Черный маг

Оказывается, посадил их здесь за дорогой наблюдать их сюзерен, некий барон с труднопроизносимой фамилией. Он приходился старому графу племянником, или чем-то там в этом роде — то ли в средневековье вообще, то ли в этом мире в частности, была очень сложная система родства, и старший внук троюродной тетушки считался не менее близким родственником, чем, к примеру, двоюродный брат. В общем, бред какой-то, и разбираться в этих реалиях я сейчас не хотел совершенно. Для меня важнее было совсем другое, и время я потратил не зря.

Фокус в том, что возможность передачи магических знаний и сил (о-па, насчет силы Шутник ни слова мне не говорил) от умирающего мага его преемнику ни для кого здесь не была секретом. Вот и съехались потенциальные наследники со всей округи — старик был и впрямь неплохим магом, раз уж столько народу решило в наследство вступить. По слухам, претендентов на наследство в замке скопилось сейчас человек двадцать, и прибыли многие не одни. В смысле, не с чадами и домочадцами, а с личными телохранителями, так что народу набралось до фига и больше. Как не передрались до сих пор, вообще непонятно, но то, что в любой момент может начаться резня, можно считать доказанным фактом.

Вот и пришла барону в голову идея ограничить приток конкурентов. Для этой цели он, во-первых, приказал разобрать мост и посадил при нем отряд сторожей, одному из которых был выдан магический жезл, стреляющий огненными шарами (ага, я же говорил, что моя логика — самая логичная в мире!), а во-вторых, договорился каким-то образом с атаманом разбойников (эх, дурак я, что не допросил того придурка, ну да сделанного не воротишь). Теперь на дальних подступах сидели разбойники, банально убивавшие путников, а у моста тех, кто сумел миновать первое препятствие, поджидала эта вот четверка. Против вооруженного магическим огнеметом десятника (и впрямь если не офицер, то сержант уж точно), сидящего в засаде, шансов не было ни у кого. Хотя за три дня, что они здесь сидели, до моста добрался только один человек — то ли не было больше желающих, то ли разбойники оказались профессионалами своего дела. На меня они впечатления профессионалов не произвели, умерли, как самые обычные люди, я так и сказал пленному, после чего принялся решать насущную проблему: что мне делать дальше.

Нет, что переправиться через речку, ехать по дороге до замка, устроить там резню и остаться единственным наследником — это понятно. Другое дело, как все это сделать. Ну, два ствола и неплохой запас патронов, ну четыре гранаты... А что дальше-то? В замке, по самым скромным подсчетам, не меньше двухсот человек, включая всевозможных конюхов, поваров и прочих горничных. Всех их положить я не смогу — в смысле, сил не хватит, а не потому, что совесть замучает. С совестью я уж как-нибудь договорюсь, а вот патронов может на всех не хватить. И это не говоря уж о том, что замок, несмотря на некоторую старость, все еще остается крепким орешком для любого, кто захочет в нем безобразия понарушать. Стены высокие, сложены из тяжеленных каменных блоков, вокруг — ров, ворота подняты. Словом, до разрешения ситуации замок на осадном положении. А ведь барон может оказаться не единственным умником, который решил подстраховаться и объявить охоту на приезжих.

Да уж, ситуация невеселая, но сидя на месте ее не улучшишь. А значит, надо двигаться, тем более что идти, вернее, ехать совсем недалеко. Вздохнув, я снова достал кинжал.

— Я знаю точно наперед — сегодня кто-нибудь умрет, я знаю где, я знаю как, я не гадалка, я — маньяк, — улыбнулся я побелевшему от страха парню. Похоже, неформальная детская считалочка подействовала на него не самым лучшим образом. — Эй, не бойся ты так, и не дергайся.

Разрезав веревки, которыми был связан пленный, я оставил его развязывать инвалидную команду, а сам решительно направился к лошади. Та всхрапнула недовольно, но без особых протестов позволила мне влезть в седло. Однако когда мы подъехали к останкам моста, она заупрямилась — лезть в воду ей, похоже, не хотелось совершенно, и сколько бы я ее не понукал, толку было мало. Ну что же, я не самый лучший наездник, но повиноваться себе заставлю, не мытьем, так катаньем.

Если не получилось перебраться через ручей на спине лошади — значит, я перейду его сам, ведя лошадь за собой. Не такая уж и гениальная мысль, но я справился. Воды было в самом глубоком месте едва мне по грудь, я даже оружие ухитрился сохранить сухим, к тому же она была довольно теплой. Ну а так как я и без того был сырой до трусов, то ручей мне грозил разве что возможностью лишний раз помыться, а заодно уж без лишних усилий постираться — достаточно сильный поток воды, на удивление, кстати, чистой, хотя и темной, вышибал из одежды грязь не хуже какой-нибудь стиральной машинки с разрекламированным стиральным порошком напару. В общем, во всем есть свои плюсы, надо только уметь их находить.

Увы, я не учел, что наберу полные сапоги воды, и потом, ругаясь, долго выливал из них воду, но это уже так, издержки. Важнее было то, что даже сквозь легкий, ставший уже привычным шум дождя, я услышал хруст веток под сапогами. Не под моими сапогами, надо отметить — они-то как раз стояли себе спокойно и никого не трогали.

Кто бы это ни был, по лесу он ходить не умел. Я, правда, тоже не самый великий профи, но кое-чему дед меня в свое время научил. Во всяком случае, перемещаюсь я все же несколько тише. Этот же умник пер, как танк. Если бы он просто шел, я бы понял, но пытаться зайти ко мне со спины, при этом издавая такой шум — это уже признак неуважения. Именно это я и озвучил, разворачиваясь и держа в руке меч. Ответом на мои слова, подкрепленные грозным (я надеюсь) внешним видом был полувздох-полувсхлип, и на дорогу выбрался возмутитель спокойствия.

М-дя... И это хромающее чудо ухитрилось меня... нет, не напугать, но уж насторожить — точно. Мне стало смешно, передо мной стоял пацан, дай бог, лет четырнадцати, очень худой, оборванный и босой. Это, выходит, не сапогами он ветки ломал, а просто ногами. Ню-ню. И в руке он держал нож — не кинжал даже, которыми, как я уже заметил, местные просто обожали вооружаться, а обычный охотничий нож. Единственным достоинством этого оружия была удобная рукоять с развитой крестовиной, позволяющей уверенно работать им в рукопашной, не опасаясь покалечить собственную руку. Как я слыхал, знаменитая бандитская "распальцовка" в нашем мире пошла от поврежденных сухожилий самих владельцев финок — при ударе рука соскальзывала с гладкой рукояти, и ладонь, равно как и пальцы, можно было в два счета распахать до кости. С этим ножом подобного можно было не опасаться, но преимущество сводилось на нет тем простым фактом, что рукоять была великовата для узкой мальчишеской кисти. К тому же, судя по хвату, о ножевом бое пацан имел самое что ни на есть поверхностное представление. В смысле, мог взять в руку нож, а уж вопрос о том, что с ним следует делать в дальнейшем, оставался открытым. Видал я таких грозных малолеток — схватятся за железку и воображают себя круче обрыва, не понимая даже, что представляют опасность, в первую очередь, для самих себя.

— Брось железяку, — я улыбнулся как можно дружелюбнее. Получилось, видимо, не очень, во всяком случае пацан сжал губы и выставил нож перед собой. Дурак он, что ли? Если так боится, проще было забиться в какую-нибудь ямку и просто дождаться, когда я уберусь. Именно это я ему и озвучил.

— Мне нужна лошадь, — неожиданно приятным, хотя и срывающимся голосом выдал мальчишка. Эх, ему с таким вокалом у нас в детском хоре цены бы не было!

— Мне тоже. Вот что, спрячь нож и вали отсюда, в темпе. Догонять не буду, в спину стрелять — тоже, не из чего.

Насчет не из чего я лукавил, конечно — пистолеты у меня еще никто не отнимал, однако как раз они для парнишки оставались абсолютно неизвестным фактором. Знакомых же ему агрегатов вроде лука или арбалета у меня и впрямь не имелось. Однако парень, вместо того, чтобы последовать дельному совету, шагнул к моей кобыле. Идиот!

Я резко встал и неторопливо двинулся к нему наперерез. Сейчас самым разумным для парня было бы удрать, сверкая пятками, однако, похоже, рядом с ним никогда не оказывалось человека, который бы объяснил, как это опасно — угрожать человеку, превосходящему тебя по всем статьям, и, вдобавок, вооруженному. Иначе чем можно объяснить, что он попер на меня, размахивая ножом на манер ветряной мельницы?

Убивать я его не стал, хотя это в такой ситуации было бы проще всего. Нет, я не член общества охраны детей, зверей и прочих тварей бессловесных. Скажу по секрету, я их вообще не люблю, особенно когда они всякой дряни накурятся, ширнутся, водочкой все это дело придавят, пивком отрихтуют и идут в ближайший подъезд нужду справлять да взрослым хамить. Честно скажу, за такие вещи я им не раз и не два зубы пересчитывал. Но хладнокровно свернуть малолетке шею рука у меня все же не поднялась, наверное, рефлекс охраны потомства слишком уж фундаментален. Вместо этого я легко блокировал левой рукой руку своего... ну, назовем его все же противником, хотя это и надругательство над термином. Так вот, левой заблокировал, а правой слегка по челюсти приласкал. Осторожно так, чтобы не убить и не покалечить, но и весомо, чтоб лежал и не дрыгался.

Когда парнишка (а интересно, кстати, в таком возрасте в местном средневековье он еще отрок или уже типа взрослый?) открыл глаза, я как раз сидел перед ним на пеньке и с интересом рассматривал трофейный нож. Как и думал, качество металла оставляло желать лучшего, а в остальном — отличная игрушка. Да и, с другой стороны, мягкий металл имеет и свои плюсы. Заточить, к примеру, можно на первом попавшемся камне, да и в мороз меньше шансов, что треснет. А что не такой прочный — так зато лезвие толстое, что отчасти это компенсирует. В общем, тяжелый, удобный и отлично сбалансированный инструмент. Правда, не очень хорошо заточенный или, скорее, просто давно не затачивавшийся. И рукоять действительно хоть и простая, но очень удобная, сделанная, что сразу бросалось в глаза, не из простого дерева, а из какого-то очень плотного, с интересной текстурой. Я не знаток, но мне понравилось — красиво получилось.

— Отдай, — парень дернулся было к ножу и тут же затих — видимо, до него дошло, наконец, что он не в том положении, чтобы требовать хоть что-то. Что бы ни говорили наши умники-педагоги, а легкая экзекуция имеет крайне высокий КПД применительно к воспитательному процессу. Всего-то небольшой синяк на скуле — а уже поумнел.

— Да пожалуйста, — этот умник, даже сиди он в танке, никакой опасности не представлял бы, поэтому я совершенно его не опасался. Только пожал плечами и коротким движением отправил нож в полет до ближайшего дерева. Как раз, кстати, того, привалившись к стволу которого и сидел мой нечаянный пленник.

Это было интересно видеть — его лицо, и без того бледное, сразу стало цветом напоминать бумагу высшего качества. Правда, подобное я уже видел в детстве, когда летом в деревне учился метать все тот же многострадальный нож. Стою, значит, кидаю его в стенку бани, когда попадаю, когда нет, а тут подходят соседские пацаны, та еще шпана, и начинают наезжать. Я их послал, ну и рукой махнул, мол, в том направлении идите, а нож из руки возьми и вылети. В общем, старший из шпанят только глаза скосить и успел, а он уже торчит в стене, в паре сантиметров от его башки примерно. Он как стоял — так прочь и пошел, что характерно, на негнущихся ногах и с отвисшими на заднице штанами. Случайность, конечно, но с тех пор меня считали отмороженным на всю голову, и задевать не рисковали.

Вот точно такой эффект был и сейчас, хотя нож воткнулся несколько выше и дальше — я все же не настолько хорошо его кидаю, чтобы рисковать. Тем не менее, этого хватило, но, надо отдать мальчишке должное, в себя он пришел почти мгновенно и, вскочив на ноги, принялся выдирать нож из неподатливой древесины. Интересно, кто его учил так вот тупо дергать оружие? Не выдернет ведь, ни за что не выдернет.

Как я и предполагал, толку от его усилий не было, и, когда он бросил свое бесперспективное занятие и повернулся ко мне, на глазах его стояли слезы. Кошмар, что же это за мужик-то будет? Хотя, может, как раз нормальный и будет, кто знает.

Я встал, подошел к нему, отстранил парня в сторону и одним движением вытащил нож. Подбросил, поймал за лезвие и рукоятью вперед протянул его парню. Тот взял — осторожно, аккуратно. Молодец, умеет учиться на ошибках, хотя бы и на своих.

— Ну что, — спросил я, усаживаясь на поваленный древесный ствол, — больше ерундой заниматься не будешь?

Парень мотнул головой — очевидно, это означало, что не будет. Ню-ню, будем надеяться.

— Тогда говори, как на духу, кто ты, что ты, и зачем тебе моя кляча потребовалась.

Пацан посмотрел на меня и упрямо сжал губы. Гордый... Я вздохнул, равнодушно пожал плечами:

— Ну, как хочешь. Я тебя больше не задерживаю.

— Что?

— Что слышал. Все, иди, иди отсюда. Хотя можешь и остаться — мне без разницы, скоро сам уеду.

Он несколько секунд подумал и заговорил. Ну что же, ожидаемо. Крестьянский паренек, из крепостных. Из соседней деревни, кстати. Хозяин продал, а он не хочет ехать непонятно куда. Вот и надумал бежать в Империю — там, по слухам, рабовладельцев то ли на кол сажают, то ли на кострах жгут. В ночь перед отъездом сумел выбраться из сарая, где его содержали вместе с прочим живым товаром, спер нож у охранника и дернул в лес. Спрятаться сумел, но быстро понял, что так просто выбраться не удастся, поэтому и решил разжиться транспортом, благо в лошадях разбирался. Моя кобыла была как раз из тех, на которую лишний раз не позарятся — вот и выбрал ее. Все. Я слушал, кивал, а когда он закончил рассказ, предложил:

— А теперь, пожалуйста, правду.

— Я правду сказал...

— Нет. Вот смотри. Ты говоришь, что из крестьян. Замечательно. Только вот незадача — тебя выдают твои ноги.

— А что с ними не так?

— Все так. Ты их сбил в кровь. Деревенские с детства ходят босиком, для них пробежка по лесу — мелочь. А твои ноги, прости, привыкли к обуви. Дальше. Речь. Где "тады", "вчерась" и прочее? Она у тебя правильная, можно сказать, почти литературная, чувствуется определенное воспитание. Руки. На них нет мозолей, а крестьянские дети с детства привыкли к труду. Тяжелому труду, физическому, кожа от него быстро грубеет. Кстати, на ладони у тебя мозолей нет вообще, кисти слабые, так что и с оружием ты не работал, зато есть мозоль на пальце — значит, много писал. По лесу ходить не умеешь совершенно, тогда как деревенские в лесу бывают частенько... А ведь есть еще куча нюансов. Продолжать?

— Нет, не надо.

— Замечательно. Так что хорош мне тут врать, как сивый мерин, о своем происхождении, равно как и о том, что ты у нас мужчина. Женщина ты, женщина.

Вот тут он подпрыгнул, вытаращил на меня глаза:

— Как вы узнали?

— Просто сказал наугад и посмотрел на твою реакцию. А ты купил...лась.

Вот тут она и разревелась. Закрыла лицо руками и разревелась, а я, каюсь, не выношу женских слез. Правда, и успокаивать не хотелось, так что я занялся прозаичным делом — натягиванием мокрых сапог и не менее мокрой куртки, рассчитывая, что истерика пройдет сама собой. Нет, не прошла. Пришлось влить моей новой знакомой в рот пару глотков из фляги. Это возымело действие и, прокашлявшись, девушка сипло сказала: