Двое и старуха. Записки некроманта

Наконец, мы подошли к зданию Приемной. Я попросил Юргена с Йогеном подождать меня снаружи, а сам, собрав остатки воли, поднялся по небольшой мраморной лесенке и открыл украшенную искусной резьбой дверь.

Все убранство Приемной состояло из двух предметов черного дерева: потрясающей красоты колонны, на которой покоился большой хрустальный шар и не уступающий по искусству исполнения колонне письменный стол, за которым сидел человек в белой мантии. Увидев меня, он сказал:

— Здравствуйте, молодой человек, положите, пожалуйста, вашу руку на этот шар.

Я сделал, как он сказал. Стоило моей ладони коснуться хрустальной сферы, как она из прозрачной вдруг стала белой.

— Поздравляю, — произнес человек в белом, — У вас есть магический потенциал. Но одного потенциала мало. Это — как семя, чтобы оно проросло, его нужно посадить и поливать, а когда появится росток, тщательно ухаживать за ним. А там, глядишь, вырастет дерево.

— Как я понял, вы предлагаете мне поступить в Университет Магии, — сказал я.

— Именно. Вас записать как абитуриента на Распределение? Решайте сейчас — осталось всего девять свободных мест.

— Записывайте, конечно! — все еще не веря в свою удачу, воскликнул я.

— По сложившейся традиции Распределение происходит десятого Златолиста. Начинается ровно в полдень, так что не опаздывайте, — сказал человек в белом и протянул мне руку.

VI

Остаток зимы я провел в Столице — благо проживание в пансионе Ютера было мне вполне по карману, да и сам хозяин был мне симпатичен — мы частенько по вечерам играли с ним в шахматы или вели беседы за кубком эльфийского вина. Можно сказать, что мы подружились — у нас оказались очень много общих интересов. Все знают, что эльфы — лучшие лучники, но мало кому известно, что они далеко не последние мечники. Так что формы я не растерял — по уровню мастерства Ютер был примерно равен мне, но сам стиль ведения боя отличался от моего коренным образом — я сначала узнал точную академичность Дзен Риэля, затем Йоген показал мне суровый солдатский бой — "лучший тот, кто выжил". Для Ютера же в первую очередь важна была красота и сам процесс. Казалось, что результат волнует его в последнюю очередь, но это впечатление было обманчиво — просто он шел к победе иным путем. Так что мы частенько устраивали поединки на свежем воздухе, скорее напоминавшие диспуты на тему "чей же стиль лучше", где слова заменяли клинки. Вскоре наши поединки превратились в какое-то подобие представлений для других эльфов. Некоторые даже делали ставки. Это не могло не напомнить мне Арену. Вот только Арену без крови и смерти. Когда же я поделился этой мыслью с Ютером, то узнал, что почти всем эльфам претит всякое убийство: зверя или человека, совершенное без крайней на то необходимости.

Как мне не было хорошо в Столице, пришло время уезжать, чтобы уладить дела, связанные с поступлением в Университет Магии и с моим предстоящим отсутствием в замке во время учебы. Накануне моего отъезда у нас с Ютером состоялся серьезный разговор.

— Значит, завтра уезжаешь, — сказал Ютер.

— Уезжаю, — вздохнул я.

— Знаешь, я к тебе привязался, — произнес эльф, глядя на доску, на которой его слон и ладья взяли в плен моего короля. — Ну не смешно ли? За какие-то жалкие три месяца, я привязался к человеку, как к брату.

Я промолчал.

— Ты знаешь, чем эльфийские женщины отличаются от человеческих? — вдруг спросил он меня.

— Среди них нет некрасивых, грубых и вульгарных, — улыбнулся я.

— Да, это так, — согласился Ютер, — Но я имею в виду краеугольное различие.

— Тогда — нет.

— Эльфийка может понести всего четыре раза в жизни — раз в двести лет, то есть эльфийская женщина может иметь не больше четырех детей за всю жизнь. Человеческая — может рожать хоть каждый год. Так распорядилась природа — нас немного, но мы живем очень долго, вас много, но ваш век короток.

— По-моему, все справедливо, — осторожно сказал я.

— Вот только эта справедливость пришлась далеко не всем по вкусу, понимаешь меня?

— Не совсем.

— Все больше и больше эльфов женятся на человеческих женщинах — они хотят пять, шесть и более детей.

— Теперь понимаю. Не понимаю только одного — к чему ты затеял весь этот разговор?

Эльф чуть помялся, набрался духу и ответил:

— Я женат на человеческой женщине и у меня уже двое детей. Но, если честно, одна мысль не дает мне покоя — я отлично знаю, что, когда она состарится и умрет, я буду выглядеть так же. А я ведь люблю ее, Кэвин! Все эльфы женятся или выходят замуж только по любви. Брак по расчету свойственен лишь людям.

Удар был не в бровь, а в глаз, но я все-таки спросил:

— А как же династические браки? Или у эльфов отсутствует такое понятие?

— У нас правителя выбирают не по праву крови, а за опыт и заслуги. Так что дети не наследуют место родителя, следовательно, в династических браках нет нужды.

— А как же твои дети? Ты тоже их переживешь?

Ютер улыбнулся:

— Не забывай, теперь в их жилах течет не только человеческая, но так же и эльфийская кровь. Их век будет долгим.

Ютер довольно долго молчал и смотрел на шахматную доску. Казалось, он в своих мыслях далеко отсюда. Наконец, он сказал:

— Я знаю, что моя мечта наивна, но никак не могу отказаться от нее. Я очень хочу, чтобы наши расы объединились в одну: не было бы больше ни "людей", ни "эльфов", а было нечто новое, что объединит в себе только лучшее, что есть и у нас, и у вас.

Я промолчал. Мечта была действительно прекрасна, но достижима ли? Далеко не все власть имущие согласятся покинуть насиженные места, чтобы уступить их более достойным, выбранным не по праву крови. Мои размышления прервал голос Ютера:

— Кэвин, позволь сделать тебе подарок, — сказал он.

— Какой подарок?

— Мы дарим его людям нечасто. Будь добр, закатай рукав, — попросил эльф.

Я закатал правый рукав. Ютер сделал тоже самое, затем достал кинжал и сделал по неглубокому надрезу на наших предплечьях, затем соединил раны, смешивая кровь:

— Отныне ты — Друг эльфов — это самый дорогой подарок, который эльф может сделать человеку. Теперь ни один эльф не причинит тебе вреда, всегда окажет тебе помощь, стоит только попросить. Если судьба забросит тебя в Древолесье, Древесные стражи не тронут тебя, а патрульные отведут тебя к местному Старейшине. Тот же примет тебя, как дорогого гостя, и ты сможешь жить в его общине сколько хочешь. Но этот подарок накладывает на тебя точно такие же обязательства — если к тебе обратится за помощью эльф, ты должен будешь сделать все, что в твоих силах, чтобы помочь ему — иначе, какой это друг? И еще — если ты причинишь умышленный вред эльфу, то лишишься этого дара. А теперь оставь меня одного.

Я молча обнял Ютера и быстро вышел из его комнаты.

* * *

Путь домой ничем не отличился от пути в Столицу — с утра до вечера холодный тракт, пронизывающие до костей порывы ветра, встречи с патрулями — вопрос, ответ, кивок головой в знак того, что дорога чиста и снова безлюдный зимний тракт. Ночевали мы в тех же постоялых дворах, так что ничего нового для себя я не почерпнул.

Вернувшись, я первым делом написал отцу небольшое письмо, в котором вкратце изложил ему результаты моей поездки. В ответном письме отец выслал, как заведено у людей моего сословия, официальное письменное благословение на мое обучение. Я не стал откладывать дело в долгий ящик и начал готовиться к предстоящей учебе — постигать основы магической хирунты по купленному в Институте Маги учебнику. Дело это оказалось непростым — магическая хирунта в отличие от хирунты простой, состоящей всего из двадцати восьми, насчитывает сто двенадцать основных и пятьдесят семь, так называемых, младших рун. Причем не все руны основного ряда обозначали звуки, чуть больше половины — всевозможные пассы, а младшие — мыслеобразы. Одним словом, "мозголомка" — так мы называли в Дзен Риэле особо сложные предметы. Магическая хирунта полностью попадала под это определение и, при одной только мысли, что остальные предметы окажутся под стать ей, мне иногда становилось не по себе. Как-то раз на тренировке, когда я пропустил один и тот же удар три раза кряду, проницательный Йоген не выдержал и сказал:

— Запомни раз и навсегда, Кэвин, первыми в битве погибают не те, кто хуже владеет оружием, а те, кто перегорел до нее. Твой дядя был обычным человеком, и он окончил этот проклятый Университет, окончишь и ты.

Его простые и мудрые слова вернули мне веру в себя, и при последующих приступах малодушия я повторял их себе снова и снова вплоть до победы над собой.

* * *

Пять месяцев промелькнули, как один, и я стал вновь готовиться к поездке в Столицу — вот только прожить там мне предстояло не три месяца, а пять лет. Поэтому я готовился основательно — Вацлав, справедливо полагая, что столичная жизнь будет дороже сельской, налаживал связи со старейшим банковским домом "Гловин и Вальдер", чтобы я мог получать доходы от имения в их столичном представительстве. Сложнее дело обстояло с Юргеном — я не знал, как отнесется Университет к личному камердинеру, а платить "за простой" на пять лет вперед было накладно. Расторгать же договор и терять толкового слугу мне хотелось еще меньше. Я думал и прикидывал так и этак, пока однажды вечером после ванной Юрген вдруг вместо своего обычного "Спокойной ночи, сир" не сказал:

— Вы думаете, как быть со мной, не так ли?

— А ты чертовски проницателен, Юрген, — грустно усмехнулся я.

— В этом и состоит сама суть моей профессии — угадывать ваши желания и исполнять их до того, как вы выскажете их, — спокойно и с достоинством сказал мой камердинер.

— Ну и какое же у меня сейчас желание?

— Их у вас сейчас два — не потерять хорошего слугу и при этом не разориться.

— И что ты мне предлагаешь?

— Неустойка, насколько я помню, составляет десять златов?

— У тебя очень хорошая память, Юрген.

— Давайте поступим так, — никак не отреагировав на мою иронию, сказал Юрген. — Вы, если руководство Университета Магии не даст вам разрешения на мое присутствие, рассчитаете меня, как и предусмотрено договором. А когда вы окончите Университет, я в течение года буду ждать вас в Столице там, где мы останавливались.

Я задумался, Юрген сделал дельное предложение:

— И волки сыты и овцы целы — так, кажется, говорят в народе, Юрген?

— Именно, сир.

— Хорошо, я подумаю над твоими словами и дам тебе ответ в конце недели, — ответил я.

Юрген коротко поклонился в ответ, пожелал мне спокойной ночи и удалился к себе. Впервые за много ночей проклятие дало мне передышку — я спал сном младенца — глубоким, спокойным и освежающим.

VII

Вечером пятого Златолиста копыта коней, принадлежавших тому же небольшому отряду, что сопровождал меня в первый раз, вновь зацокали по мосту над величавой Реве, все так же неспешно катившей свои воды. Как и тогда, мы заплатили дорожную пошлину и вошли через главные ворота в Столицу Империи.

Нужды в карте на этот раз не возникло — мы сразу отправились в Эльфийские Сады. Старина Ютер так нам обрадовался, что и слышать не захотел о плате за постой и еду. На все мои попытки убедить его в обратном, он только сказал:

— Ты мой друг и Друг Эльфов, не забыл? — и, рассмеявшись, хлопнул меня по плечу.

Мне ничего не оставалось, кроме как сдаться.

Весь следующий день прошел в хлопотах. Сперва мы с Юргеном посетили "Гловин и Вальдер", чтобы подписать кое-какие бумаги, требующие моего непосредственного присутствия с одной стороны и полноправного представителя банка с другой. Пожилой важный гном долго внимательнейшим образом изучал все бумаги и подписи на них. Наконец, убедившись в их подлинности, он извлек из сейфа большую старинную печать и сделал все необходимые оттиски. После этой процедуры договор ренты окончательно входил в силу, и я сразу получил аванс за полгода — тридцать златов.

Потом мы направились в Университет Магии, чтобы уточнить некоторые детали. Как я и думал, в присутствии личного камердинера мне вежливо отказали, сославшись на Устав, уравнивающий Студентов Университета во всем — одежде, питании, проживании, независимо от их благосостояния и социального статуса. Меня заверили, что содержание студентов весьма хорошего качества, и жалоб на него за всю историю существования Университета не было.

Оставшиеся до Распределения дни пролетели незаметно — в Эльфийских Садах время, казалось, подчиняется иным законам, — легкое, как летние облака, оно не обременяло мыслями о предстоящем будущем, а призывало наслаждаться настоящим. Что я и делал — днем бродил в одиночестве среди прекрасных деревьев, иногда встречая эльфов. Те молча кивали мне и шли по своим делам. Вечера я проводил в обществе Ютера за кувшином вина и шахматной доской.

— Волнуешься? — спросил он накануне Распределения, не отрывая взгляд от фигур.

— Волнуюсь, — признался я, откинулся на стуле, отхлебнул вина, достал трубку, набил ее и закурил. Ютер сделал то же самое. Какое-то время мы дымили и смотрели на доску — его фигуры все же стояли лучше, и я мог рассчитывать только на ничью.

— Ну и зря, — сказал он, взялся за коня и переставил его в угол. Я насторожился — в шахматах эльф никогда ничего не делал просто так, его манера игры была осторожна и вкрадчива, а ходы выверены и отточены. Итак, чего он хотел добиться, убрав коня в угол? Я стал изучать доску заново, но никакой непосредственной угрозы не увидел. Это-то мне и не понравилось. Что-то было определенно не так, но что? Казалось, он что-то подготавливает. А что, если... Да, да, да и еще раз да!!! Зная, что я успел изучить его манеру игры, Ютер пошел на риск, решив отвлечь мое внимание от возможной комбинации с моей стороны, результатом которой была бы ничья, но ценой этого маневра была потеря инициативы, чем я не преминул воспользоваться и объявил ему наглый шах слоном, которого он был вынужден взять.

— Ничья, твоя взяла, Кэвин, — со вздохом сказал через несколько ходов Ютер.

— Да ладно тебе, — усмехнулся я. — Лжец из тебя никудышный.

— Ты что, всерьез думаешь, что я поддался? — возмутился эльф.

— А тогда зачем впустую конем пошел?

— Хотел сбить тебя с толку, да не прошло.

— Ой, Ютер, не хитри, с твоим-то преимуществом пускаться в подобные авантюры... — и начался уже ставший привычным наш "послешахматный" спор.

— Ладно, я хотел, чтобы эта партия закончилась вничью, — спустя десять минут признался эльф, — и дал тебе шанс, который ты использовал. Но, если бы ты его упустил, я бы поставил тебе мат через восемь ходов, — жестко закончил он.

* * *

Этой ночью мне плохо спалось. Нет, кошмары — проклятие Белморской ведьмы — меня не мучили. Здесь было что-то другое. Когда же стало светать, и это жалкое подобие сна окончательно оставило меня, я, тихо вздохнув, спустил ноги с кровати. Произведенного мною шума хватило, чтобы Юрген, живший со мной в одной комнате, проснулся, быстро оделся и произнес свое неизменное:

— Что угодно, сир?

— Побрей меня. Сегодня у меня очень важный день, и я хочу выглядеть соответственно, — сказал я.