— Девушка, видимо, считает, что тебя тут удерживают силой, — усмехнулся Гектор. Этот на меня смотрел. Едко, пронизывающе, и от взгляда этого хотелось удавиться.
— Мое упущение, — бесстрастно ответил Эрик. — Ты позволишь нам поговорить наедине?
— Располагайтесь. — Гектор гостеприимно указал на кресла. — Что прикажешь делать с ее... спутником? Он вырубил Игоря и дебоширил тут.
— Отпусти. Думаю, он не со зла. Решил немного поиграть в рыцаря.
— Чего только мужчина не сделает ради женщины! — Ясновидец закатил глаза и обратился к охотникам, которые держали Влада: — Выведите его и отпустите на все четыре стороны. — Затем посмотрел на меня и прищурился. Умный. Опасный. Хитрый. Враг. — Сильная хищная. Необычная даже для сольвейга. Ты можешь прославиться.
— Я не нуждаюсь в твоих похвалах! — прошипела я и повернулась к Эрику. — Что происходит?
— Уведи Лидию, — попросил он Гектора, даже не взглянув на меня. — Незачем ей это слушать...
— Они говорили со мной, — тут же откликнулась девушка и сильнее вцепилась в его рубашку. Пальцы побелели от напряжения, а ткань рукава натянулась. — Снова. Они звали, а я не знаю, куда положила краски... Я совершенно забыла. Кисточки при мне, но как рисовать без красок?
— Я приду, и мы вместе найдем их, — успокоил ее Эрик и мягко улыбнулся. От улыбки этой — нежной, трепетной и посвященной не мне — в грудь будто кипятком плеснули, и дышать стало нечем. Мир завертелся, в глазах потемнело, а щеки обожгло влагой. Я плачу? Я действительно плачу в доме у этого... этого... — Просто подожди, хорошо.
Ясновидица посмотрела на меня и вдруг рассмеялась — заливисто, звонко. Будто ее переполнила радость, и ей некуда было ее деть.
— Она горит! Светится изнутри, Эрик!
— Да, — мрачно произнес он.
— Папа, я увидела солнце! Впервые за долгие годы. Было темно, и вот... солнце. Разве не замечательно?
— Это не солнце, — раздраженно ответил Гектор и добавил: — Ты ошиблась.
Он шагнул к ней, взял за плечи и увел вглубь коридора. Охотники подняли Влада и вывели из гостиной.
Я не смотрела. Ни на них, на Гектора с его сумасшедшей дочерью, ни на Влада. Все, что я видела в тот момент, на чем могла сосредоточиться — это Эрик. Мой Эрик, который говорил мне когда-то, что любит. Мой Эрик, который клялся защищать. Который делился со мной кеном, которому я отдала... Я все ему отдала, а теперь... Что теперь?
Он на меня по-прежнему не смотрел. Наверное, ступени в тот момент казались ему привлекательнее, иначе зачем на них так пялиться? Гладко отполированные, скользкие. Интересно, как она по ним ходит? Или одна не спускается? Может, он всегда рядом, чтоб поддержать, как тогда со мной...
Меня поддерживать уже не нужно. Стою. Даже колени не дрожат. Только воздуха все еще не хватает — вдохи получаются маленькими, а выдохи прерывистыми. И в груди все еще горячо.
— Лидия — дочь Гектора? — зачем-то спросила я. Зачем? Ведь знаю же...
— Да, — коротко ответил Эрик.
И поднял на меня глаза. Пустой, безразличный взгляд. Ни капли тепла. Сожаления. Участия.
— Что происходит? — Голос мой сорвался на писк.
— Не следовало приходить, Полина.
— Ты ушел, ничего не сказал, и я... — Слезы снова покатились по щекам. Я больше не ненавидела себя за них — перед Эриком-то не нужно крыться. Он же мой. Мой!
— И велел тебе оставаться на месте, — твердо ответил он.
— Ничего не объяснив? По-твоему, я кто?
— А я? — сверкнул он глазами. — Ты столько лет живешь среди хищных и так до сих пор и не поняла, что мужчина сам может решать, куда и с кем ему идти? Я должен провести ликбез, серьезно?
— Но я... мы же... Эрик!
— У меня есть право выбирать. Всегда было. И будет. Ты должна это принять.
— Принять что?
— Ты взрослая девочка и все понимаешь.
— Не верю... — Я замотала головой и нахмурилась. — Это он тебя вынудил, так ведь? Гектор.
— Ты серьезно считаешь, что меня можно заставить? — усмехнулся он. — Меня?! Я думал, ты хорошо меня знаешь.
Заставили. Я чувствовала. А он врал. И от лжи этой, вынужденной, горькой, было так паршиво, что внутри все занемело. Ложь во спасение — снова на те же грабли, Полина! Еще раз я не выдержу.
Кивнула. Закусила губу от обиды. Она рвала грудь, желая выплеснуться, явиться миру. Эрику. Гектору. Всем им. И девушку ту я невольно ненавидела, хотя ненавидеть ее было не за что. Несчастная. Изувеченная подобными мне...
— Жаль, если мы не поняли друг друга, — добавил Эрик. Я на него больше не смотрела — не могла. Просто развернулась и...
Запах корицы проник в гостиную. Приторный, тошнотворный, дурманящий. Шаги давались трудно, ноги будто цепями связали, но я шла. Понимала: если остановлюсь, то не выдержу — брошусь ему на шею, буду умолять, плакать, унижаться.
Просить не оставлять. Глупо. Он все решил, пусть и защищает. Даже не поделился, хотя знает — я говорила, что чувствовала после того, как Влад... и Герда...
Хотя это не одно и то же.
Тогда почему так больно? Почему кажется, я вот-вот упаду? И внутренности сплавились в комок...
Охотника на клумбе не было, унесли в дом, наверное. А может, проснулся и сам пошел. Подошвы шаркали по гладкой розовой плитке.
Ее рука у него на рукаве. Глаза горят. И в спальне — мольберт. Краски. И... Мне нельзя смотреть на картины...
Влад с Глебом ждали у машины. Глеб курил и пинал бордюр. Влад потирал ушибленный локоть. Увидев меня, они выпрямились и на лицах тревогу нарисовали. Рыцари, блин. И чего добились?
— Не стоило нам вообще приходить, — тихо сказала я и тоже пнула. Зачем-то колесо. Помогло мало, только ногу ушибла, и сигнализация сработала.
— Так я не понял, с Эриком-то что? — поинтересовался Глеб, но Влад осадил его:
— Помолчи!
Открыл мне дверцу, и я села. Откинулась головой на спинку и закрыла глаза. Все было нереальным и таким ненастоящим, что хотелось царапать запястья. Ощутить физическую боль, чтобы хоть немного затереть другую. Невыносимую, жгучую.
Глеб сел рядом со мной и взял мою руку.
— Переживем, — бросил зло.
Переживем.
Безразличие. Обман. Неизвестность. И даже воспоминания о той комнате: открытое окно, мольберт, расстеленная кровать.
— Переночуешь у нас, — утвердительно произнес Влад. Уверенный, как всегда. Ни капли сомнения.
— Нет! — резко ответила я. — Хочу домой. К себе домой.
Бежать туда, куда я всегда бежала зализывать раны. В дом без защиты, но кому теперь нужно на меня нападать? Гектор не станет, а остальному миру я безразлична...
Я не сдамся. Одна ночь слабости и вернусь в строй. У меня есть сын. Племя. Обязанности. То, ради чего стоит жить.
Я не одна.
И Гектор, как бы ни старался, не сломит меня. Я найду способ. Переверну весь мир, отыщу лучшего жреца, колдуна, если нужно будет, пойду к Альрику, но избавлюсь от убийственного кена. И тогда...
Что тогда?
Мимо мелькали витрины, неоновые вывески, яркие фонари. На улицах веселились компании. Девушки смеялись, запрокидывая головы и довольно жмурясь от внимания мужчин. Они еще не знают, что на свете бывает такое. Когда не хочется дышать. Когда воздух больше не нужен.
Но я дышала. Инстинкты не убьешь.
Меня тоже не убьешь. Пытались уже. Выживу!
Но амулет Эрика горел на груди, будто говорил: без него умрешь. Что осталось у меня без него?
Я. Осталась я.
А значит, не все потеряно.
Глава 5. Мудрость Тибета
— Приезжай! Сегодня же, — настойчиво сказала Ира в трубку. — Крег сильный жрец и что-нибудь придумает. Он вылечит тебя от этого... Я даже подумать не могла, что такое возможно!
— Возможно, как видишь, — мрачно ответила я и допила давно остывший кофе. В окне бушевала осень: плевалась дождем и била почти голыми ветками в стекло.
Вроде моя кухня. Кофеварка на столе в углу. Тостер. Микроволновка у холодильника. Плита с присохшим бульоном, который у меня так и не хватило сил отмыть. И несмотря на это, все чужое. Не так, как в доме скади, где я проводила дни. Где на толстом ворсистом ковре учился ползать мой сын.
И днем все было хорошо. Полубессмысленная болтовня Эли, рассказы Томы о произошедшем за ночь. Я даже улыбалась, когда Алан хватал ее за нос и пытался оторвать. И, казалось, дыра в душе становилась немного меньше.
Но ночевать там я не могла. Как только входила в ту комнату, становилось невыносимо дышать. Мне бы дали другую — не проблема, пустых комнат в доме предостаточно — но я все равно не хотела пока там ночевать. Да и не уснула бы. К тому же, Тамара говорила, Эрик приходит именно по ночам. Долго стоит у кроватки сына, смотрит и молчит. Жалеет ли? Хотя с чего ему жалеть? Как он сам выразился неделю назад, он мужчина. У него может быть множество детей от многих женщин...
Черт, какая же я дура!
— Крег говорит, у него есть парочка идей, как избавить тебя от этого, — не унималась Ира. — Иногда он удивляет меня своим креативом. Приедешь?
— Приеду, — согласилась я. Нельзя упускать шанс, пусть он и мизерный. Заодно и подругу повидаю. Все же рядом с Ирой всегда становится легче, особенно когда душа изорвана в клочья. Привычка. Тогда Ира меня вытащила...
— Вот и замечательно! — обрадовалась подруга. — Скажу Крегу.
— У тебя... у вас все хорошо?
— Конечно, все замечательно!
Голос ее был радостным, но меня преследовало чувство, что она лишь прячется. Возможно, скоро мне тоже придется прятаться... Скоро, но не прямо сейчас. Прямо сейчас у меня дела поважнее — не люблю, когда мою жизнь контролируют, особенно всякие злые ясновидцы.
Но если Гектора с его стремлением сделать дочь счастливой можно было понять, то Эрика, который всегда был честен со мной, хотелось придушить за ложь. Злость сменялась сожалением и дикой тоской, от которой спрятаться было тяжело.
Глеб за эту неделю заходил два раза — хмурый и небритый. От него пахло бензином, костром и сигаретным дымом, под глазами пролегли синяки — последствия бессонных ночей. Он приходил и ложился на диван. Устраивал голову у меня на коленях, сжимал мою ладонь и делал вид, что спит.
Но на самом деле он не спал. Думал. И мысли эти множились новым разочарованием.
Она была в том доме. Ника. Жила там, подчинялась Гектору и все знала. Призналась Глебу в этом еще в тот вечер. Сказала, что Гектор в своем праве помочь Лидии.
Помочь? Чем? Привязав к ней Эрика таким способом? Лишая его свободы выбора? Хотя кому ты врешь, Полина, Эрик сделал выбор. Естественно, чтобы спасти меня, я ведь скади, и он чувствует ответственность. За мои чувства ответственности не было.
Когда Глеб был рядом, я почти полностью успокаивалась.
Ира права, Крег действительно сильный жрец. Но кроме того, он прогрессивный. Наплевал на мнение собственного вождя и живет с замужней женщиной. Скорее всего, в ритуалах он такой же экспериментатор. К тому же, я ничего не теряю, если съезжу в Москву. Не думаю, что Гектору расстояние помешает от меня избавиться, но чем дальше я буду от Эрика, тем ему спокойнее. Если исходить из логики моих предположений.
Но сначала нужно увидеть Алана, неизвестно, сколько времени займут попытки Крега избавить меня от кена Гектора. А сына с собой брать — плохая идея. Все же ребенку скади место в племени.
Хорошо, что Эрик почти не появлялся в доме, и за все это время я ни разу его не встретила. Впрочем, приходил он всегда, когда меня не было — наверное, специально, чтобы не дразнить судьбу. Ведь наш обмен давал и ему возможность чувствовать, где я нахожусь. На этот раз я долго не сидела и, уложив Алана на дневной сон, отправилась обратно в город. Собрать вещи, позвонить Глебу и на автовокзал. А потом... потом подумаю. Нужно использовать каждую возможность.
Поднимаясь по лестнице, я настолько задумалась, что не сразу заметила на площадке Мирослава. Он судорожно пытался открыть дверь своей квартиры, но ключ никак не хотел попадать в замочную скважину.
— Мир, — окликнула я, и он резко обернулся. Бледный. И бисеринки пота на лбу... Темно-синяя ветровка съехала на одно плечо, а волосы растрепались, и челка падала на лоб, закрывая один глаз. Не к добру. — Что-то случилось?
— Случилось, — кивнул он, шагнул ко мне и крепко сжал мои плечи. — Я до Эрика не дозвонюсь никак, а еще Влад не берет трубку. Это стремно, потому как в городе сейчас опасно. Нужно уезжать, Полина!
— Так... — Я аккуратно высвободилась и взяла его за руку. — Давай я тебя чаем напою, и ты мне все расскажешь.
Я впихнула вяло сопротивляющегося Мирослава в квартиру и закрыла дверь. Пока вскипал чайник, готовила чашки и смотрела на него исподлобья. Напуган. Растерян. И действительно считает, что нужно срочно уезжать.
— Что ты здесь делаешь? — внезапно спросил он и посмотрел на меня лихорадочно блестящими глазами. — Одной сейчас опасно, Поля.
— Опасно потому, что...
— Потому что ясновидцы умеют очень много теперь. Вероника — та, что Влада сдала, еще цветочки. В городе есть еще один. Опаснее.
— Гектор, — кивнула я и спокойно налила кипяток в чашки.
— Верно, — настороженно сказал Мирослав. — Откуда знаешь?
— Познакомились уже, — мрачно ответила я и присела рядом.
— Познакомились... в каком смысле? — Он напрягся, и напряжение это патокой растеклось в воздухе, окружило, сдавливая и подавляя. Что-то было во взгляде Мирослава, что-то знакомое, беспросветное и...
— Ты тоже, да? — внезапно осенило меня. — Ты выпил Гектора!
— Тоже? — И больше во взгляде не осталось неуверенности. Только испуг — удушающий, дикий. Мирослав боялся. Нет, он был на грани. Только вот...
Почему никто из них не задумывался об этом, когда питался? Ни разу за всю свою жизнь никто из них не подумал, а каково им — ясновидцам, у которых отнимали больше, чем просто кен. Не убивая, номинально хищные лишали каждого из них жизни. Семьи. Права на счастье.
Я ненавидела Гектора. Нет, не за то, что не пила ясновидцев, а он так поступил со мной. Не за то, что растоптал мое счастье ради счастья своего ребенка. В какой-то мере я могла понять. Разумом. Но сердце — сердце рвалось на части. Боль всегда рождает злость, а злость перерастает в ненависть, это неизбежно. Мы враги, и этого не изменить.
Но почему они все — мои друзья, знакомые, соплеменники, да и сам Эрик, наверняка — не задумываются, каково на самом деле выпитым ясновидцам? Когда темнота становится нормой, а собственный разум больше не подчиняется тебе?
— Влад разве не предупредил тебя? — спросила я, размешивая сахар в чашке. Тоже мне, друг называется!
— Он говорил, но я...
— Не верил, — закончила я за него и криво улыбнулась. Беспечный. Все они, даже Глеб...
Горечь подступила к горлу и откликнулась изжогой. Наверное, нужно правильно питаться. Наверное... как-нибудь потом.
— Я был в Твери. В Липецке стало очень мало места, знаешь ли... — Он резко дернулся, большие теплые ладони накрыли мои. Холодные. Я только теперь поняла, насколько замерзла, нет, вымерзла внутри. Покрылась инеем. Затаилась.
— Хотел вернуть племя домой, — догадалась я. Мирослав кивнул. Сидел, сжимал мои руки, словно не мог поверить, что мы теперь в одной лодке. Только я буду жить — уверена, что буду, ведь Эрик не позволит Гектору... Будет возиться с Лидией, таскать ей краски, рисовать, подтыкать одеяло, ложиться рядом, обнимать. А я... Я буду жить. Здесь или у скади — неважно.
