Летописный замок

Сейчас, однако, им не встретилась ни одна живая душа. Сейчас замок был похож на закрытый на ночь музей, по которому бродит сторож, позвякивая огромной связкой ключей, и нет-нет да и мелькнёт унылое привидение. Привидений Стёпка, увы, не замечал. Наверное, их и в самом деле всех повывели. А вот ключами кто-то невидимый позвякивал очень даже отчётливо, если это были, конечно, ключи, а не кандалы например.

На каждом пересечении коридоров в железных подставах стояли факелы, горящие неярким магическим пламенем без дыма и запаха. Одни лишь эти факелы и указывали на то, что Стёпка находится в необычном мире, где электричества нет и в помине, зато сколько хочешь магии и колдовства.

Смакла шёл молча. Стёпка тоже не пытался заводить задушевные разговоры. Ему вдруг подумалось, что предстоящее путешествие (неужели ему взаправду придётся идти куда-то по чужой стране, за тридевять земель, целых две недели?)... что предстоящее путешествие может оказаться не столь приятным, как хотелось бы. Попутчик достался не самый душевный, попробуй договорись с таким о чём-нибудь. Не грозить же ему всё время кулаком. А лысого чебурашки он уже не боится. Эх, Ванька-Ванька, где-то ты сейчас, что делаешь, о чём думаешь? Жалеешь, небось, о своём глупом упрямстве. Сидишь, может быть, согнувшись в три погибели в какой-нибудь холодной яме, связанный по рукам и ногам, и обливаешься горючими слезами... Или мечешься по ночной степи, спасаясь от настигающих всадников. А недобрая луна, если она здесь есть, светит тебе в спину, и видно тебя далеко-далеко, и некуда спрятаться, и элль-финги на лохматых лошадях догоняют тебя, раскручивая над головами арканы...

Каморка Смаклы оказалась самой натуральной каморкой с маленькой буквы — тесной, тёмной, с низким наклонным потолком, какой бывает на чердаках. Ни шкафов, ни стульев, ни полок. Только низкая широкая лежанка, укрытая лохматым, сшитым из лоскутков одеялом. Смакла, ни слова не говоря, скинул свою неказистую обувку — какие-то бесформенные тряпичные чуни — улёгся, натянул на себя одеяло, отвернулся к стене и, похоже, сразу уснул.

Стёпка посмотрел на него, посмотрел вокруг, вздохнул, потом ещё раз вздохнул. Да, это вам не царские палаты. Конура какая-то, честное слово. Даже настроение портится. В комнате чародея было намного уютнее и просторнее. Прикрыв скрипучую дверь, он разулся в полной темноте и лёг с краю, пристроив голову на жёсткий тюфяк, одуряюще пахнущий какими-то травами. В каморке было тепло, даже жарко. Смакла едва слышно сопел в стену то ли сразу уснул, то ли притворялся, не желая разговаривать с сердитым демоном.

Лежать с полными карманами было ужасно неудобно. Стёпка поворочался, повздыхал, затем вытащил из карманов все свои нехитрые сокровища и засунул их под тюфяк. Он думал, что не заснёт, потому что дома ведь был ещё день, но глаза его сами собой закрылись, и он мягко провалился в сон, не успев даже перебрать в памяти удивительные события последних трёх часов.

Где-то примерно через полчаса дверь тихонько приоткрылась, и высокая тёмная фигура в длинном плаще совершенно беззвучно просочилась в каморку.

Мальчишки спали.

Незваный посетитель склонился над Стёпкой и долго вглядывался в его лицо, изредка вкрадчиво поводя над ним слегка светящейся ладонью. Кончилось это неожиданно: посетитель вздрогнул всем телом, отдёрнул руку, зашипел сквозь сжатые зубы и поскорее выскользнул из каморки, не забыв всё же аккуратно притворить за собой дверь.

Разбудил Стёпку пронзительный петушиный крик. Петух надоедливо горланил во всё своё лужёное горло то ли за стеной, то ли ещё ближе — за дверью. Спросонья Стёпке показалось, что вредная птица устроилась прямо под лежанкой. Этого, конечно, не могло быть, потому что с какого перепугу Смакла стал бы держать петуха у себя в каморке? Кто бы ему позволил да и зачем? Когда вредная птица напомнила о себе во второй раз, Стёпка дёрнулся и вытаращил глаза. Сон как рукой сняло.

Смакла? Каморка? Так это с ним всё на самом деле случилось?! Наяву?! Значит, он и в самом деле провалился в сказочный мир? К этой мысли надо было привыкнуть заново. Всё вокруг убеждало его в том, что да — на самом деле. Взаправду. Не во сне. Провалился, попал, потерял друга, и теперь лежит в одежде, укрытый какой-то лохматой тряпкой, таращится в низкий каменный потолок и вдыхает приторный запах сена, которым набита жёсткая неудобная подушка. Стёпка повернул голову и не обнаружил рядом гоблина. Смакла куда-то исчез. Впрочем, это сейчас волновало меньше всего.

Спать больше не хотелось. На душе было нехорошо. Скверно было на душе, тоскливо и безрадостно. Как будто школу сдуру прогулял и не знаешь, как родителям признаться.

Странно было ему вспоминать события прошедшей ночи. Словно во сне привиделось. На минутку Стёпку охватило отчаяние. Ему вдруг страшно захотелось оказаться дома. Чтобы проснуться в своей комнате под тёплым одеялом, и чтобы ничего не надо было делать, и чтобы мама на кухне пекла оладьи, а папа чтобы взял с собой на рыбалку... Но это длилось недолго. Потому что он всё же был не пожилым, разочаровавшимся в себе и в жизни страдальцем, а вполне юным, полным сил и желаний мальчишкой, почти настоящим демоном какого-то там уровня и разряда, жаждущий нового и неизведанного всем своим существом. Мир магии, мир настоящий, осязаемый, полный удивительных тайн, чудес и волшебства, мир, в которой можно было попасть, просто перешагнув порог каморки, властно захватил его душу и заставил напрочь забыть о спокойной, но такой обычной и скучной жизни в родном неволшебном мире.

Тут же припомнились ему очень вовремя слова чародея о том, что его отсутствие дома никто не заметит и что между из исчезновением оттуда и возвращением туда не пройдёт и секунды. И ему сразу стало легко. Дурное настроение как рукой сняло. А когда он вдобавок сообразил, что его каникулы магическим образом удлинились на неделю или даже на две, ему стало совсем весело. Жаль, никто потом не поверит, что такое с ним взаправду произошло. Скажут — выдумал. Да он и сам бы ни за что в такое не поверил. Невозможно в такое поверить, если сам не пережил. Даже если бы он догадался взять сюда свой мобильник и фотографировал бы здесь всё налево и направо, всё равно — кто в эпоху компьютерных спецэффектов верит фотографиям?

Надоело валяться, пора уже было начинать что-то делать. Смаклу отыскать для начала, потом в дорогу собираться... Стёпка поёжился, вспомнив о том, что вскоре предстоит отправляться куда-то в неведомую даль, что придётся идти пешком, по совершенно незнакомой чужой стране. Даже думать об этом было неприятно. Ванька гад! Придурок упрямый. Тащись теперь из-за него неведомо куда.

Злость помогла преодолеть утреннюю расслабленность. И сразу обнаружилось странное. Ощупывая себя со всех сторон, Стёпка вспомнил загадочные слова Серафиана, на которые ночью не обратил внимания. Твоя одежда, мол, всё равно изменится. Вот она и изменилась. Очень сильно, надо сказать, изменилась. Теперь это была совсем другая одежда. Совсем другая. Джинсы превратились в тёмно-серые штаны свободного покроя. Смотрелись они круто и — что самое главное — все карманы остались на своих местах На бронзовой пряжке не слишком широкого кожаного ремня весело скалила зубы драконья морда. Футболка обернулась рубашкой с короткими рукавами до локтей. К ней добавился ещё и кожаный жилет со множеством шнурков вместо пуговиц. Выглядело всё непривычно, однако движениям не мешало и никакого неудобства не ощущалось.

Кроссовки тоже не пожелали оставаться "белыми копытами" и превратились в довольно приличные кожаные полусапожки. Стёпка некоторое время придирчиво рассматривал их, чуть ли даже не обнюхал. В слове "полусапожки" отчётливо звучало что-то девчачье, но, к счастью, у видоизменившихся кроссовок сохранился в неприкосновенности вполне суровый мужской облик. Получились нормальные короткие сапоги с плотной подошвой, тупыми носками и широкими отворотами. Они сидели как влитые, и, если закрыть глаза, то казалось, что на ногах всё те же привычные кроссовки.

Стёпка одёрнул жилет, заправил выбившуюся во время сна рубашку, даже попрыгал, как разведчик перед отправлением в тыл врага. Нигде не жало, ничто не брякало и в целом всё выглядело достойно. Маскировочка что надо, порадовался Стёпка, теперь никто не разгадает во мне демона какого-то там круга или периода. Обычный отрок. Весич или этот — как его? — тайгарь. Иду себе, никого не трогаю. Друга ищу... Спохватившись, он засунул руку под тюфяк, и распихал по карманам своё нехитрое имущество. Нож, понятно, в дороге необходим, а вот всё остальное — едва ли. Но всё равно — пусть будет. Мало ли что.

В тесной каморке было душно, от приторного запаха трав слегка кружилась голова, и Стёпке хотелось поскорее выбраться на свежий воздух. Но едва он подумал об этом, как перед ним буквально из ничего возник туго набитый холщовый мешок с лямками. Он повис, покачиваясь, перед изумлённым Степаном, и хрипловатый мужской голос негромко спросил, старательно напирая на букву "о":

— Племянник почтенного Серафиана не тут ли ночевать изволил?

Стёпка посмотрел по сторонам, даже под лежанку заглянул, хоть и понимал, что это глупо, — но никого не увидел. Только мешок в воздухе висел.

— Кхм! — сказал тот же голос. — Оторопел, али как?

Невидимка! Волшебство свершалось рядом, в двух шагах, руку протяни — и потрогаешь. Зачарованный Стёпка не сразу сообразил, что племянник — это он сам, а когда сообразил, поспешно закивал:

— Здесь, здесь. Я племянник, а что?

— Посылка тебе от почтенного чародея. Дорожная котомка с припасом. Получить не поленись.

Котомка упала в подставленные Степкой руки. Она оказалась тяжёлой, и он поспешил опустить её на пол. Из воздуха тем же непостижимым образом возникла покрытая непонятным письменами желтая полоска пергамента.

— Получение подтверди, — сказал голос.

Стёпка с недоумением посмотрел по сторонам, выпятил губу и робко поинтересовался:

— А чем?

Невидимка вздохнул и устало пояснил:

— Кровью, понятно, чем же ещё.

— А... как?

— Перст приложить изволь.

— Всё равно какой?

— Любой можно.

Стёпка изволил приложить к пергаменту указательный палец правой руки. Мягкая полоска висела в воздухе без опоры, но на ощупь оказалась твёрдой, как доска. Подушечку пальца слегка укололо, и на пергаменте осталась капелька крови.

— Премного благодарен, — сказал голос, уплывая в никуда.

— Эй, подождите минуточку! — спохватился Стёпка. — Вы не подскажете, где здесь?..

— За дверью, по левую руку, на повороте, — не дослушав, ответил голос и растворился насовсем вместе с пергаментом. Местный невидимый почтальон Печкин прекрасно обходился без велосипеда. Возможно, это был демон. Настоящий почтовый демон, которого Серафиан отправил с посылкой, потому что не бегать же ему самому, чародей всё-таки. Посмотреть бы ещё на этого демона, каков он с виду. Если судить по голосу — вроде бы человек, и даже не злой, вежливый даже... А если по окающему говору судить, то представляется кто-то вроде мультяшного лешего.

— Спасибо большое! — запоздало крикнул Стёпка, тоже невольно окая, но ему уже никто не ответил.

Котомка лежала на полу и растворяться вроде бы не собиралась. Посылка от почтенного Серафиана. Посмотрим-посмотрим, откроем, поглядим. Вологодский говор оказался прилипчивым как паутина. Крошечное незастеклённое окно, на ночь закрывающееся деревянной заслонкой, пропускало слишком мало света, и он распахнул дверь пошире. За дверью был пустой коридор и основательная каменная лестница, под которой, собственно, и располагалась каморка. Почти как у папы Карло. Ночью Стёпка всё это видел мельком и сейчас с любопытством разглядывал. Ладно, попозже осмотримся, а пока на очереди котомка.

Он потянул за узел — тот не поддался. Стёпка дёрнул сильнее, потом взялся теребить его двумя руками. Узел на горловине был затянут столь основательно, что распустить его не удалось даже с помощью зубов. Отплевавшись от неприятного вкуса, Стёпка в задумчивости сморщил лоб. Ну и зачем, скажите на милость, нужны такие подарки, которые даже открыть нельзя? Не разрезать же его, в самом деле! Он даже нащупал в кармане свой ножичек, но вовремя одумался. Нет, тут что-то не так. Не для того чародей отправлял ему эту котомку, чтобы портить её ножом. Минут пять он напряжённо размышлял, буравя сердитым взглядом недоступные дорожные припасы. Вспомнив Смаклу и упрямые свечи, пощёлкал пальцами, совершенно, впрочем, не надеясь на успех. И успеха, понятно, не достиг. Ни с первого раза ни даже с десятого. Когда пальцы устали, он сдался. Спасибо, конечно, великодушному Серафиану за заботу, но мог бы, между прочим, заодно и инструкцию по открыванию приложить. Местные-то, наверное, все знают, как такие узлы развязывать, а о том, что демон в таких делах ни в зуб ногой, чародей подумать забыл. Минус ему за это.

Разозлившись на себя за недогадливость, Стёпка выщелкнул лезвие ножа, прижал его к узлу и произнёс нарочито злодейским голосом: "Ну что, мешок, открываться будем или хочешь, чтобы я тебя ножиком почикал?" Котомка как лежала завязанная, так даже и не почесалась развязываться. Зато Степан при этом настоящим дураком себя почувствовал, который зачем-то взялся с неодушевлёнными предметами разговаривать. Хорошо ещё, что никто этого позора не видел и не слышал.

Разгадка оказалась до обидного простой. Когда Стёпка, уже совсем отчаявшись, наугад произнёс про себя обычное "да откройся же ты, гад", узел вдруг легко распустился. Сам собой. Действительно, не для средних умов. И очень удобно. Только не совсем понятно, для чего такие сложности. Это же не сейф, чтобы от чужих свои сокровища прятать. Стёпка ради эксперимента вновь затянул узел и вновь повторил про себя заветные слова. Во второй раз фокус не удался. Заклинание оказалось одноразовым. Этакая магическая печать на посылке. Мол, завязано, заколдовано, и ещё никто не открывал. Значит, всё в целости и сохранности. Получите и обрадуйтесь.

Содержимое котомки Стёпку приятно удивило. Чародей позаботился о том, чтобы "племянник" в дороге не голодал, не холодал и не испытывал нужды в предметах первой необходимости. Зубной пасты со щёткой, конечно, не обнаружилось, зато в небольшом, похожем на старинный кошелёк мешочке лежали твёрдые пахучие шарики, о назначении которых легко мог догадаться почти любой сибирский мальчишка. Это была сера, жевательная лиственичная смола, точно такой же торговали старушки на рынке недалеко от школы. Правда, мальчишки эту серу не жаловали, потому что тут же в киосках продавалась намного более заманчивая жевательная резинка в ярких обёртках и с интересными вкладышами. Ну, а здесь выбирать не приходится, поэтому будем вместо зубной пасты пользоваться серой. Только придётся привыкать к смолистому запаху, потому что это тебе не орбит без сахара, а натуральный лесной продукт. Стёпка отложил в сторону мешочек, вытащил завёрнутый в вощёную бумагу большой неровный кусок серого шершавого мыла, затем вышитое ёлочками полотенце, которое так и хотелось назвать рушником. Для полного счастья ещё только носовых платков не хватало и рулончика туалетной бумаги. Если бы этот мешок собирала мама, тут бы ещё и зубная щётка лежала, и запасные носки, и салфетки, и... Впрочем, мама далеко, а чародею и за это огромное спасибо. Мог бы ведь и вообще ничего не присылать. А он позаботился, не забыл.