Государь поневоле (2)

Голицын пристально смотрел на меня, изучая реакцию на полунамёк. А я пытался отключить от разговора ребенка — не хотел его посвящать пока в эту сторону свое жизни. Завершив блокировку, я обратил внимание на своего собеседника. Встретились глазами. "Опа! А не было ли у него чего с Ленкой?!" — легкий укол ревности воскресил затухшее было чувство неприятия Дудыкина. "В прочем, может я ошибаюсь, и Майор подразумевает моё знакомство с ней по предыдущей работе. И потом, он ведь был в Ирину влюблён". "А ты, дядь Дим, в жену!" — царь как-то сумел пробиться через блок. "Пётр! Брысь! Не подглядывай за взрослыми!" — я буквально затрамбовал своё невольное альтер-эго в подсознанку.

— Ну, я работал с ней, Борис Алексеевич, два года. Потом уволил. Она должна больше всех из попаданцев меня ненавидеть!

— Ненавидеть?! — по его сомнению, я догадался об информированности Майора о наших с Ленкой отношениях.

— Конечно, я ведь её уволил! В самый кризис! Но она дама очень волевая, а коли захочет жить, может даже монахиней прикинутся и не свихнуться.

— Ага! — Голицын с сомнением поскреб свой недавно побритый подбородок. — Хорошо, забудем об этом. Тем более, пока ей помочь не можем. Юрий, который теперь Абрам, говорит, что вся семья воеводы отбыла на Урал вместе с Нарышкиным. Сейчас они уже должны где-то по Каме плыть.

— Так долго? Я думал Иван Кириллович уже на месте. Он чего ждал?

— Ни чего, а кого. Царица Марфа, похоже, с ним теперь. Матушке твоей отписала, что собралась она в Покровский монастырь в Верхотурье, и будет впредь жить при нём вдали от столичной суеты.

— Там, что ли постригаться будет?

Майор в ответ улыбнулся.

— Ну, нет. Постричься она и здесь могла. Зацепил её, видно, наш Геолог, котяра мартовский! Он ведь и семью свою в Москве оставил из-за царицы. В Сибири нравы проще... — многозначительно добавил он.

— Постой, Борис Алексеевич, а что в Кремле об этом говорят? Что матушка?

— В Кремле? В Кремле — завидуют. Да сами начинают лямуры крутить. На прошлой неделе тетка твоя, великая княжна Татьяна Михайловна, вновь плясунов черкасских привечала. Дворовые шепчутся, что некоторых наедине потчевать вином изволила... А Наталья Кирилловна тоже не из теремных затворниц. На людях, конечно, осудит, но тайно брату с Марфой благоволить будет. Так что, благодаря тебе, Александр устроился вполне неплохо.

Мы дошли до места, где ограда царской резиденции спускалась к воде. Царь ещё хотел погулять, проникнуть за забор, но Борис Алексеевич собрался возвращаться.

— Так вот, — продолжил беседу Майор, — по Строителю, мы его уговорили остаться до зимника здесь и помочь со строительством кирпичного завода. Он завтра будет тут стройку инспектировать. Потом расскажешь ему о проекте Академгородка. Пётр, запомни, эта идея не твоя, а Зотова! — Я подтвердил кивком что понимаю. — С ним и обговори все свои задумки. Раскрываться не советую. У него настрой не такой негативный к тебе, но всё-таки коли он с Еленой будет общаться, может проговориться. А за её реакцию на твое вселение я просчитать не берусь.

— И я тоже. А ещё сам Семёнов где-то должен быть! Он вообще не предсказуем.

— Не думаю. Он же офицер и понимает что такое дисциплина. Был бы неуправляем, так Генерал его на проект не брал бы.

— Кстати, а сам Генерал, когда появится? Если все сдвинулись лет на пять, то ждём через три года?

— Скорее всего так. У Антонова саркофаг индивидуальной настройки. Единственный из всех прошедший все испытания и ОПЭ.

— Опа?

— ОПЭ — опытно-промышленную эксплуатацию.

— А, да, Зотов рассказывал.

Помолчали. Наконец Майор решился продолжить.

— Пётр Алексеевич, именины твои завтра.

— Знаю. Опять в Кремль ехать. — Сказал и поморщился. — Не нравится мне там. Ребенку, кстати, ещё больше. Службу стоять и бояр принимать. Тут приём большой будет, не как в мае.

— Так и я о том же. Ты уж потерпи. Ещё Василий просил послов крымских принять. Они итак уж с весны сидят. Постарайся вести себя соответственно царю, а то смотрю, ты расслабился в Преображенском. Стрешнев сегодня матушке выговаривал, а она мне.

— Ладно, попробую. Тихон — старый боярин весь в старину ударился, вот и не принимает меня.

— Зато он предан царице и тебе. Да и вес не малый имеет в Думе. При теперешних раскладах и то хлеб. Вот даже Черкасские начали нос воротить. Насилу сегодня князь Михаил приехал сюда, думал вообще через сына свой отказ передать. — Его рука опять потянулась к бороде, но на полпути он вспомнил, что-то и резко её опустил — Так что, государь, будь, пожалуйста,... государем. Терпи, улыбайся милостиво. Запоминай всех, кто как смотрит и что говорит. Потом расскажешь.

— А тебя, что не будет?

— Нет, надо срочно в Тулу ехать. Один крестьянин прислал челобитную тебе и подарок Зотову. А тот узнал, что его местный воевода в темницу определил.

— Это зачем? Какой крестьянин и какая его челобитная? Неужто не терпит день-два?

— Фамилия крестьянина Антуфьев, а звать Никитой. Пронимаешь, о ком я?

— Не томи, не понимаю, какой такой Антуфьев?

— Отца его Демидом кличут. А в подарок он самовар прислал.

— Постой, Никита Демидов? Чего в нём тоже наш сидит?

Голицын утверждающе кивнул. Протянул мне свиток:

— На сам почитай.

Под пристальным взглядом Майора я развернул бумагу и принялся читать:

"Великому государю, царю и великому князю..." — бла-бла-бла... "бьет челом холоп твой Никитка Демидов сын Антуфьев"... — ну это пропустим, ага вот: "...измыслил я, холоп твой, Никитка, возок самоходный, что паром дышит и тянет с собой многие другие возки с товарами..." Так, паропанк форева, знать Инженер успешно вселился и уже напрогресорствовал до темницы. Я напряг память, вспоминая анкету: "Широко Анатолий Николаевич: возраст — 58 лет; место рождения — г. Мариуполь, УССР; семейное положение — холост, детей нет; образование — ХИИТ, СТАНКИН (вечерний), аспирантура МИСИС(?), ктн, работа п/я ...; п/я .... ; последнее место работы станция Сон Красноярской ж.д. — инженер ("просто инженер?"); хобби — жд-моделирование, история железных дорог."

Остальное в челобитной состояло в обещаниях много интересного... и, конечно, просьбу о финансировании. Заканчивается стандартно: "...что тебе Великому государю о мне Бог известит, царь государь, смилуйся, пожалуй. Писано стряпчим тульской избы Сыскного приказу Ларионом Михайловым сыном Кириловым."

— Борис Алексеевич, а в кого он первоначально должен был вселиться?

— Иоганн Шмит, мастер у Марселиусов, в Кашире.

— Так сейчас даже удачнее. Демидов личность известная.

— Кому? Только нам, а так он крестьянский сын. Иностранцу проще выжить и в нём проще скрыть умения из нашего времени. Теперь надо понять, что там случилось и почему ему правёж грозит. Боюсь, могу не успеть.

— Послушай, князь, твое ведь предположение неверно было — ты обещал проблемы либо с Капитаном и Агрономом, либо с Химиком и Инженером. Кого теперь мы недосчитаемся?

— Это была оценка. Когда я уходил в бункере ещё не стреляли. Теперь, наверное, стоит ждать проблемы у Агронома — Паши Гусева и у Михалыча или Семёнова.

— Но последние ушили гарантировано в неповреждённых саркофагах. Это я твёрдо помню.

— Тогда кроме Иры, только Паша остался. Электрика и Полицая будем ждать. Я их потенциальных носителей отслеживаю в меру возможностей.

— Они кто?

— Электрик — младший сын Хованского, а Полицай должен был в полковника Сухарева попасть. Пока никаких признаков ни у того, ни у другого.

Внезапно меня поразила догадка:

— Слушай, а Ромодановский случаем не под Семёновым.

Борис на минуту задумался и отрицательно мотнул головой:

— Нет. Врядли. Сергей давно бы проявился. Нет у него склонности к глубокой конспирации. Скорее в Генерала поверю.

— Но ты присматривай и за ним. Больно странно он ведёт себя.

— Давно слежу. Фёдор Юрьевич далеко не прост, и нелегко к нему подобраться. Утро сегодняшнее вспомни, государь. Я опасаюсь, как бы его руки до Инженера раньше нас не дотянулись. Поэтому завтра же поскачу туда.

— Матушке-то сказал?

— Куда деваться? Насилу убедил взять Демидова к нам. Вот, кстати — он поманил стоявшего невдалеке оберегателя — изволь, государь Пётр Алексеевич, ручку свою приложить к указу о взятии Никиты Демидова в твои работные люди.

Я подмахнул поданный мне лист, используя спину холопа как конторку.

— А пропуск тебе подписывать не надо, князь?

— Спасибо, государь, у меня вездеход. — Голицын с улыбкой изобразил лёгкий поклон.

— А ещё у кого абонемент?

— Пока только у меня, Зотова и боярыни Леонтьевой, ближней государыни и твоей первой кормилицы.

— Понятно... Торопишься ехать — Майор кивнул — Добро, держать не буду. Вон и комнатные мои спальники уже утомились ожидаючи. Жаль, что на пиру не будешь. Беги, спасай Инженера.

Князь поклонился ещё раз и пошагал в сторону дворца. Его воинский холоп, "оберегатель", последовал за ним.

Оставшись в одиночестве, я принялся объяснять царю непонятные для него места беседы. Пётр, конечно, сильно заинтересовался описанным "возком самоходным". Пришлось разочаровать его перечислением возможных проблем, кои надобно преодолеть, чтобы построить железную дорогу. И хоть Широко, судя по анкете, представляет все эти трудности, ждать чудес не стоит. Однако, детское "хочу-хочу-хочу" Петра унять удалось только в самой слабой мере, ровно до того уровня, что бы согласиться ждать прибытия Никиты Демидова в Москву.

Болтая сам с собой, я прохаживался по лугу вдоль забора — от воды и до начала подъема на холм. Матвеев с Головиным, стояли наверху в готовности исполнить любое приказание, но спускаться не торопились. Прервав на минуту беседу со своим альтер-эго, я услышал тоненький писк. Вскинул голову и увидел, как в метре от берега барахтается маленький чёрный комочек. Не раздумывая, бросился в воду и вытащил крошечного черного котёнка. Бедняга дрожал от холода и страха и судорожно цеплялся за рукав моего кафтана. С некоторым трудом удалось оторвать его коготки. Кроха, не переставая пищать, извивался в моей руке. Насилу удалось отстегнуть верх кафтана и, морщась от поцарапанных рук, поместить котёнка за пазуху. Здесь меня догнали Андрей с Атономом. Отёршись от поднятых ими брызг, я успокоил "спасателей", что тонуть не собираюсь, и позволил им вывести царя из реки.

В палатах меня уже встречали царица с царевной и большая толпа дворни и приживалок. Царя сразу повели в теплую мыльню для переодевания, а стольников и спальников ждал разнос со стороны матушки. Котёнка попытались отобрать, но я не дал. Он, пока я шёл до дворца, успокоился и уже не дрожал и не пищал. Тихон сгонял кого-то из сенных за молоком, и только тогда я позволил себя переодеть.

Выйдя из мыльни, я застал у себя в передней Голицына, держащего на руках спасёныша. Князя вернули от ворот, как только разнесся слух, что царь "утонул".

— Ну, ты, Пётр Алексеевич, и напугал меня, — сказал он. — И из-за этой твари ты в Яузу полез? Там ведь и омут недалече! Думать-то когда будешь?

Видно было, что он весьма взволнован и немного путается в стиле обращения. Я постарался сказать как можно мягче:

— Не серчай, Борис Алексеевич. Всё ж обошлось, слава Богу. Езжай себе в Москву покойно. — И перевел разговор уже почти уставшим тоном. — Отдай Ваську.

— Ваську? А... — Майор растерялся. Было видно, что он хочет сказать ещё что-то нравоучительное, но слов не находит. Просто протянул мне урчащий комочек.

— Ну, а как назвать то черного котенка с белой грудкой и чулочками? Не Бегемотом же?

Голицын оглянулся на толпящихся у входа стольников, однако говорить больше ничего не стал, а молча поклонился и вышел. Матвеев и Головин, наконец, решились подойти к государю. Они так же успели переодеть штаны и сапоги, однако кафтаны оставили прежние, с мокрыми полами.

— Великий государь, изволишь ли к вечерне во храм идти? — начал Матвеев. — Матушка...

Я перебил его:

— Нет, Андрей! В палатах помолюсь, и почивать буду. Коли желаете, можете быть там с Автономом без меня.

Стольники переглянулись и теперь уже Головин попросил:

— Дозволь, Пётр Алексеевич, и нам молитву вечернею творить у тебя в хоромах.

Я кивнул.

Сквозь расступившихся сенных и истопников мы стали подниматься в верхние палаты. Второй день появлений попаданцев подошёл к концу. Попросив Петра взять управление телом, я углубился в размышления о текущей ситуации с вселенцами.

"За два дня определилось четыре "темпонавта", то есть половина из неизвестных до этого. Особо радует, что вселение Инженера и Строителя прошло без эксцессов. Из оставшихся гарантированно провальным можно считать только вселение Агронома. Даже анкету его не могу полностью вспомнить — только имя и возраст — Павел Андреевич Гусев, мой ровесник. Майор — молодец, выкрал его потенциального носителя — второго сына Хованского, во время последнего бунта и спрятал в своей вотчине. Однако, похоже, надежды нет. Жаль, я с радостью бы поменял его на Семенова, чья роль в команде мне непонятна. Или даже на Михалыча! Электроэнергетика дело заманчивое, но не близкое, учитывая, что остальные "производственники" вполне могут начальную стадию её развития на себя взять. А вот сельское хозяйство — база теперешней экономики. Там развивать новое желательно в опережающем темпе. Хотя бы на дворцовых землях и в вотчинах попаданцев. Я, конечно, кое-что помню, что читал раньше по этим технологиям, но это только голые теории. А как конкретно делать, как учить и главное с чего начать — неизвестно. Разве что по картошке — ей-то в детстве много времени посвятил и в школе, и дома и даже первые пару лет в универе. Учитель как-то говорил, что уже высаживает у себя картофель и даже грозился в августе порадовать молодыми плодами. Начало положено. Можно ещё закупить в Ирландии и на следующий год привезут. Интересно, сколько стоит целый корабль? Ещё бы подсолнечника и томатов завезти. Местное постное масло из конопли вконец уже задрало! Да ещё эта дурацкая позиция церковников, что от запада, даже овощи — грех! Надо же запретить крестьянам картофель сажать! Идиоты!".

Так размышляя, не заметил, как очутился в постели. Ребенок немного последил за моими мыслями, но вскоре устал и заснул. Я же лежал и по новой обдумывал с чего начать. Строил разные планы и тут же сам рушил их. Картины воображаемого рывка страны рассыпались при попытках конкретизации и оцифровывания. Не хватало знаний местных реалий и, самое главное — статистики. Обыкновенной статистики, так часто ругаемой в покинутом мною мире и так повсеместно используемой. Я совершенно не представлял, сколько и чего производится в Московском государстве. Какие цены, какая оплата труда. Ориентиры, дошедшие как свидетельства, и показывающие то, или иное соотношение стоимостей товаров, на взгляд изнутри этого времени оказались совсем недостаточными. Так загружаясь, я все сильнее понимал, что делать сейчас что-то глобальное невозможно. Велик риск ошибки. Даже хорошо, что острое желание ослабить царю окружавшие его дворцовые условности, которое вело меня при отказе от власти и бегстве в Преображенское, возникло вперёд остальных. Пожалуй, лучшим выходом действительно пока будет концентрация на образовании. На образовании царя и его ближних. На своём образовании по обществу и экономике страны. Надо наперво понять, как Русь управляется, чем живёт и что хотят основные политические силы от будущего.