Корпункт

Тут Иван вспомнил, о чём ещё следует спросить:

— Градоначальник вроде обмолвился, что все четыре знака должны сложиться в некую комбинацию. Ну и что, сложились уже?

— Ждём, — коротко ответил старик.

16

Утром в понедельник Иван пришёл на работу.

Редакция располагалась в особняке, который соседствовал с обычными жилыми домами и не особенно отличался от них по виду. Лишь вывеска на двери выдавала, чем здесь, собственно, занимаются.

До начала рабочего дня ещё оставалось время — Иван специально явился раньше, чтобы сориентироваться на месте. Извлёк из кармана комплект ключей, которым его снабдили работодатели, отпер входную дверь и, миновав тесноватый холл, прошёлся по пустым кабинетам.

Из беседы с предшественником он знал, что штат еженедельника невелик: двое репортёров, фотограф, обозреватель (он же — врио главреда до приезда Ивана), машинистка, корректор, а также ведущая рубрики, где печатались объявления, шарады и прочая мелочёвка. Это, разумеется, не считая работников типографии, которая находилась на параллельной улице; туда можно было пройти через задний двор.

Его собственный кабинет помещался на втором этаже. Вдоль стен стояли шкафы со справочниками, картонными папками и подшивками 'Вестника' за прошлые месяцы. К редакторскому столу был торцом приставлен ещё один, подлиннее, чтобы устраивать совещания.

Иван подошёл к окну.

Несмотря на подписанный договор и события последних трёх дней, он ещё не до конца свыкся с мыслью, что стал полноправным жителем здешних мест. Сам себе он казался случайным гостем-туристом или, в лучшем случае, корреспондентом, прибывшим в чужую страну. А редакцию, коли так, можно было считать корпунктом...

В дверь постучали с подчёркнутой деликатностью. Иван взглянул на часы — стрелка всё ещё подползала к отметке, обозначавшей старт трудовой недели. Кому-то из сотрудников, видимо, не терпелось.

— Войдите.

На пороге нарисовался парень слегка за двадцать, в отутюженном, хоть и скромном костюме. Иван догадался — это один из двух репортёров, недавно окончивший универ. Журфаков в этой реальности не имелось, и в газеты, как правило, набирали дипломированных филологов.

— Доброе утро, Иван Егорович! Извините за беспокойство — я люблю приходить пораньше, вот и сегодня тоже, ну и решил на всякий случай к вам заглянуть. Вдруг у вас есть вопросы...

— Да, Павел, спасибо. Если не трудно, попросите всех собраться сюда, когда они подойдут. Проведём летучку и познакомимся.

Энтузиаст с готовностью покивал и скрылся, а когда пробило девять утра, кабинет стал наполняться народом. Иван приглашал всех садиться и украдкой разглядывал. Обозреватель оказался седым неулыбчивым усачом, корректор — усталым дядечкой неопределённого возраста, машинистка — опрятной дамой под сорок. Фотограф, коренастый и краснолицый, походил скорее на кузнеца. Объявлениями заведовала девица в очках и мешковатом платье.

Собравшиеся смотрели на Ивана и ждали. Он внутренне усмехнулся. Ох уж эти утренние летучки! Каждый, кто в них участвовал, знает, с какой скоростью обсуждение, стартующее всерьёз и по-деловому, скатывается в бессмысленный трёп на отвлечённые темы. 'Пятиминутка' превращается в час, но участники продолжают сидеть, будто их одолели неведомые бациллы, заставляющие снова и снова переливать из пустого в порожнее и обратно. Сколько раз и сам он, Иван, поддавался этой заразе, чтобы потом, придя наконец в себя, галопом навёрстывать растранжиренное драгоценное время...

— Все в сборе?

— Нет Екатерины Антоновны, — доложил усач ровным голосом, — но она опаздывает всегда.

Павел-энтузиаст взглянул на него с укором, хотел что-то возразить — и сдержался, похоже, только из уважения к возрасту собеседника. Иван сказал:

— Ну и ладно, будем начинать без неё. Итак, коллеги, вы уже знаете — я ваш новый редактор, прямиком из старого мира. Зовут меня Иван Егорович, можно обращаться без отчества. Я вообще не сторонник лишних формальностей, отвлекающих от работы. А работать предстоит много — и мне, и вам. Мне даже больше — надо войти в курс дела, понять местную специфику...

Он сделал паузу, чтобы лучше сформулировать мысль, и усач-обозреватель спросил всё тем же бесцветным тоном:

— Вы полагаете, что наём человека со стороны был верным решением?

Иван послал его мысленно к училке-домовладелице, в клуб правдорубов-скептиков, вслух же кротко ответил:

— Я полагаю, что сейчас не самый подходящий момент, чтобы обсуждать компетентность попечительского совета. Хотя не буду скрывать — назначение удивило и меня самого. И да, порой я буду допускать ляпы — без этого, к сожалению, не обойтись. В таким случаях прошу не стесняться и говорить мне об этом прямо...

Дверь отворилась, и в кабинет влетела обещанная Екатерина Антоновна — барышня немного постарше Павла-энтузиаста.

— Здрасьте, извините, можно? — выпалила она без пауз между словами.

— Садитесь.

Вошедшая была некрасива — широколицая, с причёской почти 'под мальчика'. Но некрасивость эта не смущала её нисколько — наоборот, демонстрировалась с явным и откровенным вызовом. В старом мире девицы с таким характером первыми стали носить штаны и смолить ядрёные папиросы. Здесь, однако, никто до этого не додумался, поэтому Екатерина Антоновна пошла от противного — юбка едва прикрывала зад, предоставляя всем желающим лицезреть крепенькие спортивные ноги. Павел, рядом с которым барышня села, тотчас же запунцовел и старательно отвернулся.

— Итак, — сказал Иван, — давайте займёмся практическими вопросами. Нанимателям хочется, чтобы 'Вестник' стал более читабельным. Или, если без эвфемизмов, менее скучным. Посмотрим, что тут у нас...

Он взял свежий номер, вышедший в выходные, и полистал. Газета имела восемь полос формата А3, то есть примерно тридцать сантиметров на сорок с хвостиком. Дизайн, хоть и старомодный, Ивану в общем и целом нравился. Шапка с названием — без завитушек и прибамбасов, с широкими просветами по краям, благодаря чему не возникало ощущения скученности. Шрифт в статьях — крупный, междустрочные интервалы — солидные. В общем, чисто оптически читать 'Вестник' было приятно. Что же касается содержания...

— На первой полосе у нас — снова передовица. Заголовок: 'Ответа всё ещё нет'. Очень интригующе, да...

— Я хотел, — сказал обозреватель, нахмурившись, — подчеркнуть преемственность темы, начатой в прошлом номере. Там у нас был опубликован материал...

— Помню, — кивнул Иван. — 'Вопрос без ответа'. Это было первое, что я прочёл по прибытии. Впечатлило...

— Мне непонятна ваша ирония.

Иван подумал — и правда, не надо нагнетать с ходу. Успеем ещё погавкаться...

— Борис Ильич, — обратился он к усачу, — я всего лишь хочу напомнить о рамках жанра. Это ведь статья на злободневную тему, так?

— Разумеется. Добыча ауксилита — ключевой вопрос для нашего города.

— А теперь представьте, что вы — приезжий. Впервые увидев 'Вестник', прочли начало передовицы. Прошу вас, давайте полминуты потратим, проделаем такой опыт.

Усач снисходительно взял газету и пробежал глазами первые строчки. Сказал:

— Никаких ошибок не вижу.

— А вам понятно, что статья про ауксилит? Вот именно из этих абзацев? Если прочесть только их и бросить?

— Но зачем бросать после трёх абзацев? Если читателя интересует проблема и он хочет понять мысль автора, то надо дочитать до конца...

Иван почесал в затылке.

Вот что на это ответить?

Сам он, избалованный интернетом, просто плюнет и проигнорирует текст, если в первом же предложении ничто не зацепило внимание; знает ведь — на расстоянии в пару кликов найдётся сотня других статеек, блогов и видео. Но у местных-то под рукой — единственная газета, да и та появляется раз в неделю...

— Да, коллеги, — заметил он, — вопрос действительно непростой.

17

Поразмыслив, Иван продолжил:

— Борис Ильич, вы действовали в рамках привычной логики — в этом смысле, конечно, к вам претензий не может быть. Но наша задача, повторюсь, в том, чтобы придать проекту динамику, поэтому попробуем несколько перестроиться... Давайте, коллеги, сначала определимся с терминами. Выражение 'информационный повод' у вас в ходу?

Молодой Павел посмотрел на обозревателя, словно не решался ответить без его позволения. Иван подбодрил:

— Не надо стесняться. Считайте, что демократия наступила.

Последнее замечание Павел, похоже, не очень понял, однако мыслями поделился:

— 'Информационный повод' — именно вот такого термина нет, но мы знаем, о чём вы. Надо, чтобы была привязка статьи к какому-нибудь событию, а не вообще, абстрактно...

— Ага, совершенно верно. Добавлю только, что информационный повод должен быть ясен из первых фраз...

Усач недовольно скривился и перебил:

— Иван Егорович, мы не школьники, чтобы растолковывать нам прописные истины. Кроме того, сказанное вами относится в первую очередь к новостям сиюминутного толка. Мой же материал — обзорно-аналитический. Он имеет касательство не только к актуальным событиям, но и затрагивает проблемы нравственного характера, значение которых непреходяще...

— Ладно, Борис Ильич, — сказал Иван, тоже чувствуя раздражение, — давайте без экивоков. Вспомним ещё раз начало вашей статьи: 'Добросовестность — достойнейшее, великое качество. Без неё невозможно нормальное развитие общества...' И так далее. Всё это правильно и бесспорно, но новизна-то в чём? Это как если написать с умным видом — Волга впадает, мол, в Каспийское море...

Теперь уже все участники совещания уставились на Ивана с недоумением. Екатерина выразила общую мысль:

— Не поняла вообще. Что впадает куда?

— Я имел в виду, гм... Ну, к примеру, начать статью с такого пассажа: 'Верхневейск стоит на плато'. Вы будете такое читать? Вот лично вы, Борис Ильич?

— Вы передёргиваете, Иван Егорович. Аналогия некорректна.

— Она утрирована, согласен, но суть-то сохранена. В общем, моя просьба проста — меньше общих фраз и больше конкретики. И давайте уже подумаем, чем заполнить следующий номер. Какие события ожидаются? Какая тема будет центральной?

Насчёт главной темы, впрочем, определились сразу — на ауксилитовом месторождении готовилась доразведка. Иван хотел увидеть всё собственными глазами, поэтому объявил, что репортаж из карьера сделает лично.

Ещё его заинтересовало известие, что городская школа готовится принять комиссию из столицы. Инспекция была плановая, но всё-таки. А чтобы господа педагоги заранее вошли в тонус, Иван решил напустить на них бойкую Екатерину Антоновну.

— Вы, Екатерина, главное, не стесняйтесь...

Барышня пренебрежительно фыркнула.

— ...напроситесь присутствовать на уроках, попытайтесь выяснить у детишек, чего им от жизни надо. А вы, Борис Ильич, поговорите с директором — в более глобальном ключе, как вы умеете...

Объявив летучку закрытой, Иван попросил остаться двух репортёров. Сказал им:

— Надеюсь прежде всего на вас. Вы молодые, взгляд у вас свежий — ну и старайтесь увидеть новое там, где всё кажется привычным. Представьте, что вы — попаданцы вроде меня...

— О, кстати, — сказала Екатерина, — а давайте, я с вами сделаю интервью? И ваши выражения непонятные начну в коллекцию собирать.

— В коллекцию — на здоровье, а по поводу интервью — пока, пожалуй, воздержимся. Ограничимся тем, что я напишу колонку и представлюсь читателям.

Об этом он размышлял ещё до летучки. Прикинул, как стал бы действовать на прежнем месте работы, если бы к нему туда заявился пришелец-иномирянин.

Там к подобному гостю присосались бы на манер голодных пиявок, заполнив его рассказами всю газету и задвинув другие темы на задний план. Страшно даже представить, сколько кликов собрал бы в рунете такой сюжет (если бы публика, конечно, поверила, что это — не фейк). Редакционный сервер просто рухнул бы под напором...

Но здесь и сейчас что-то останавливало Ивана — и дело было не в магии.

Он уже обратил внимание, что тему старого мира тут не особенно педалируют. Нет, её не замалчивают и не держат под спудом, да и наниматели не давали ему никаких инструкций на этот счёт, но если присмотреться и вдуматься... Тему эту словно оставляют на откуп энтузиастам. Интересуешься — на здоровье, ищи литературу, читай. Но никакого разудалого научпопа (и уж тем более — цветистой бульварщины) Иван не видел ни в библиотеке, ни в газетном киоске, попавшемся на глаза во время прогулки.

И в самом деле — что он стал бы сейчас рассказывать про подмосковный или московский быт? Там есть, конечно, куча вещей, которых нет в Верхневейске. Гипермаркеты, фитнес-клубы, флешмобы, мессенджеры, визгливые ток-шоу по телику, ролики на Ютубе, репосты, лайки и прочий хайп. Соответствующие истории, без сомнения, развлекли бы здешнюю публику, но остались бы при этом на уровне экзотических анекдотов. Неужели он ради этого сюда перебрался?

Можно вспомнить чудеса техники, которые действительно впечатляют. Аэропорты с реактивными самолётами, подземные поезда, стеклянные небоскрёбы. Об этом, однако, и без него уже написали в здешних учебниках — и картинки напечатали тоже. Что тогда остаётся? Театры, музеи, выставки? В этом отношении он, мягко говоря, человек не слишком продвинутый, а значит, рассказ его будет напоминать перепевку оперы Рабиновичем.

И вообще — просто-напросто неохота тащить надоевшую суету оттуда сюда, в дремотную тишь...

— Нет, — повторил Иван, — интервьюировать меня — это лишнее. Вернёмся лучше к местным загадкам — к предыдущим сезонным знакам, я имею в виду. Лично меня больше всего интригует свечение в ельнике...

— Мы, когда оно появилось, спросили в нашем научном клубе, — доложил Павел. — Только ответа толком не получили, потому что они там между собой поспорили.

— Да, я знаю, читал. Но с тех пор ведь данных прибавилось — через тот самый ельник меня привезли в ваш мир. Может, свечение как-то связано с переходом? Предвещает его или что-нибудь в этом духе? Короче, Павел, это для вас задание — пообщайтесь с научниками ещё раз.

Если бы тут имелась телефония, Иван предложил бы звякнуть сразу в столицу, в какой-нибудь аналог НИИЧаВо. Но был только телеграф — не электрический, а связанный с колебаниями М-поля (это самое 'эм' употреблялось порой вместо слова 'магия' и нравилось Ивану своей нейтральностью, позволяющей хотя бы лексически не впадать в фэнтезятину). Теоретически можно было отправить и телеграмму, но вряд ли столичные корифеи снизошли бы до переписки с провинциальной прессой.