"Ученики Ворона. Сеятели ветра"

Человек, стоящий у стойки, повернулся к нему и чуть приподнял голову, скрытую капюшоном. И как только Монброн вгляделся в то, что под этим капюшоном находилось, то тут же схватился за оружие, причем, не повисни я у него на плечах, он его непременно пустил бы в ход. Узнал Монброн этого человека, даже толком не увидев его лицо, как, впрочем, и я. Оба мы его узнали. Шестым чувством.

Кстати, фраза о том, что он 'шипел', произнесенная хозяйкой, оказалась чистой правдой, а не фигурой речи.

Несостоявшийся постоялец 'Клубка и спиц' на самом деле так со всеми общался, по-другому это никак и не назовешь. Оно и понятно — когда толком щек нет, да и вообще с лицом проблемы, откуда взяться чистой речи?

Оказывается, Ворон сейчас приятно проводил время в той самой комнате, которую ранее планировал занять наш бывший приятель, а ныне злейший враг Виктор Форсез.

— Не поверите, но я так и знал, что это ваших рук дело — просипел он и противно закхекал. Как видно — такой у него теперь был смех — Как только хозяюшка сказала мне, что приехали господа магики и потребовали оставшиеся в наличии свободные номера, словно игла какая-то меня уколола — уж не мои ли это лучшие друзья?

— Тут сейчас полгорода магов — возразил ему я, пытаясь удержать Монброна — Гарольд, да успокойся ты! Нельзя его сейчас убивать. Сейчас — нельзя!

— И потом тоже — злорадно добавил Форсез — Я служу Ордену Истины. Больше скажу — даже за вот эту сцену, что сейчас вы тут устроили, у вас могут быть большие неприятности. Попытка нанести вред тому, кто защищает простой люд от зловредного магического племени, карается крайне сурово. Если же учесть ситуацию, что сейчас сложилась в городе, то вы себе сейчас смертный приговор подписали. Вас свои же сожрут с потрохами. Им, накануне грядущего мероприятия проблемы не нужны. Да тот же Туллий лично хворостом вас завалит и факел к нему поднесет, чтобы костер запалить. Что вы глазами хлопаете? Вы те, кто посягнул на жизнь верного слуги Ордена. При свидетелях посягнул. Эй, хозяйка, ты же все видела?

И Виктор все-таки сбросил капюшон с головы, после чего Адель схватилась за сердце и осела на ступеньки лестницы.

Это да, то, что имелось у нашего бывшего собрата по Вороньей горе вместо лица, на свежего человека не могло не произвести сильное впечатление.

Крепко Форсеза потрепал Многоликий Червь, что уж там. Губ нет, вместо носа какая-то косточка торчит, глаза без век. Бррр... Я вроде это все уже видел в Силистрии, и то опять проняло. Что уж про хозяйку говорить!

— Как скажете, милсдарь — пробормотала Адель, явно испытывающая огромное желание сбежать из собственного дома куда подальше — Присягну в чем угодно!

— Воооот — веско протянул Виктор — И вас обоих, и учителя вашего, и... Кто еще сюда прибыл? Весь выводок Шварц точно не потащил с собой, думаю, человек семь-восемь взял.

— Да врешь ты все! Кабы мог — уже нагадил бы — Монброн перестал рваться из моих рук, успокаиваясь — А если пугаешь — то не можешь.

— Или не хочу — просипел Форсез и снова закхекал — Я же вам еще тогда сказал — мне мало вас просто убить. Мне надо, чтобы вы мучились, чтобы осознавали, что жизнь проиграна. А так — вас просто сожгут и все. Что здесь хорошего?

— Ой! — раздалось у нас за спинами — Это что за жуть?

— Де ла Мале! — обрадовался Форсез — Ты здесь? Вот хорошо-то! А что, ты меня не узнала? Маленькая Лу, как же так?

— Виктор? — неуверенно предположила Луиза, спускаясь по лестнице пониже — Это ты? Боги мои! Ужас какой!

— Первостатейный — растянул безгубый рот до ушей Форсез, да так, что мы мышцы, поддерживающие его челюсть, увидели — Так и живу на свете теперь. Весело, да?

— Бедный — вздохнула девушка — Как жалко тебя!

— Меня? — Форсез издал горловой звук, который, как видно, означал крайнюю степень его веселья — Не надо меня жалеть. Я хоть и таким, но жизнь проживу долгую. А вы все умрете молодыми и красивыми. И кого из нас жалеть надо? Подумай над этим де ла Мале. Хорошенько подумай! И поблагодари своих друзей за то, что у меня поводов ненавидеть вас стало на еще один больше!

Виктор нахлобучил на голову капюшон и покинул гостиницу, аккуратно притворив за собой дверь.

— Лучше бы я вас вообще не пускала — вздохнула хозяйка — Подвела меня доброта. А теперь жить и дрожать придется. А ну как этот урод еще раз сюда притащится, да не один, а с братьями-экзекуторами? И спалят они мою гостиницу дотла. Это Орден Истины, для них запретов нет.

— Не спалят — уверенно сказал я — Вы ничего противозаконного не сделали. Пустили магов на постой? Так мы тоже люди. Нам надо что-то есть, где-то спать. И платим мы не волшебным, а настоящим золотом. Комнату отдали другому постояльцу? Так все по чести было сделано, Форсез же его не занял в положенные срок. Так что все нормально, даже не переживайте.

— Не переживайте — ворчала хозяйка, глядя на нас с очень сильной неприязнью — Выгнать бы вас сейчас всех отсюда по-хорошему надо, да пойти к Мадлен, в 'Драного Кота', где все главари Ордена на постой устроились. И сказать им, что не виновата я ни в чем, не виновата!

Гарольд брезгливо поморщился, достал из напоясного кошеля несколько золотых и бросил их на стойку. Хозяйка живо их прибрала, сунула в карман фартука и замолчала. А после и вовсе скрылась в комнатушке, находящейся за ее спиной.

— Монброн, скажи мне — ты накой его убить задумал? — смог наконец задать другу вопрос, который вертелся у меня на языке — Имеется в виду — в этом месте и в этот час? Ты не понимал, чем это кончится?

— Я давно этого хочу — непонимающе посмотрел на меня Монброн — Еще с Силистрии. Я знаешь, как жалел, что его тогда в Палатах Раздумий не придушил? Очень сильно.

— Не без того — признал я — И у меня такие мысли были. Но сейчас-то!!! Хочешь, чтобы на самом деле нас завтра на костер всех поволокли? Ладно, мы с тобой люди пропащие. А Луиза причем? Или Эль Гракх? А сожгли бы всех, без исключения. Забыл один из девизов Ордена? 'Крапивное семя полоть до конца!'. Это мы — крапивное семя. Это нас — полоть до конца. И если жечь — так всех.

— Я не хочу на костер — подала голос Луиза — Знаете, я вообще-то раньше вообще всего боялась, а сейчас куда смелее стала. Особенно после того путешествия. Ну, вы поняли, какого? А костра все равно боюсь. Это ведь, наверное, очень больно — гореть заживо.

— Не знаю, не пробовал — сострил Монброн, убирая шпагу в ножны, которые он подобрал с пола.

— Так себе шуточка — хмуро сообщил ему я — Костер — не костер, но проблем этот гаденыш мог создать много. Причем не нам, а наставнику.

— Считай, нам — фыркнула Луиза — Когда это наставник свои проблемы нашими не делал?

— Очень тебя прошу, дружище — держи себя в руках — попросил я Гарольда — Поверь, если судьба хоть сколько-то нас любит, то мы все равно этого паршивца прищучим. Раньше или позже, там или тут — это случится. Надо просто подождать.

— Знаешь, Эраст, все-таки Рози на тебя благотворно влияет — заметила де ла Мале — Ты стал рассудительным и сдержанным.

Монброн издал резкий звук, нечто среднее между возгласом недовольства и рычанием, а после отправился обратно в комнату, громко топая ногами по лестнице.

Следом за ним отправились и мы с Луизой.

Скажу честно — на душе у меня и до того было пакостно а теперь и вовсе мерзко стало.

И самое главное — мысли. Они вертелись в голосе, наслаиваясь друг на друга, причем некоторые из них были откровенно безумными.

Например, я даже всерьез начал размышлять о том, что не одной ли цепи все эти звенья? Ну — Виталия, Гай, Виктор?

Ладно, Гай и Виталия — возможно. Но Форсез? Ясно же, что это все не более чем совпадение.

И тем не менее — а вдруг? А — если?

Хотя — какой в этом может быть смысл? Уничтожить Ворона и нас за компанию с ним? Как по мне — это можно сделать куда проще, чем нагромождать подобные многоходовые операции. Я же помню, как тот же мастер Гай убил того мага в Шлейцере. Как там его? Ностера. Просто подгадал момент и прикончил его.

Правда, Виталия говорила про то, что моему нанимателю мало просто убить наставника, ему моральное удовлетворение получить надо.

Стоп. А, может, первоначальные домыслы все же не бред? Форсезу ведь того же самого надо. Так почему бы этим двоим не объединиться? Каждый получает свое. А мастер Гай даже два урожая с одной грядки снимает — и давнего противника уничтожит, и лояльность к Ордену Истины проявит.

Но тогда из этого логического ряда практически выпадает Виталия. С какого бока она там может оказаться? Причем как с этим ее наивным 'хочу', так и без него? Гай ее в свои планы точно не станет посвящать, потому что с ней тогда хорошим отношением Ордена делиться придется.

А уж чего-чего, а делиться мой наниматель ничем и ни с кем не любит, это я давно усвоил.

В общем — понятно, что ничего не понятно.

Вывод — надо все же идти к наставнику. Да, страшновато, да, это может выйти боком, но — надо. Потому как на кону теперь не только его репутация, но, возможно, и наши жизни. Скорее всего я дую на воду, но если даже на секунду допустить тот факт, что это на самом деле так, то выходит, что риск оправдан.

Я вернулся назад, узнал у хозяйки, которая, судя по припухшим глазам, успела уже от страха немного всплакнуть, в какой именно комнате обосновался Ворон, и направился туда.

Сначала я немного постоял у двери, приложив к ней ухо. Никаких охов-вздохов или страстных стонов вроде не наблюдалось. Только неразборчивая речь да изредка смех — вот и все, чего мне удалось разобрать.

Собравшись с духом, я тихонько поскреб дверь, в надежде, что меня услышат.

Никакого результата.

Я еще раз поскребся, испытывая дикое желание мяукнуть. Именно кошака я себе сейчас и напоминал, того, который не может попасть в собственный дом.

Без толку.

Тогда я выдохнул и несколько раз стукнул костяшками пальцев по двери.

И вот тогда воспоследовало.

Дверь скрипнула, открываясь, и в проеме появился Ворон, обнаженный по пояс и пьяный до изумления.

Надо заметить, что до того я никогда своего наставника в таком виде не наблюдал. Не в смысле хмельного, с этим-то мы все свыклись. Любит он у нас это дело.

В смысле — без одежды. Например, я не знал, что на шее он носит амулет презабавнейшего вида, а именно — череп на фоне многоконечной звезды. Надо будет в книгах покопаться, узнать, что это за символика такая.

И про то, что его тело порядком изрезано шрамами, я тоже не знал. Особенно впечатлял тот, что на правом боку был — четыре длиннющих белесых полосы. Такое ощущение, что некое животное пропахало по его телу своей лапой.

Но какого же размера была эта тварюка, и какие у нее тогда были когти? Размером с кинжал?

— Фон Рут? — осоловело уставился на меня наставник — Ты все же решил расстаться с жизнью?

— Как раз наоборот! — затараторил я — Мастер, тут такое дело...

— Ты самоубийца — оборвал меня Ворон — Сказано было — не мешать мне до утра. Седьмой дорогой обходить мою комнату.

— Это важно — выпучив глаза, чуть ли не закричал я — Наставник, Виталия...

Слово 'наставник' я сказать еще успел. А вот 'Виталия' — уже нет.

На первом слове Ворон прислонил палец к моим губам, потому второе изо рта и не вылетело.

Он наложил на меня заклятие немоты. Так-то оно вроде бы очень простое, но по сути своей — сложнейшее. Для таких новичков как мы — сложнейшее. Кажущаяся простота плетения этого заклятия гарантирует его надежность. Скажем так — иное проклятие снять проще, там понятно, что откуда берется. Любое проклятие — это как спутанные нитки. Найди ее кончик, пойми, где главный узел — и, потратив сколько-то времени, ты добьешься успеха. Если, конечно, раньше на это не плюнешь. Или не умрешь.

Но в случае с немотой и подобными заклятиями все куда сложнее. Это цельная структура, у нее нет начала и конца. И контрзаклятий тоже нет. В этих случаях все решает только личная сила и опыт мага, ставшего жертвой подобной волшбы. Кстати — слепота, что на меня навела Виталия, была из той же оперы. И сегодняшние ее опыты с моим обездвиживанием — тоже.

Потому в большинстве случаев снять такое заклятие может только тот, кто наложил. Ну, или надо подождать, пока само перестанет действовать по истечении срока, который отмерил маг, его сотворивший. Если он этот срок отмерил, разумеется.

Где-то месяц назад мне довелось столкнулся с 'немотой'. Ворон за что-то на меня разозлился, я сдуру попробовал привести некие аргументы в свою защиту и в результате потом молчал полдня.

Всей спальней пробовали с меня эту дрянь снять.

Все впустую.

А вот сотворить такое заклятие у меня пока не получается. И у остальных моих друзей тоже, причем как раз из-за цельности формулы и ее наполнения. Надо очень хорошо изучить сразу несколько разделов практической магии, чтобы хоть что-то вышло.

— Помолчи, подумай — отечески-мягко посоветовал наставник, и закрыл перед моим носом дверь.

Вот все-таки он иногда самодур! Правильно время от времени его девчонки в спальне ругают перед сном.

А я его еще защищал иногда! Не надо было.

И самое главное — я теперь не только ему, но и остальным ничего рассказать не смогу. Про Виктора они знают, а про Виталию — нет. Точнее, они отчасти в курсе того, что было. Но только — отчасти.

Хотя, с другой стороны, может про все остальное им знать и не нужно. Понятно ведь, что Ворон сделает с любым другим, кто попробует ему помешать, то же самое. Если не чего похуже.

Ладно, будем считать, что все произошедшее сейчас — к лучшему. Он все равно был пьян невероятно, и не смог бы принять взвешенное решение.

Ну, хоть сколько-то взвешенное.

А значит — пойду я спать. Получу от ребят свою порцию насмешек по поводу внезапной немоты и завалюсь на топчан.

Попробую ему завтра с утра все поведать. Если речь прорежется.

Увы и ах — я не заговорил проснувшись, молчал за завтраком, и по дороге в городскую ратушу тоже.

Ворон и не подумал снять с меня это заклятие. А когда я подергал его за рукав и жалобно замычал, громко сообщил, что он не только меня немым в данный момент оставит, но и всех остальных переведет в такое же состояние, если те будут так громко кричать и вообще много говорить.

У него, Ворона, жутко болит голова, и любые посторонние звуки его невероятно раздражают.

В результате в высокое здание ратуши, являющиеся главным украшением Руасси, где, собственно, и должна была состояться церемония введения Гая Петрониуса Туллия в ранг архимага, я вошел немым, как... Как немой!

В общем наш наставник так и не узнал ничего из того, что я хотел ему рассказать. А о том, что можно было, например, записку написать, которая, возможно, как-то исправила бы ситуацию, я сообразил уже слишком поздно.

И это было очень, очень скверно...

Глава шестая

Внутри ратуши было сумрачно и пахло сыростью. Пксть дождь, так донимавший нас в последние дни, уже закончился, в этом помещении казалось, что он все еще продолжается там, на улице. И даже факелы, горящие на стенах, не избавляли от этого ощущения.