Айшет. Магия разума

— Я тебя тоже люблю.

Соврать впрямую я так и не смогла, но Мих понял мои слова по-своему. И привлек меня к себе.

— Шани... жить без тебя не смогу.

Сможешь, родной мой. И я смогу. У нас просто нет выбора.

— Мы еще будем счастливы. Я знаю...

Я не лгала.

У Миха есть шанс стать счастливым — без меня. А у меня... даже если его нет — это не значит, что я сдамся.

— Отец говорит, что если я тут останусь, мы что-то да утворим.

Мих потупился. Ну... разве нет? Я уже натворила, только не совсем то, о чем думал парень. Он-то мечтал о сеновале, а у меня получилось совсем иное.

Ледяная вода, которая утянула Риану, горячая кровь, которая пролилась на землю...

Да, я виновата. Но не я начала это первой.

— Шани.... Никуда тебя не хочу отпускать.

И прозвучало это, как приговор. Может, и не хочет. Но отпустит, и послушается старших, и... Мих, ах, такой Мих...

Добрый, послушный, ласковый....

Я коснулась его щеки ладонью, вглядываясь в серьезные глаза.

В последний раз.

И вдруг ожгло, словно хворостиной. Зло так и плеснуло по округе, надрывное, черное, с красными прожилками боли...

— Ради этой дряни ты мою дочку оттолкнул?

Тут и догадываться не пришлось. Мельник. Респен.

Я медленно обернулась. Он стоял на крыльце, смотрел на нас, и аж весь плескал по округе злостью и болью. Так и хотелось закрыться, отшатнуться...

Не дождешься!

За его спиной виднелись фигуры родителей. И они ждали...

Я точно знала, это был первый урок. Сумею я сейчас сдержаться? Справлюсь? Разрешу ситуацию, если и не миром, то хоть без применения силы? Значит, меня можно считать взрослой.

Сломаюсь? Попробую воздействовать? Тогда точно все пропало...

Я вскинула голову.

— Я вам не дрянь! А сердцу не прикажешь! Не все на деньги меряется! Ничего, вы еще кого другого своей дочке купите!

Мельник аж зашелся в черноте.

— Ты...

— Я девушка еще! Любая повитуха скажет. А про вашу дочь такое сказать можно?

И...

Я не просто попала в цель. Я задела всех присутствующих.

Побледнел, вздрогнул Мих. Осекся на полуслове мельник. Кхекнул староста.

И потянуло от любимого чем-то таким... вина? Да, желтоватая, мутноватая, как желток от тухлого яйца. Он и Риана...

Не просто так взъелась девчонка. Они же с детства сговорены, вот и не дотерпели чуток. И все знали, и одобряли, если бы Мих со мной не встретился, может, к зиме и надел бы он Риане браслет.

Что тут скажешь?

Что сделаешь?

Я не знала. И потому доверилась интуиции, которая приказала мне коснуться пальцами руки Миха.

— Все хорошо. Я все понимаю... и не виню тебя.

И вышло так искренне.

Староста Лемерт вновь кхекнул. А мельник шагнул вперед.

— Что, простишь мужика? Да, было у них, так что если Ринка в подоле принесет...

На миг окатило волной ужаса.

Я убила... четверых? И нерожденного ребенка — тоже?

Но потом схлынуло. Нет, не была Риана в тягости, она бы совсем иначе виделась, это точно. Откуда я это знаю?

Не понять. Но я убила троих, не четверых. Хотя меня это и не оправдывает.

— Сучка не захочет, кобель не вскочит, — поговоркой отозвалась я. — Ваша девка, ваш приплод.

— Ребенка без отца оставишь?

— Не я вашу дочь под мужика толкала. Не мне и отвечать.

Уже и никому другому. И — наплевать! Здесь и сейчас я ни о чем не жалела. Уезжаю?

И отлично! Неприятно было и от ситуации, и от Миха, который откровенно прятался за меня, не желая нести ответственность... он любил меня, да! Но кто сказал, что он так же не любил Риану? Когда заваливался с ней на сеновал?

Может, ко мне любовь более духовная, а к ней более телесная, но если так было — значит, и впредь будет. Никто и не сомневается. Служаночка тут, вдовушка там... это же не любовь, правда? Это просто сено помять...

Только вот меня иначе воспитывали.

Мельник посмотрел злыми, ненавидящими глазами, но сказать ничего не сказал. Рядом вырос тенью мой отец.

— Я вашу дочь сегодня не видел. И давно не видел. Шани... думаете, если б они столкнулись, моя дочь цела бы осталась?

От мельника потянуло чем-то... злорадство?

— Нет. Ринка б вашей дочери косы выдрала.

— А раз вы это понимаете, тогда ищите дальше. Нет вашей дочки здесь, и не бывало никогда!

— Шем, — начал староста. Осекся, вздохнул...

Отец все понял без слов.

— Староста, я обещаю, с утра тоже поиски начну. А дочь отправлю к тетке. От греха. Уж прости... одну твой сынок на сеновал до свадьбы потянул, теперь моя на очереди, а когда там та свадьба будет — и вовсе неизвестно? Нет уж.

Мих вспыхнул, хотел, было, что-то сказать, но крепкий подзатыльник от его отца мигом оборвал парня. И правильно... у самой руки зачесались.

Есть в этом что-то гадкое, когда одна для души, а вторая для сеновала...

А ведь я и правда дура.

Знала б я это раньше, могла бы и Риану убедить. И убивать не надо было бы...

А я — убила.

Так проще всего и понятнее всего, но правильно ли?

Я перевела взгляд на родителей, и увидела, что мама покачала головой. Чуть-чуть...

Она была в курсе моих мыслей. Урок?

Да, жестокий урок, за который заплачено чужими жизнями. Я не переживаю, и не стану упрекать себя, они начали первые, но стоит ли того причина?

— Шани...

Мих смотрел так... раньше у меня сердце бы растаяло. И ведь вижу, что любят, но...

— Наверное, прав отец.

Я закрыла лицо руками и скользнула в дом, за надежные спины родителей. Далеко не ушла, остановилась в сенях, понаблюдать.

Теперь и от мельника потянуло удовлетворенным злорадством. И то... Будь Риана жива, он бы мигом ее под Миха подложил. А если дите появится, тут жениться придется, хочешь, не хочешь...

Это деревня. Здесь порядки свои.

И блудливой девке ворота дегтем вымажут, и блудливому мужику вилы в зад засунут. Всякое бывает.

Мих пытался что-то вякнуть, но староста утащил его за собой. Незваные гости ушли, и мы остались одни. Я, папа, мама...

Семья...

Корс спит сейчас и видит десятый сон, но он тоже наш, тоже родной... и это очень правильно.

Мои родные и любимые.

Вот то, о чем мне пыталась сказать мама. Если мужчина не может тебе дать — такого, стоит ли вообще его брать? Это ведь... как яблоко из глины. Может, и красиво, и раскрашено, а все одно — пустышка.

Отец обнял нас обеих и потянул за собой в дом.

— Пойдемте, девочки. Посидим... тут уж немного до рассвета осталось.

Мы сидели за столом, пили травяной взвар с мятой и медом, грызли маленькие сухарики с солью, и папа рассказывал о чем-то смешном.

И плясал в очаге огонь, и сопел наверху братишка, и тепло наших сердец согревало всю комнату, заливая ее лучами любви.

Я спрашивала, буду ли я счастлива?

Глупая... вот оно — счастье.

* * *

Тревога поднялась рано утром.

Мих не сообразил, где искать Риану, но... все наши ручьи и речушки идут к большой реке, к Соларе. И видимо, или камень сдвинулся, или течение оказалось сильнее, или...

Риану вынесло в Солару.

Тело неудачно застряло и его нашли с утра рыбаки.

В деревне поднялся шум и гам. Рыдали родители Рианы, переживали и сочувствовали кумушки. Но оставались еще и братья.

И тут пришел отец. И привез их на телеге.

Не зря, ох, не зря он оставил тела на ночь, на той поляне. У нас не слишком мирные леса. Есть волки, лисы, есть даже медведи... последних трупы не дождались, а вот волки и лисы их изрядно порвали за ночь. Опознать еще можно было, но понять, кто и кого убил — уже нет.

Староста принялся расспрашивать отца, но что мог сказать лесник?

Решил пройтись вдоль речушки, там и нашел. Обоих.

Вроде как дрались. А может, и нет.

Трава была вытоптана, но поди, разбери там сейчас... где нашел? Да, конечно, может показать. И проводить может, и проводит... бедные родители. Врагу такого не пожелаешь.

Сочувствие было не слишком искренним, но сошло и так.

Деревня бурлила и кипела.

Мы с Корсом собирались.

Мама сама контролировала и проверяла нас, не давая взять ничего лишнего. Недрогнувшей рукой вытряхнула из мешка Корса кучку всяких полезных вещей, вроде палки с резьбой, занятного камушка, корня, изогнутого в виде медведя...

Собрала наши летние и зимние вещи, проверила все еще раз, тщательно уложила обувь...

Загнала меня в мыльню, и мы обе тщательно выкрасили волосы в черный цвет. Получился, скорее, темно-каштановый, но и так было неплохо, все не приметная рыжина.

— Ты у меня и так слишком красивая, — вздохнула мама. — Веснушек бы тебе, да не получится...

Темный цвет мне не слишком шел. Кожа бледная, вот и выглядит не очень. Но у мамы и на это была настойка зеленых плодов ореха-головняка.* Так что стали мы смуглыми. И пузырек отправился мне в сумку. Теперь надо раз в несколько дней выбирать время и протирать лицо, руки, шею... хорошая штука. И водой не смоется слишком легко.

*— грецкий орех. Не может называться так по причине отсутствия Греции, прим. авт.

Я видела, как маме плохо от осознания разлуки. Но мать уверенно работала, не поддаваясь унынию, которое окрашивало ее в болотные тона.

Надо.

И этим все сказано.

* * *

На рассвете следующего дня мы вышли из дома.

Отец и мать — отдельно, мы с Корсом отдельно. Все еще семья, но уже не вместе, уже порознь... отец навьючил мешки на двух осликов, которые смирно стояли в конюшне и жевали овес. Осликам тоже придется расстаться — чуть позднее.

Никто из нас не произнес ни слова. Слишком уж больно было...

Мы медленно пошли через лес. Солнце вставало из-за горизонта, окрашивая небо в розоватые тона, протягивая первые лучики через ветви деревьев, золотя паутину и превращая росу в бриллианты. Еще не скоро оно войдет в зенит.

Птицы пели, звонко и чисто, подхватывая и продолжая песни, перекликаясь на разные голоса. Корс прыгал рядом с отцом, я разговаривала с мамой. Вроде и оговорено все уж было раз сто, а все равно мы говорили, повторяли то, что уже прошли, и остановиться не могли. Мы же еще вместе, правда? Пока еще мы вместе...

— Мы постараемся дать о себе знать сразу же, как только будет возможно. До тех пор слушайся Ташана, он человек неплохой.

— Да, мам.

— С парнями лучше не крути. Сама понимаешь — сила у тебя такой природы. Их к тебе может тянуть, даже неосознанно, не будешь поощрять — все пройдет. А начнешь подолом крутить, рано или поздно возникнет... ситуация.

Я опять кивнула. И не удержалась.

— А если...

— В твоем случае — никаких 'если' быть не может. Себя погубишь, и брата.

Да, брата. Я отвечаю за Корса. И пока я жива, никто не посмеет причинить ему вред.

Мама потрепала мои волосы, заплетенные в тугие косы.

— Не грусти, Шани. Все будет хорошо. Мы обязательно найдем безопасное место, и опять будем жить семьей.

— А потом... опять?

— Снова. Может, ты еще и замуж выйдешь к нашему приезду.

— Угу... то не смотри на парней, то замуж выйдешь...

— А ты так... не глядя.

Мама подшучивала вполне беззлобно, и я улыбалась в ответ. Ах, как же хорошо идти вот так, по лесу, и ни о чем не думать. Жаль, это ненадолго.

На дорогу мы вышли глубоко за полдень. Шли весь день, почти не останавливаясь, Корс под конец вообще ехал верхом на папе, у меня ныли ноги, но надо — так надо.

И мы были с избытком вознаграждены, когда перед нами открылся большой тракт. Отец удобнее устроился на камушке, достал флягу, сделал пару глотков, передал ее маме.

Я поступила так же и отдала воду братишке.

— Ну, теперь ждем караван.

* * *

Ждать пришлось не слишком долго, каких-то час-полтора, когда они показались на дороге. Впереди — ведущий каравана, пешком, как и полагается, потом фургоны, телеги, люди, вьючные животные...

Отец вышел на середину дороги и подошел к ведущему, не останавливая караван. Мы спешно навьючили все на своего ослика.

Мама крепко прижимала к себе одной рукой меня, второй Корса. И я видела — ей больно. Она подчиняется необходимости, но как же ей сейчас больно и тошно...

— Мое имя Руш Каран, — отец не собирался говорить правду. — У меня брат в Дилайне, детей, вот, к нему отправляю. В деревне красная сыпь, не хочу, чтобы заболели.

— Мое имя Ленер Райлен, — ведущий каравана улыбнулся. Был он немолод, уж лет пятидесяти, седина посеребрила его голову, но карие глаза смотрели по-прежнему внимательно. И эмоции, которые он испытывал, были далеки от старческого равнодушия.

Любопытство, дружелюбие, уверенность в себе... неплохой человек.

— Детей моих возьмешь?

— Если здоровы.

— Это не сомневайся, — махнул рукой отец. Двое ребят, один ослик... дочка — Шанна и сын Корт.

Сильно наши имена отец не менял чтобы не оговорились ненароком. Но...

Имена другие, внешность тоже другая, может, и сойдет? Если спрятаться надо будет? Мы-то знаем, о ком спрашивать, а враги...

Я даже не сомневалась, что враги будут. Ленер прищурился на нас.

— Шанна Каран и Корт Каран. Ага, вижу... ты, Руш, человек рисковый.

— Да я так...

— Такую красоту без охраны отправлять.

— Шанна сама кому хочешь руки отшибет, — отмахнулся отец. — Вот за этот не волнуйся, подолом у меня дочь не крутит. Если ты еще приглядишь, вовсе хорошо будет.

— Пригляжу. Что у вас за деревня?

— Колючка.

Эта деревня была дальше от нас, но ближе к тракту. Иногда мы и туда ездили... правда сейчас прошли мимо, по лесу, даже не приближаясь, чтобы ненароком не заметили.

Ведущий кивнул.

— Это вам пришлось достаточно далеко пройти?

— Знаю, есть места поближе, но мы жили в лесу, — объяснил отец. — когда началось, я своих схватил в охапку, и в лес, в землянку. Я охотник... так что есть чем заплатить. Шкурками возьмешь — или деньгами лучше?

Ленер задумался.

— Если шкурки есть, я бы поглядел?

Отец кивнул на ближайшую телегу. Все это время мы шли рядом с караваном, никто не собирался останавливаться ради нас. Ленер сделал несколько шагов, отец вытряхнул на свет содержимое мешка... однако!

Выдра. Куница. Белка. И завернуто все это в роскошную волчью шкуру, зимнюю, уютную. Отец сам добывал зверя, сам меха выделывал...

Райлен оценил.

— До Дилайны по-любому хватит. Тебе с питанием детей — или свое есть?

— Свое есть, но лучше с питанием. С телегой... сам видишь, у меня мальчишка мал еще...

Корс надулся, но ноги-то и впрямь гудели.

Волка Ленер отложил сразу, теперь еще добавил к нему с десяток шкурок.

Отец покачал головой.

— Бери все.

— Тут больше, чем нужно, — честно сказал ведущий.

— Я не просто так, я за пригляд. Чтоб в дороге ничего не случилось, а в Дилайне ты их проводил до дома. Сможешь?

— Либо я, либо помощник... провожу, — согласился Ленер. — По рукам?

Отец протянул ему мешок из-под шкурок.

— Как раз все поместятся. По рукам!

Леннер кивнул на одного из своих помощников, высокого черноволосого мужчину лет тридцати.