Есть люди, которые мыслят иными категориями и руководствуются другой логикой, чем остальные представители общества. Обычно это самое общество именует таких людей сумасшедшими и прячет в местах, подальше от глаз добропорядочных граждан, из которых не так-то легко выбраться. Но бывают и исключения.
Я не говорю, что Брут являлся настоящим сумасшедшим, вряд ли бы он в таком случае получил свою должность. Но этот странный блеск в его глазах точно нездоровый. Словно фанатичный огонь ярко горит у него в голове, бросая наружу блики через глазницы. И это явно не тот фанатичный огонь, которым светятся глаза того же сира Ричарда. Нет в нем ничего задумчиво-возвышенного. Это скорее фанатичная, извращенная любовь к своему ремеслу. Настолько сильная, что тяга к нему вышла на первый план, отодвинув все остальное. Одержимость делом, которая не должна приносить удовольствие нормальным людям.
Когда мы с Алексом нырнули в недра склада вся эта тройка искателей правды в полном составе как раз поднималась из подвала. Корвут казался возбужденным, должно быть только закончил вытягивать из кого-то правду, Огюст был как всегда мрачен и невозмутим, зато Ганс Вебер выглядел бледнее обычного. Правда на фоне сопровождающих их господ инквизитор смотрелся настоящим моряком Южного моря, загорелым до цвета бронзы.
Пара мужчин, которые скорее всего являлись местными старостой и священнослужителем, явно чувствовали себя совсем некомфортно. Их кожа приобрела нездоровый, зеленоватый оттенок, а сами они, казалось, из последних сил заставляли себя сопровождать трио искателей правды.
Кстати, если бы не их платья, с ходу определить, кто из них занимает какое положение, я бы не смог. Оба имели похожие черты лица, словно дальние родственники, а также одинаковые необъятные животы, на зависть Агорнику. Только ряса помогла мне догадаться, кто из них заботиться о вере и прихожанах в этой деревне.
Помимо этих двоих, такой же зеленый до тошноты, за инквизиторами скорбно плелся и наш экзорцист. Высокий, выше всех из нашего отряда, но из-за этого какой-то нескладный, словно цапля. Ему бы маску морового лекаря, и образ вышел бы совсем цельным.
Не знаю почему он вечно таскался за инквизиторами будто хвостик. У него ведь свои обязанности, у них свои. Быть может парень, проработав несколько лет изгоняющим, решил, что выбрал не ту профессию? Не знаю, у искателей правды служба ведь тоже не сахар. Хотя, у каждого свои предпочтения. Тот же Корвут вон точно всем доволен.
Ну и статус само собой играет не последнюю роль. У инквизиторов влияния побольше будет чем у экзорцистов.
Нашего специалиста изгнания зла и скверны звали Якоб Малек, и, помимо фигуры каланчи, на которой одежда болталась, как на вешалке, он был обладателем исключительно унылого лица. Прямо-таки большая скорбная птица.
Весь его вид вызывал у меня какую-то неприязнь. Не то чтобы этот парень мне не нравился. Хотя, нет, он мне определенно не нравился. Но дело было не лично в нем. Я вообще недолюбливаю всю их братию.
Считается, что экзорцисты и охотники на магов являются в некотором роде конкурентами. Но это все чушь. Наши сферы деятельности хоть и соприкасаются, но не пересекаются. И недолюбливаю я их вовсе не поэтому.
Колдун колдуну рознь, не только в плане магической мощи, но и предрасположенности магическим сферам. Если чародей настолько приблизился к Низшему, что может силой мысли сковать льдом летнюю речку, за пару ударов сердца объять огнем целый особняк, или одним щелчком пальца оборвать человеческую жизнь, то таким случаем занимаются только охотники на магов. Ну или инквизиторы в паре с охотником.
Но бывают маги не так глубоко погрязшие в низости. Деревенские знахари, слабые ведьмы, духовные целители и друиды. Эти частенько даже пытаются помогать своими способностями обычным людям. Глупые, не осознают, что, используя эти силы, сами все глубже и глубже погружается в низость.
Но таким еще можно помочь, направить их на истинный путь. Охотники здесь не нужны, да и бесполезны. В этом случае помогают либо инквизиторы, с их очищением болью и добровольным отречением от магических сил, либо экзорцисты, которые своими ритуалами изгоняют из тел скверну низости. Второй способ правда не всегда срабатывает, бывает, что магические силы не покидают чародея, зато рост их вроде прерывается. В таком случае всегда остается намного более болезненный, но зато и максимально действенный вариант искателей правды.
Так отчего же тогда я слабо переношу присутствие этих парней? Все дело в отношении. Считается, что если при вмешательстве охотников на магов их, грубо говоря, пациент умирает, а после ритуалов экзорцистов их испытуемый обычно выживает, то и работа у них более тонкая и профессиональная. Это не какие-то коновалы-охотники, у которых для магов заготовлен только один ответ, это настоящие спасители душ, мать их. А значит и уважение таким людям несоразмерно большее, и среди простого люда, и в самом ордене. И это несмотря на весь наш риск. Мы ведь жизнями рискуем, сражаясь с магами. А они чем? Максимум, заснуть от своего же монотонного речитатива? Обидно. Просто обидно.
Грубо говоря, мы лечим человечество от одной и той же болезни. Но если экзорцисты — это лекарство на ранней стадии, то мы — скальпель хирурга на запущенной.
— Может он действительно не знает, Ваша Светлость? — Из всего этого водоворота мыслей меня выдернула фраза одного из местных толстяков, произнесенная неуверенным голосом и обращенная к господину Огюсту. — Маркус — хороший пастух, лучший в округе, не хотелось бы терять его по недоразумению.
Мы с Алексом не сговариваясь остановились возле каких-то ящиков и стали ждать пока на нас обратят внимание. Прерывать разговор инквизитора — это значит навлечь на себя его гнев. А куда нам еще? Нам бы с прошлым разобраться.
— Скорее всего, так и есть. — бесстрастно ответил старший инквизитор. — Но, во-первых, мы должны знать это наверняка, а во-вторых, он может упускать незначительные, по его мнению, детали. В нашем деле незначительные детали — чуть ли не главное, а времени как правило на все не хватает. Вот и приходится прибегать к таким методам и мастерству господина Брута. Он обычно экономит массу времени. — Ганс после этой фразы расплылся в улыбке, как от хорошей шутки, а сам Огюст лишь покосился на одного из сопровождающих его толстяков. — Да не тряситесь вы так, Гальено! Все будет в порядке с вашим пастухом. Ну а если нет, то на все воля Высшего.
Староста на эти слова не ответил, лишь скорчил кислую рожу, думая, что его никто не видит. Но быстро спохватился, и вернул лицу постное выражение.
— Ба, кого я вижу! — Вместе с толстяками и экзорцистом за инквизиторами таскались еще и двое наших братьев-оруженосцев, один из которых и заприметил нас с Алексом. — Неужто портки уже просохли после вчерашнего дождя?
Фраза вышла весьма двусмысленной, кто-то даже засмеялся, но я не стал обращать внимание на такое. Взгляд старшего инквизитора сфокусировался на мне, и я шагнул вперед.
— Охотник и его духовник. — констатировал наше появление старший инквизитор. — Раз вы здесь появились, то я льщу себя надеждой, что вы уже сумели привести себя в надлежащую форму.
— Так и есть. — я кивнул. — Я работоспособен и готов к действиям.
Кто-то из свиты искателя правды недоверчиво хмыкнул, но сам он лишь вопросительно поднял брови.
— Хорошо. Таким и оставайся. — после короткой паузы изрек Огюст. — Можешь заниматься этим в трактире, в ожидании новых приказов.
— Возможно... мне стоит поискать следы? — неуверенным голосом начал было я, но был прерван инквизитором.
— Разве я этим сказал тебе заниматься? — вскинул брови Бич Отступников. На его полностью выбритой голове, усов и бороды искатель правды также не носил, эти два островка волос обладали прямо-таки волшебным свойством. По крайней мере мой взгляд так и притягивался к ним.
— Но я ведь могу... — в такой нехитрой фразе я сумел запнулся три раза.
— Никаких "но". — снова оборвал меня командир отряда. — Мне начинает казаться, охотник, что ты все же еще не до конца пришел в себя. Простых приказов вот не понимаешь. Может быть мне стоит поручить тебя господину Бруту? У него неплохо получается приводить людей в чувство. Думаю, он смог бы тебя взбодрить.
Я не нашелся, что ответить на такое, и Огюст, посчитав тему исчерпанной, прошел мимо меня, уводя за собой всю свою свиту. Миг, и в хоть и забитом всяким хламом, но все еще просторном помещении, мы с Алексом остались одни. Если не считать парочку солдат, дежуривших у входа.
— Почему он не хочет, чтобы я помог? — я открыл рот только тогда, когда мы снова оказались на улице, миновав высокое дерево, что росло прямо посереди нее. Подальше от любопытных ушей. Висельники не в счет. — Я ведь ищу по-другому, не так как он. Могу увидеть больше него.
— Зато с ним люди охотнее общаются. — решил, то ли подначить меня, то ли таким образом поддержать разговор, Агорник. — Я в том смысле, что стоит им только увидеть перед собой инквизитора, как наружу изливается непрерывный словесный поток. Ему даже наводящие вопросы не всегда нужно задавать. А с тобой народ все больше угрюмо отмалчивается.
— Вот и я о том же! — довольно ретиво согласился я со словами наставника, чего тот явно не ожидал. — Мы с ним работаем, так сказать, в разных плоскостях. А значит выведанные нами сведения могут дополнять друг друга, выстраивая более цельную общую картину.
— Как будто я с этим спорю. — проворчал мой духовник.
— Я все равно хочу поискать следы.
— Как будто я в этом сомневался.
Свои поиски я начал по стандартному протоколу с того места, где обитала цель. Комната находилась здесь же, трактир в деревне был всего один. Номер, где проживала чародейка, нам любезно подсказала девушка из местной прислуги, стоило только напомнить, в составе какого отряда мы прибыли в эту симпатичную деревню. Впрочем, вряд ли девушка об этом забывала, на вопросы она отвечала быстро и четко, словно на допросе у тех же инквизиторов. Видимо, хотела поскорее закончить этот неприятный для нее разговор. Нам это тоже было на руку — чем меньше времени мы потратим на поиски следов, тем меньше вероятность, что нас за этим делом застукает Огюст. Так что беседу с девушкой мы закончили в кратчайшие сроки. Дольше искали ее перед этим. Служанка пряталась в кладовой и, кажется, на полном серьезе собиралась переждать там неспокойное время. То есть, сидеть там до тех пор, пока отряд не покинет деревню.
Мы наткнулись на нее совершенно случайно. Алекс проголодался, а так как из обслуживающего персонала никого не было видно, то решил взять все в свои руки и настоял, чтобы мы туда заглянули.
В бывших апартаментах колдуньи все было перевернуто вверх дном. Должно быть инквизиторы здесь уже побывали, чего в общем-то и следовало ожидать. То, что могло сойти за улику — уже было изучено и вынесено отсюда, то, что казалось бесполезным — отброшено в сторону и сломано. Найти в этом бедламе какие-нибудь вещественные зацепки не представлялось возможным.
Но я и не собирался делать ничего подобного. Аккуратно ступая среди обломков мебели и стараясь не поднять пыль, я внимательно рассматривал воздух. Как он загорается в лучах солнца, проникающих в комнату через окно, и как окутывается тьмой в тени. Не делает ли он тоже самое без посторонней помощи, сам по себе?
Я искал отпечатки сил. Хотя бы малейшие следы применения магии. Следы невидимые для обычного человека. Впрочем, для меня они тоже не вполне зримые. Идти по следу колдовства чародея, тоже самое, что и преследовать солнечного зайчика по оставленным им отпечаткам в воздухе. Или как найти самую густую тень в абсолютно темной комнате. Или как прийти по запаху к радуге. Таких сравнений у меня еще множество, но ни одна из них не сможет даже близко передать правильный смысл. В общем, каким-то шестым чувством я мог видеть отпечатки волшбы. Предварительно правда пришлось довольно долго настраиваться, медитируя, сидя в уголке. Настолько долго, что Алекс успел подкрепиться половиной холодного цыпленка. Но подготовка в таком деле была необходима.
Обойдя комнаты несколько раз по кругу, я остановился посредине одной из них, закрыл глаза и весь обратился в слух. Не дорожит ли где от натяжения, словно тетива лука, невидимая нить? Не вибрирует ли? Не звенит ли где-то на периферии слуха маленький серебряный колокольчик?
Закончив вслушиваться в тишину до ломоты в затылке, я повел носом и пошевелил ноздрями, в попытке раскрыть их пошире. Медленно с натугой втянул в себя воздух, стараясь разделить все запахи и их оттенки на составляющие, вычленить из них тот, что не вписывается в общий букет. Все равно как, слишком резкий, или наоборот мягкий; свежий, или отдающий тухлятиной.
Представляю, как я сейчас выгляжу со стороны. Человек, строящий из себя ищейку. Чуть ли воздух на ощупь не пробую, и языком не лижу. Вон даже Агорник примолк. Вгрызается в последнюю мелкую косточку и пялится на меня, словно я перед ним театральную постановку разыгрываю. Впрочем, Алекс всегда любил наблюдать за моей работой. Кроме, само собой, ее финального аккорда. Ну а мне-то что? Не мешает, и на том спасибо.
— Осторожная гадина. — только ради разнообразия на этот раз молчание нарушил я.
— М-м-м? — спросил мой духовник с костью в зубах.
— Чародейка. — пояснил я. — Перестраховалась. В этих стенах вообще не ворожила, даже самого простенького заклинания не сотворила. По крайней мере я ничего не учуял.
— Осторожная или нет, но она все же засветилась. — парировал Алекс.
— Вот это-то мне и непонятно. Судя по описанным эффектам, визуально магия проявилась только в свечение глаз чародейки. Это значит, что никаких боевых заклинаний, или чего-то такого мощного. На ум мне приходит только два варианта: это была или магия подчинения, или что-то из разновидностей магического взора. В первом, наш очевидец банально не запомнил бы того, что видел мага, а во втором — не было никакого смысла проделывать его вне стен. Для чего? Чтобы рискнуть быть замеченным? Что-то здесь не так. Или я чего-то не понимаю.
— Может быть у колдуньи не было другого выбора? Например, обстоятельства застали ее врасплох. — выдвинул теорию толстый монах.
— Если вообще была колдунья.
— Считаешь это очередным наклепом враждующих соседок?
— Все возможно.
— Ну, не знаю. Вряд ли бы господа инквизиторы проделывали такой путь ради склочной селянки, что выставляет себя свидетелем магического ритуала. Скорее всего им известно что-то еще.
— А вот в этом я с тобой соглашусь. Искатели правды явно знают больше нашего. — я еще раз без всякой надежды осмотрел комнату цепким взглядом и уверенно направился к выходу. — Эх, побеседовать бы с этим свидетелем, да кто же мне даст?
— Значит придется искать ответы в другом месте.
— Этим и займемся.
Вопреки расхожему мнению, человек, который общается с другими поболее многих, с утра и до вечера чешет языком и вращается в разных кругах общества, не всегда знает больше всех. И уж точно не знает больше других именно полезной информации. Что можно узнать, обсуждая сплетни, цены на зерно и мясо, и соседей? Нет, возможно и найдется крупица чего-то действительно стоящего в этой огромной куче, состоящей из слухов, домыслов и ненужных фактов, но ее еще нужно уметь выделить.
