осанвэ. Мысленная речь, для которой не было препятствий в Амане, здесь дается ценой огромных усилий. По крайней мере, на расстоянии. Дозваться, предупредить об опасности можно, но обсудить что-то — уже нет. А палантиры я стараюсь не использовать лишний раз. Кто знает, нет ли у Моргота власти и над ними.

— Как дела? — с улыбкой спрашиваю я Карантира. Вслух. — Покажешь свои творения?

"Сколько у нас нового оружия?" — а это уже безмолвно, благо здесь, в одной комнате разговаривать мысленно гораздо легче.

"Я сумел повторить сплав, созданный отцом, — брат усмехается уголками рта. — Еще года два, и все будет готово. Главное — незаметно переправить новые мечи и наконечники для стрел в Хифлум. Караванами через юг нельзя".

— Смотри, — он достает из поясной сумки пригоршню камешков и высыпает на стол. — Они пока не обработанные.

— Ты мастер, Карантир! — искренне восхищаюсь я. — Отец гордился бы тобой!

"Нужен подземный путь в Дортонион. Сколько времени потребуется гномам, чтобы его пробить?"

"Ход уже есть, но пещеры Дортониона могут быть заняты орками, Маэдрос".

— Буду рад подарить тебе любые из них.

— Благодарю, брат, — я перебираю камни.

"Придется очистить подземелья".

"Не ответит ли Ангбанд новым ударом, пока мы еще не готовы?"

— Вот эти два... и еще тот. Какая же красота!

"Мы будем действовать осторожно и скрытно. Вряд ли Моргот начнет войну из-за нескольких мелких стычек с дикими орками. Он скорее отдаст Дортонион, чтобы позже, когда ему будет удобно, вернуть его".

— Странный выбор, Маэдрос. Эти камни не самые лучшие.

— А мне они нравятся больше всех, — беспечно улыбаюсь я.

"Что ж, рискнем. Лучше погибнуть в бою, чем без конца выжидать и прятаться!"

"Готовь оружие, Карантир. Мы с Фингоном освободим путь для него".

— Бери, — брат весело хлопает меня по плечу.

Три камешка прихватит с собой гонец, едущий с очередным караваном в Хифлум и везущий письма. В свитках нет ничего особенного. Просто дружеские послания. А камни — подарок от Владыки Химринга Верховному Королю нолдор. Небольшой знак внимания другу. Знак, который поймет один Фингон.

Красный камень — "наступление". Два зеленых — количество лет на подготовку. А еще — маленькая гравюра: сосны на фоне невысоких гор. Дортонион.

4

— Приветствую, Вала Мелькор.

Ирбин не запнулся — просто пришлось следить за собой, чтобы не сбиться на привычное "Властелин". Все еще привычное...

"Что тут произошло, Тарис? — мысленно спросил Целитель, ошеломленно вслушиваясь в изуродованную Музыку Восставшего. — С кем он опять подрался?"

И тут же сам догадался — по отзвукам неприятно знакомой мелодии, еле слышным, но все еще отчетливым:

"Со своим нолдо?"

"Нет, Ирбин, не с ним, — отозвалась Таринвитис. — То есть — с ним тоже, но эти раны оставил не Феанор".

Так вот почему стонала земля! И ведь почувствовали мы, что надо вернуться, но недоверие перевесило. Недоверие, которым тут же воспользовались враги!

— Аманцы... — мрачно проговорил майа, уставившись в пол.

— Нет, их здесь не было, — спокойно ответил Мелькор. — Такое оружие, Ирбин, есть только у нолдор. А теперь и у нас.

"Зачем же тебе понадобилось самому подставляться?!" — Ирбин не сказал этого, закусил губу. Значит, больше некому было сражаться — после ухода из Ангбанда половины майар. И почему-то Восставший не смог отправить в бой балрогов.

— Я уберу это, — Целитель решительно шагнул к Мелькору.

— Не спеши. Сначала нам нужно понять, как именно действует новое оружие на Поющих. Лучше тебя никто в этом не разберется.

— Я видел достаточно таких ран!

— У майар. Но нам возможно придется сражаться не только с ними.

Ирбин пожал плечами. И снова прислушался, все больше тревожась. Повреждения кто-то явно пытался залечить, но получилось не до конца. А потом... потом что-то словно закрепило изменения в облике Восставшего.

— Это похоже... как у Воплощенных сломанная кость криво срастается, если сразу не выправить, — растерянно пробормотал Целитель. — Вала, что ты сделал?!

— Воплотил нашу Тему в мире, — глухо ответил Мелькор.

Похоже, он до сих пор надеялся найти выход. И только сейчас понял, что не удастся.

— Да. Воплотил, — медленно кивнул Ирбин. — Она слилась с Ардой. А эти... эти следы — с твоей Музыкой. Неразрывно.

5

Я ждал их. Представлял, как встречаю, что говорю, как они радуются избавлению от орков. А когда их привели — трех первых, я как-то разом забыл все, что собирался сказать. Загляделся... да и жалко их стало, испуганных, несчастных. Опомнился, правда, быстро: не стоило проявлять неуверенность при орках. Да и при пленных тоже.

Привычка — великое дело. Пока Коркион мучительно старался не покраснеть (вот уж с чего бы!), Повелитель Мори спокойно и деловито объяснил девушкам, что им ничего больше не угрожает. Что будут они здесь прясть и ткать, шить одежду и печь хлеб, ухаживать за садом и собирать плоды. Нет, не для Моргота и не для орков. Для своих... ну, не совсем соплеменников, но в Ангбанде что нолдор, что синдар — все в одном положении. В сущности, единый народ. Кстати, если у кого лежит душа с металлом или камнем работать — тоже милости просим.

В мастерские не захотела ни одна из девушек, так что я отвел их всех в Плодовую долину. И ушел: пусть знакомятся с моими землепашцами, обживаются. Наконец-то у нас будут нормальные лепешки! Да и пленные нолдор, думаю, повеселеют. Заодно и охоты бежать у них поубавится. Впрочем, желающих и так давно нет. Кому не терпелось — давно оркам на корм пошли.

Со второй партией пленниц все прошло уже совсем просто. А в третьей была — она. Невысокая, сероглазая, с волосами такого сочного желто-рыжего оттенка, какой бывает у осенних листьев. Или у лисьей шерсти.

— Как тебя зовут? — спросил я, закончив напутственную речь для новеньких, но не спеша отвести их в долину.

Я давно решил, что не стану брать слуг. Но эту девушку мне захотелось видеть почаще. И... поговорить с ней. От пленных-то лишнего слова не дождешься. Отправь ее с ними — тоже станет такой же настороженно-отчужденной, будет смотреть с затаенной ненавистью. Не хочу!

— Туивен, — еле слышно ответила рыженькая. Но тут же вздернула подбородок и повторила нарочито громко и внятно:

— Туивен!

Ей было страшно, но показывать это она не собиралась.

Я кивнул:

— Пойдешь со мной. Помогать будешь.

6

Говорил он довольно долго, но я не слушала. Меня заботило то, что произойдет, когда этот... это существо закончит свою речь. Я должна буду сказать ему, что не стану помогать Врагу. И тогда он отдаст меня оркам. Или той жуткой твари, что набросилась на меня на опушке и принесла сюда. Не знаю уж, почему она меня сразу не растерзала... зато теперь наверстает упущенное.

— Идем, — приказал приспешник Моргота.

Я замялась, подбирая слова для отказа, и опоздала. Существо направилось прочь по коридору, за другими девушками уже закрылся проход, а оставаться с орками... этим без разницы, соглашусь я что-то делать для Врага или нет. От рассказов о том, как они поступают с пленными, стыла кровь.

Я поспешила следом за... Темным майа? Внешне существо походило на квэндо, но вряд ли бывший пленник стал бы служить Врагу. А если бы его даже принудили, — тут я на мгновение зажмурилась от ужаса — он бы трудился на рудниках, а не командовал орками. Ладно, кто бы он ни был — хорошо, хоть клыки не торчат!

Я никогда не пыталась представить себе Ангбанд. И теперь оглядывалась по сторонам с невольным любопытством. Стены из блестящего черного камня были покрыты резьбой. Никогда не видела ничего подобного: в моем селении резали только по дереву. Металлические светильники тоже были частью общего узора, в каждом коридоре — нового. И это оказалось красиво... настолько красиво, что я недоумевала: неужели здесь живут орки. Впрочем, этих тварей мы больше не встречали, и вообще никого.

Один раз я невольно остановилась, замерев от восторга. Даже забыла о своем бедственном положении. Мы вошли в зал, сделанный из камней всех оттенков зеленого и желтого. Колонны здесь напоминали стволы деревьев, потолок казался переплетением густых ветвей, покрытых листьями, а в центре был небольшой бассейн с кувшинками. Издали цветы выглядели живыми, но, приглядевшись, я поняла, что они тоже из камня. И все равно было ощущение, что я попала в лес. Разве что птицы не пели.

— Кто это сделал? — не удержалась я.

Темный майа остановился и обернулся.

— Что ты видишь, Туивен? — спросил он, пристально глядя на меня.

— Лес. Каменный лес. А что?

Он медленно кивнул, словно удивленный ответом.

— Это творение майэ Ральтагис. Идем дальше.

Мы миновали еще один коридор, поднялись по винтовой лестнице и оказались в небольшом помещении с пушистыми шкурами на полу, несколькими креслами и парой резных каменных столиков.

— Будешь жить здесь, — сказал Темный майа.

Пламя светильников под его взглядом загорелось ярче.

— Кто ты? — настороженно спросила я.

— Мор... — начал он. — Эй, что с тобой?!

Моргот! Теперь мне точно конец!

Стены комнаты поплыли вокруг меня, ноги подкосились, и я без сил опустилась на пол.

7

Мори поднял сомлевшую девушку и бережно усадил ее в кресло. Неудивительно, что бедняге стало дурно: тоже ведь, наверное, думает, что она подо льдом. Хотя нет: синдар вряд ли способны представить себе, что это такое — путь через Хэлкараксэ.

Юноша быстро поднялся этажом выше, набрал кувшин воды из фонтана и вернулся в гостиную. Туивен полулежала в кресле, глаза ее были закрыты. Мори вздохнул и плеснул немного воды ей в лицо.

Девушка вздрогнула и посмотрела на него так жалобно, что новому хозяину башни отчаянно захотелось провалиться сквозь узорчатый пол.

— Зачем я тебе? — хрипло спросила Туивен.

Может, она и не имела понятия о вздыбленных льдах, но у синдар, похоже, был какой-то свой ужас — то, о чем не говорят вслух, но и забыть не могут. И девушка сейчас верила, что с ним-то и встретилась.

— Здесь безопаснее, — как можно мягче сказал Мори.

— В Ангбанде?!

— В моей башне. Хотя и в Ангбанде тоже. По сравнению с землями, где идет война.

Он взял с полки два самых красивых кубка, наполнил вином и поставил на столик рядом с ее креслом.

— Лжешь! — Туивен сжала кулаки. — Ты ведь хочешь превратить меня в орка?

— Орков здесь и так хватает, — попробовал пошутить Мори, усаживаясь напротив. — Но мне они не нужны.

— И поэтому ты посылаешь их нападать на нас! — сверкнула глазами девушка, резким движением выпрямляясь в кресле.

Схватила кубок, залпом осушила — видимо для храбрости — и выпалила:

— Я не стану помогать тебе, слышишь?! Давай, зови своих чудовищ!

— И не надо, не помогай, — легко согласился Повелитель пленных. — Тебе сейчас в любом случае отдохнуть надо. А там — осмотришься и выберешь себе занятие по душе.

— По душе? Здесь, у тебя?!

— Почему бы и нет? — Мори пожал плечами. — Тут есть для этого все необходимое.

— Кроме свободы, — горько усмехнулась Туивен. — Я не стану ничего делать, и ты меня не заставишь.

— Станешь, — улыбнулся юноша.

— Почему это? — девушка напряглась, но смотрела твердо.

И сдаваться не собиралась.

— Потому что иначе тебе будет скучно.

8

Что происходит сейчас в Дортонионе, не знает никто из нас. И через палантир разглядеть мало что удается. Черные деревья, похожие на чудовищ. Чудовища, похожие на волков. Тени — то ли орки, то ли кто-то похуже. А потом виски сдавливает нестерпимая боль, в глазах темнеет и связь рвется. Пользование палантиром в Эндорэ и так отнимает много сил — почти столько же, сколько мысленная речь. А уж разведка с его помощью — дело совсем безнадежное.

Но Дортонион надо очистить. Очень тихо, чтобы не спровоцировать Ангбанд на ответные действия. Другим путем оружие не передать: получится или слишком долго, или слишком заметно.

— Придется отправить туда разведчиков.

Командиры отводят взгляд: никому не хочется вести своих бойцов на мучительную и бесславную смерть. Одно дело — пасть в бою и совсем другое — быть растерзанным омерзительными тварями, утонуть в зловонном болоте или стать жертвой черных чар.

— Король Фингон...

— Да, Аркалимо?

— Есть те, кто отправятся туда по своей воле.

Глухой ропот. И тишина. Все понимают, что это выход. Но выход скверный.

Послать в Дортонион тех, кто уже ничего не боится. Кому нечего терять и незачем жить. Кто хочет лишь мести. Чьи семьи погибли в бесконечных войнах с Морготом.

— Да, — с усилием говорю я. — Это лучшее решение из возможных.

— Я соберу отряд добровольцев, мой король, — Аркалимо поднимается, и я скорее ощущаю, чем слышу общий вздох облегчения. — И возглавлю его.

9

Значит, раны не исцелить полностью, не убрать... Хорошая цена за победу! И ведь ладно бы Единый нанес ответный удар или Валар! А то — сам ошибся. Или не ошибся, а все дело в поврежденном Венце? Впрочем, в данном случае разница невелика.

Властелин Арды, запертый в искалеченном слабеющем теле — вот уж верх нелепости! Победитель, оказавшийся в ловушке...

Я всегда был уверен, что моя Тема, ее величие, ее воплощение в мире — важнее всего. Важнее дружбы и любви, жизни соратников и уж конечно моей собственной жизни. Пожертвовать своей мелодией, собственным существованием ради творения — пустяк, право!