А Псих вытряхнул меня из кровати и загнал пнями под холодный душ. Когда он посмотрел на меня, то я поразился взгляду обычно серых глаз друга, ставшими белесыми от бешенства, как и его словам:

— Ты, что творишь, сука, — сказанными холодным и спокойным тоном.

Вот тогда я всерьез испугался этого нового человека, про которого Федул, как-то сказал:

— А Псих уже убивал, поверь мне Крученный. Уж я, это могу определить — потому как, рыбак рыбака... вижу.

На мою недоверчивую усмешку, добавил:

— Нет, он не мочила и не мясник. Но груз на душе носит — рупь за сто.

Однако теперь, когда я смотрел в глаза Психа, то верил в это безоговорочно.

Аааа, — с пьяной лихостью протянул я, — теперь Псих заявился. Наставлять на путь истинный, а мне по и потому пошел на.

И тогда он меня избил жестоко и умело, не оставляя заметных следов на лице и не калеча. Я пытался защищаться, все-таки не раз участвовал в драках юности. Но это был явно не мой размер и в конечном итоге я сначала потерял сознание, а потом заснул на полу — в грязи, крови и блевотине.

Проснулся уже на чистой простыни, от запаха бульона и попытался рывком встать с постели, но тут же рухнул в нее назад. Все тело болело. На шум, из кухни выглянул Димон и помог мне дойти до стола, где меня ожидала кружка горячего куриного бульона. После недельной пьяной голодухи, это выглядело крайне аппетитно.

— Где этот, Псих? — вяло поинтересовался я.

— Решает проблемы. Поехал к Федулу, цыганам... у кого ты еще назанимал?

— Я сам разберусь со своими проблемами и ...

— Разберешься. Своими. Проблемами? Ну ты и дрянь, Венечка. А твои родители, а твой брат, а мы твои друзья, нас это твое личное дерьмо не касается и не кусается? Ты бл... один живешь на свете — единственный и неповторимый гениальный комбинатор? — Тяжело выдавливал из себя фразы Димон. — Лучше заткнись, иначе я за тебя примусь и если Николай себя сдерживал — я не буду.

Это мне говорил самый младший из нас, тот самый Димка, который всегда был не от мира сего. Вечно погружен в себя, вечно о чем-то думает. Как сильно он изменился... Когда полгода назад, Дмитрий приехал из Москвы, то я его не узнал. Обветренное лицо, мозолистые руки, сухая поджарая фигура и главное — спокойный взгляд уверенного в себе человека.

— Дима, какая договоренность, о чем там говорить? Мне нужно отдать сорок три тысячи рублей. Понимаешь, — взвыл я, — сорок...

— Не ной, больше половины суммы уже собрали, осталось продать волжанку Иван Михалыча и вся сумма наберется.

У меня перехватило дыхание и я выталкивал из себя слова:

— И... Иван... Михалыч... согласился...

— Он сам предложил этот вариант, ведь мы ему не чужие. Это для тебя, мы никто. Но твой сучий образец для подражания — падла Федул, перекрыл все выходы на потенциальных покупателей. Ему ты нужен — твои мозги, деловая хватка и экономическое образование.

— Так это он подослал сучку Алисочку... — дошло наконец до меня. — Какой же я болван.

И от унизительного бессилия я застонал.

— Он в этом не признается никогда и никому, но Колян навел справки. Любимый у нее на зоне и там прокололся, вот она теперь и отрабатывает за него.

— А Колян, что может сделать? Ведь срок, назначенный Федулом, завтра заканчивается. — Уже на что-то надеясь забормотал я.

— Николай сделает ему предложение о переносе возврата долга, всего лишь. Это то, что я знаю.

— А если Федул откажется?

— Значит упаси Господи его душу и жизни его кодлы, — жестко и уверенно сказал Димон, — Костян уже отпилил стволы и приклад у тулки. До нужного размера. Если что, он прикроет Коляна. Федул промахнулся, гнида лагерная. Это не тебя он развел — это он нас всех опустить хочет.

И тогда я заплакал... и вспоминал все подробности случившегося, все то что загнало меня в глухой угол полной безнадеги.

Она зашла в мой кабинет, без оповещения секретарши директора. Двери наших кабинетов выходили в приемную, где сидели секретарша и помощник директора, совмещавший должности водителя, экспедитора и в случае необходимости мог выписать харчей любому посягнувшим на физическую целостность Нестора Абрамовича. Ленчик был в прошлом Мастером Спорта по боксу из Симферополя и хорошим приятелем Коляна. Вместе, эти два типа смотрелись, как матерые котяры уважающие друг друга и не посягающие на чужую территорию.

А девушка.. Девушка выглядела великолепно — стройные длинные ноги в мини юбке и босоножках на толстой подошве, вкупе с высокой грудью и ярко-рыжим хвостом слегка вьющихся волос, обрамлявших кукольное личико... Все это производило сильное впечатление на любого мужчину. А ее глубокий грудной голос бархатистого тембра, чистый контральто, казалось проникал в душу собеседника:

— Мне сказали, что вы можете помочь устроиться на временную работу. Я приехала отдыхать из Воронежа, а у меня на пляже украли сумочку с документами и деньгами. И я теперь не знаю, что мне делать, — пролепетала она и заплакала горькими крупными слезами.

И я пропал, меня ни чему не научило то печальное событие, которое привело к моему увольнению на Красноярской ГЭС. Тогда я попался на удочку одной холенной московской мадам из главка, законченной шлюхи — которая в совместных постельных баталиях, выудила у меня информацию о нашем главном инженере. Ничего такого особенного, просто узнала о его гражданской супруге, но этого было достаточно для его понижения в должности и на его место министерство прислало нужного человечка, который стал подсиживать нашего генерального. Как и планировалось в верхах министерства. Очень уж неудобным человеком был наш генеральный — умный, жесткий и своенравный руководитель, именно про таких говорили: "Слуга царю, отец солдатам".

Я сам признался в своем промахе непосредственному начальнику, но веры мне уже не было. Меня перевели в кладовщики и потом предложили уволиться по собственному желанию.

Так же теперь, я как олень на гоне опустил рога и ринулся к Федулу с просьбой о помощи, а тот мне показал на сидящего рядом с ним седого крепыша кавказских кровей и сказал:

— Крученный. я могу разрулить с местными, ну крымскими еще. А здесь, в Ялте, столько деловых пасется в сезон, разве что... Марат, помоги парню — он хоть и фраер, но с понятием.

— Хорошо, я помогу твоей двоюродной сестре, но придется и тебе пойти мне навстречу.

Вот так, тривиально, я попал на крючок к вору в законе Марату. И пошло, поехало... Я начал покрывать левак приходивший с Кавказа и за который нужно было проплачивать авансом.

А Лисенок, мне пела своим контральто:

— Венечка, я присмотрела двухкомнатный кооперативчик, очень миленький... Дай

— Венечка, там такое колечко... Дай.

— Венечка... Дай... Дай... Дай...

И я давал ей деньги, а она мне ... тоже давала. Через некоторое время, я ухитрился потратить большую часть суммы оборотного капитала и восполнил ее, взяв в долг у Федула. Так было не один раз, а заимствованная мною сумма, все росла и росла. Заглушая мысли о закономерно приближающейся развязке, я стал попивать и относиться спустя рукава к своей работе. Нестор Абрамович предупредил меня раз, другой... и я знал, что третьего раза не будет.

Первым заподозрил неладное Костян и пытался со мной поговорить, но я его послал. Затем пытались пробиться в мой разум родители и я от них ушел жить в купленный Лисенком кооператив. А потом не пришел груз с товаром — временная задержка, как уверял меня Марат. Груза с леваком все не было и не было... В один прекрасный момент, вместе с оставшимися деньгами испарился и мой любимый Лисенок. Кооперативная двушка оказалась снятой на год по договору и хозяева быстренько выставили меня за дверь. А далее все пошло враздрай, Федул потребовал возвращения долга и указал мне последний срок.

Возвращаться домой, я не стал, так как боялся подставить под удар своих родных. Снял комнату и запил, от безысходности. С работы меня уволили и опять по собственному желанию. Ленчик, передавший мне мою трудовую, смотрел на мою пьяную рожу брезгливо, но сочувственно. Приходили ребята, но я их посылал.

А потом появился Псих... и с ним надежда.

Сегодня он не ворвался в комнату, а спокойно зашел в нее вместе с Костей, открыв дверь моим ключом. И сразу приступил к делу:

— Объясняю ситуацию: главный в этом деле не Федул, а Марат. Федулу просто некуда деваться, ведь не будет он защищать фраера лопоухого — справедливую добычу вора в законе. Ему Марат говорит, что нужно сделать и он выполняет, если это не противоречит воровским понятиям. Откажется и его поставят на правило.

— Но Веня то, каким образом оказался в этой пляске с бубнами? — Спросил Димка.

— А то ты не знаешь, его таланты делавара оказались востребованы блатными. Ранее, он так... химичил помаленьку, однако те его приметили и оценили. А сейчас рассчитывают получить его с потрохами.

Марат недавно от хозяина, где сидел вместе с хахалем Лисы, такая у ней кликуха в блатном мире. Тот хмырь, Кештан, известный в уголовном мире кидала и они в паре с Лисой крупно облапошивали доверчивых граждан по всему Союзу. В лагере он здорово проигрался в карты, а Марат его выручил. Уверен и здесь была подстава, очень уж подлый человечишка — этот вор в законе. В отработку долга пошла подруга и напарница проигравшегося кидалы — Лиса. И теперь она выполняет поручения Марата за кусок хлеба, помогая милому дружку парящемуся на зоне.

— Это все хорошо, но что по долгу? — Не унимался Димон.

— Не торопись, поперед батьки в пекло, — притормозил его брат, — с деньгами считай разобрались.

— Точно, волжанку берет Барон. Цыгане решили сделать своему главному подарок на пятидесятилетие. Вал прислал пять штук — богато у них живут в Магадане, Санек и Миха по три, мы скинулись... Хватает.

Если бы можно было сейчас умереть, я бы это сделал без колебаний, но мне предстоял более сложный процесс — опять встать вровень с этими парнями, моими друзьями. Заслужить их уважение, так как простить, они меня уже простили.

И я впервые, за весь разговор, поднял глаза от пола. Не знаю, что пацаны в них увидели, но Костян одобрительно хмыкнул, Димка расцвел своей доброй улыбкой, а Колян подмигнул и продолжил:

— Дело обстоит таким образом, Федула заберут в лягавку по старому делу и задержат там суток на пятнадцать, минимум. На столько он там им наработает, с гарантией. Мы, на это время, залегаем на матрасы... В Крымских горах и пусть шакалы Марата нас поищут. Законник деньги взял из общака, вместе с тобой потратил на товар, а возврата с наваром все еще нет и на нем повис должок. Будет сейчас, как уж на сковородке вертеться, так ему деньги срочно будут нужны. Поэтому бабки, в счет долга, у тебя возьмут без задержки, товар отойдет Федулу. И после его реализации, он рассчитается с тобой. А Марату будет не до нас, ему придется делать лыжи и от законной власти, и от криминальной.

— И кто такой расклад оформил, — поинтересовался я.

— А ты как думаешь? Кто одним выстрелом убирает конкурента, учит зазнавшегося лопуха, делает должниками всех нас и существенно пополняет общак? — усмехнулся Колян.

— Неужели Федул... — и я замолчал.

— А кто же еще, — подтвердил Костян, — старый волк с крепкими зубами. Акела против Шерхана с шакалами Табаки.

"Никак, Костя стал читать новую книгу сынишке, — подумалось мне, вместе с нахлынувшим чувством облегчения, — все-таки Федул не сука. Гад хитро выделанный, но не подонок".

Уже рано утром, мы были далеко в горах. Подъемы и спуски, спуски и подъемы. Ай-Петри, Роман-Кош, Чатыр-Даг, Кара-Тау, наш поход проходил по самым высоким пикам Крымских гор. Пусть их высота едва превышала полторы тысячи метров и маршрут Димон выбирал оптимальный — мне было очень тяжело. Тяжелее остальных и после ужина я вырубался в своем спальнике, который бросал на любое более-менее подходящее место. Даже, незамеченные мною камни или ветки на месте ночлега, не могли пробудить мне от крепкого сна. А с рассветом опять в путь. Все тяжелые, суицидные мысли вытекали из меня с потом и жиром. Через неделю я стал замечать отстраненное величие окружающих нас древних скал, красоту заката и восхода солнца в горах, непередаваемый вкус воды из горного ключа... А когда мы спустились в поселок Малореченское, по долине одноименной горной речушки, то мне стало казаться, будто в мире нет ничего лучшего этого галечного пляжа, теплого моря, терпкого домашнего вина и конечно, верных друзей рядом.

Это подтвердил вывод Костяна:

— Вот вертимся, чего-то добиваемся, чтобы как у всех и даже лучше, а потом оглянемся вокруг и...

— Точно, что имеем не храним, — согласился Колян, — из нас только Димон возвратился к истокам, так сказать. И это было правдой.

Федул числился кочегаром городской теплосети. Он работал в кочегарке топящей углем и расположенной в подвале жилого дома. Вернее числился там, а подкидывать уголек в топку было кому — для этого хватало малолеток увлеченных уголовной романтикой. Здесь их Федул подкармливал, прилично одевал и забивал безнадзорным пацанам головы баснями о благородных ворах и жестоких судейских. Грел, одним словом, а малые были у него на посылках и для других мелких поручений. Готовые за него в огонь и в воду. Однако от уголовщины он их ограждал, наверное считал, что всему свой срок или каждому срок, в свое время. Работа сутки трое вполне устраивала, как его самого, так и надзирающую за ним милицию. Поэтому, почти все время, он проводил на рынке, где разруливал, по понятиям, множество уголовных дрязг и серьезных претензий возникающих у блатных друг к другу. Что и было ему положено, как смотрящему свободного города Ялты.

Все переговоры и расчеты Федул проводил в бытовке грузчиков, где кроме второго входа со стороны мясного отдела, было еще окно выходящее за пределы рынка. Прыгнули в окно жиганы и уже оказывались вне рынка или выскочили в мясной отдел и смешались с покупателями. Ищи свищи ветра в поле. Я подозревал, что у него была не одна такая переговорная точка.

Федул не наглел и на конфликт с администрацией рынка никогда не нарывался, а потому директор мирился с наименьшим из зол. Как он считал. Милицию такая дислокация смотрящего тоже устраивала, так как стукачей на рынке хватало и потому лягавые полагали, что держат все под контролем. Однако ситуации, где ты знаешь, что я знаю, что он знает... это вряд ли было возможно.

Когда пацанчик лет десяти, дернул меня за рукав и сказал, зыркая глазенками по сторонам:

— Крученный, Федул тебя ждет на рынке. Сейчас.

— Где он там будет?

— Если поторопишься, найдешь его у амбалов.

— Передай, что иду и на тебе на морожку, — и я дал малому монетку полтинника.

Которую тот с достоинством принял и я был уверен, что он не побежит покупать себе мороженное, а принесет все до копеечки в кочегарку, на справедливый дележ. Федул учил их крепко.

Все наши действия были заранее оговорены, поэтому войдя на рынок мы не тратили время зря. Костян пошел к окну выходящему на улицу, Димон и встретивший нас Ленчик отправились в мясной павильон, а мы с Коляном двинули ко входу в бытовку. Где нам преградили путь два быка, а третий остался стоять чуть в стороне.