Звереныш

Кстати сказать, Лаган подумывал о том, чтобы дать плетей и дежурным — они унизили Школу, поддавшись простому мальчишке — плохо учились, раз такое произошло. После раздумий, пришел к выводу, что эти двое заслуживают по три плети каждый.

Того, кто вызвал весь переполох — парня, оскорбившего Щенка решил не наказывать. Во-первых, он и так получил свое — Щенок вырвал ему едва ли не половину щеки, и парень никогда теперь не будет красавцем, а кроме того, у него были сломаны ребра, так, что пришлось вмешаться магу-лекарю.

Щенок внимательно посмотрел на улыбающегося соперника — ему совсем не хотелось бить этого парня. Он был похож на соседа, веселого рыбака, который одним из первых погиб, пытаясь защитить двух сестренок, оказавшихся потом в трюме страшного корабля. Худощавый, светловолосый, голубоглазый — типичный рост. Ничего от врага, от их мерзкого племени, ничего такого, за что можно было бы возненавидеть и убить этого парня.

Противник сделал шаг вперед, и так же улыбаясь, как и раньше, сделал неуловимо быстрое движение и ткнул Щенка куда-то в подреберье, так больно, что в глазах потемнело и затошнило. Адрус не удержался и застонал, вернее замычал, сквозь сжатые зубы, шагнул назад, держась за бок, но парень, еще шире улыбнувшись, догнал его и хлестнул по лицу тыльной стороной ладони, в кровь разбивая губы. Потом последовал удар ногой в голень, онемевшую от боли, потом удар в грудь, едва не остановивший сердце.

Щенок пытался защищаться, остановить удары, увернуться, но они сыпались так часто, так точно, что он ничего не мог с этим поделать. Перед глазами так и стояло лицо соседа, закрывшего грудью двух девчонок, прижавшихся к стене дома...

И только когда очередной удар едва не сломал нос, Звереныш выскочил из подсознания, отодвинув Адруса назад, в прошлое, туда, где счастливая жизнь, где все живы и никого не выставляют на помосте — раздетыми догола, под глумливый шум жадной грязной похотливой толпы.

Звереныш легко уклонился от очередного ленивого, не смертельного, но болезненного удара. Он перехватил руку улыбающегося парня и в мгновение ока улыбка слетела с лица мастера боя — звереныш зажал эту руку так, будто это был не голубоглазый домашний мальчик, а лесной зверь, с железными когтями и стальными мышцами.

Пальцы мальчишки с такой силой сжали тренированные мускулы Лергена, что прорвали плотную ткань и вонзились в плоть, раздирая ее, добираясь до хрупкой человеческой кости, которую можно легко сломать, если приложить к ней определенную силу в определенном месте.

Боец знал это наверняка, и он не допустил перелома — невероятным усилием Лерген вывернулся из рук Звереныша, раздирая кожу, оставляя окровавленные клочья в растопыренных пятернях монстра. Лергена спасла реакция, сила и опыт, полученные за три года ежедневных тренировок, а еще — кое-что иное, чего не было у простых бойцов этого мира, и что нельзя приобрести с помощью тренировок.

Еще доля секунды, и Звереныш добрался бы до горла противника, и тогда — смерть.

Ряды вздохнули, зашумели — даже командиры не смогли прекратить этот шум, как ни старались. Впрочем — не больно-то они и старались, увлеченные поединком. То, что случилось, отлично поняли те, кто прошел через тренировки мастеров, и не поняли те, кто только вчера появился в Школе.

Первые увидели, как забитый, деморализованный, страдающий лот боли парень вдруг, мгновенно, на глазах, превратился в опасного, сильного бойца — не обладающего никакими приемами борьбы, но опасного своей невероятной скоростью, силой, а еще — презрением к боли. Они увидели, как опытный, один из лучших бойцов Школы, едва не погиб, с трудом избежав смерти только лишь потому, что владеет приемами единоборств, неизвестных своему противнику.

Неопытные, "овцы", увидели лишь то, что Щенка вначале избивали, почти забив до смерти, а потом он бросился на врага и схватил того за руку, каким-то образом разодрав ее до крови. И почему так разволновались "старожилы" — непонятно. Ну что такого-то?

Звереныш не стал раздумывать и бросился следом за ускользающим противником, пытаясь поймать его, разорвать на куски. Он получил два страшных удара — в грудь, в живот, но окаменевшие мышцы поглотили энергию ударов, не дав им разбить внутренние органы, сработав как стальная броня.

Лерген бил наповал. Опытный боец, он был напуган тем, что увидел, тем, что ощутил в этом пареньке. В того будто вселился демон, и казалось, убить его невозможно. Чтобы свалить парня, нужно было бить в голову, в переносицу — это Лерген понял уже тогда, когда руки парня обхватили его за пояс.

Мгновение, и тяжеленный, жилистый парень как снаряд летит в ряды учащихся, сметая сразу несколько человек, будто камень, слетевший со склона горы!

Щенок прыгнул следом, уже почти добрался до противника, когда на него навалились сразу несколько человек, схватив за руки, ноги, прижав к земле. Тут же откуда-то нашлась веревка, Зверенышу спутали конечности и он лишь рычал, пуская пену, вращая глазами, как безумный.

— Одержимый! Одержимый! — со страхом повторяли вокруг, и командиры с недоверием качали головой. Такого они не видели никогда.

Лерген, хромая, поднялся с земли, придерживая левую руку, то ли сломанную, то ли вывихнутую во время падения, подошел к Лагану, и тихо сказал, стараясь, чтобы его не услышали остальные:

— Вожак, его нельзя оставлять в живых. Он опасен. Если он таков, еще не пройдя Изменения, что же будет потом?! Я едва не погиб. Ты хотел услышать мое мнение — ты услышал. Хочешь что-то спросить?

— Нет. Я тебя услышал — Лаган кивнул, и сделал знак лекарю — Мастер Дондокс, займись ранеными. Лерген, ты свободен. Лечись. Охрана — Звереныша сюда, на крест! Напоите его. Пусть попьет... Поставить охрану у столба. Сутки, как я уже сказал. И вот что — по три плети вчерашним дежурным за то, что не смогли остановить Звереныша.

— Вожак! — негромко сказал Первый — Его Лерген не смог остановить, что ты хочешь от этих недоученных? Может не стоит — плетей?

— Я принял решение! — голос Лагана сделался холодным, как лед с горной вершины, бросившей тень на Школу (дело к вечеру).

— Вожак! — вмешался Второй — Парня нужно убить, тебе не кажется? Он безумен. Непредсказуем. Я на миг представил себе, что он стоит за плечом Императора, и содрогнулся! А если он на него нападет? Если он нападет на членов императорской семьи? И что тогда будет? Безумие, если оно есть, никуда не уйдет. Оно всегда будет в мозгу, и станет искать себе выход. И когда найдет...полетят наши головы. Но прежде — головы тех, кого мы должны защищать ценой своей жизни. Надеюсь, ты это понимаешь, Вожак. Ты принимаешь решение, но мы даем тебе советы. И ты волен прислушаться к ним, или не прислушаться.

— Волен — серьезно кивнул Лаган — И раз уж вы начали этот разговор здесь, не дожидаясь, когда уединимся в моем кабинете, скажу: парень не прошел Ритуал. Когда пройдет — мы посмотрим, что с ним будет. Если он примет таинство Ритуала — проблема будет решена. Но разбрасываться такими бойцами — это расточительная глупость. Пусть он безумен, но это безумство можно, и нужно пустить на пользу Императору. Не обязательно стоять за плечом Императора. Ради Венценосного можно совершить множество других подвигов. И кстати — рано говорить, может этот парень еще не переживет сутки на кресте, тем более, что только что он получил хорошую трепку!

— Переживет! — уверенно заявил Третий, и усмехнулся — Особенно после того, как ты приказал его напоить водой. Такая скотина как этот звереныш так просто не умирает!

* * *

Теперь тело не просто болело. Оно само было сплошной раной. Все — от головы, до пят — сплошная рана. Щенок жил сейчас на одном упрямстве и ненависти. Другой бы сдался — хватит мучений, хватит бед — уйти, затихнуть, погрузиться в сладкую тьму, и...все. Насовсем — все. Встретиться с мамой, с отцом — ведь они ждут его! Конечно, ждут!

Адрус закрыл глаза, чтобы не видеть ненавистный плац, стену, освещенную кострами, горящими на металлических треножниках, темные фигуры дозорных, прохаживающихся по стене. Ему остро захотелось, чтобы это был сон, кошмар, от которого можно избавиться, глубоко вздохнув, вскочив с лежанки, вытерев холодный пот полотенцем, заботливо оставленным мамой на спинке стула. Кошмарный сон улетучится, оставив после себя чувство облегчения — хорошо, когда ты дома!

Полузабытье накрыло Щенка теплой волной, сразу забылись все горести, исчезла боль, а впереди открылся проход — белое пятно, выход из пещеры, в которой почему-то оказался Адрус.

Щенок стал вдруг легким, как пушинка, и взвихрившимся ветерком его понесло по длинной, узкой пещере к выходу, к светлому пятну, за которым Адруса ждала радость, счастье — он знал это наверняка. Было так хорошо, так славно, так радостно, как никогда в жизни!

Ослепило светом, и Адрус вдруг оказался дома, в большой, светлой кухне, возле окна, за столом, за которым он обедал с отцом и матерью. Родители были уже здесь. Они сидели на стульях с высокими спинками, смотрели на сына и улыбались, будто хотели сказать что-то приятное, что-то такое, что обрадует Адруса. И молчали.

— Почему вы молчите? — удивился Щенок, остановился перед родителями и оглянулся по сторонам — а почему очаг не разожжен? Мы сегодня будем уживать? Честно сказать, я так проголодался, мама! Мама, ты чего молчишь? Папа?

— Мы умерли, сынок — мать посерьезнела, потом снова улыбнулась — Ты не переживай, нам хорошо здесь!

— Нам хорошо! — эхом повторил отец — Держись, сынок. Никто не умирает насовсем. Мы с тобой обязательно встретимся. Обязательно, обещаю. Ты же помнишь — я всегда выполняю свои обещания! Помнишь?

— Помню, папа... — Адрус был растерян. Он не понимал, где находится, почему тут находится, почему отец и мать говорят ему, что умерли. Он забыл ту, другую жизнь, не хотел ее вспоминать. И не хотел возвращаться назад.

— Подойди ко мне — мать встала, и раскрыла объятия. Адрус обнял маму, и вдруг оказалось, что она одного с ним роста!

— Ты вырос, сынок — улыбнулся отец, протянул руку и потрепал Адруса по голове — Лохматый! Как щенок...

При этих словах у Адруса почему-то заболела голова, руки, все тело прошило болью. Он сосредоточился и отбросил боль. Отстранился от матери и обнял отца. Крепкие плечи, могучие, сильные руки...воин! Настоящий воин!

— Сынок, тебе пора возвращаться — отец взял Адруса за плечи, заглянул в глаза, и Щенок вдруг понял — сейчас они расстанутся, и возможно — очень, очень надолго. Может — навсегда

— Сынок, сейчас ты забудешь, что видел нас. Однако, когда придет та минута — вспомни. И не забывай, что ты рост. Ты должен выжить! Должен, во что бы то ни стало! Весь мир будет против тебя, но ты устоишь. Потому что ты мой сын! Наш сын!

— Наш сын! — повторила мать — Помни, ты рост! Свободный человек! И никто не может сделать тебя рабом! А если попытается это сделать — пожалеет! А теперь тебе пора, сын.

— Пора, сынок! — кивнул отец, и легонько подтолкнул Адруса назад, туда, где в стене вдруг появилось черное отверстие. Щенок хотел что-то сказал, крикнуть: "Я не хочу! Я останусь здесь!" Но его закрутило, завертело, как в водовороте, и понесло сквозь тьму, к боли, к страху, к той жизни, которую он не хотел.

* * *

— Живой?

— Живой. Дышит. О! Застонал! Очнулся! Крепкий звереныш...

— Он в глотку не вцепится?

— Бу! Страшно?! Аха-ха-ха! Напугался!

— Дурак! Я серьезно — а вдруг вцепится?! Он Лергена порвал!

— Грузи его на тележку и не дури. Парни, взялись, аккуратно...к лекарю. Поехали! Да не вывалите...на кресте не сдох, а вы об мостовую убьете! Да потише, демоны вас забери!

Грохот окованных железом колес, толчки, скрип двери...

— Так...аккуратно берем... Мастер, куда его?

— На стол кладите. Все, пошли вон отсюда! Пошли, пошли! Натоптали тут, скоты!

— Так дождь же!

— Да вы всегда грязь найдете...вон, вон отсюда, сказал!

Лекарь дождался, когда парни выйдут из лекарской, подошел к Щенку, наклонился над ним и взгляделся в распухшее лицо, испачканное кровью. Постоял, взял руку парня, послушал пульс. Тот был ровным, хотя и слабым. Дондокс удивленно покачал головой, выпятил губы в удивленной гримасе, тихо бросил в пространство:

— Ничего-то мы не знаем! Ни-че-го! Человек — самое неизученное существо в мире! А мы...мы дикари!

— Ты сам с собой разговариваешь, мастер? — раздался голос за спиной, и лекарь вздрогнул, обернулся, покраснел, недовольно фыркнул, глядя Вожаку в невозмутимое лицо:

— Ну сколько раз я тебе говорил — не подкрадывайся! Когда-нибудь мое сердце не выдержит, и я умру прямо тут, у тебя в ногах! И будешь ты искать себе нового лекаря! И замечу — он будет не так силен, как я, и не так всепрощающ! Нет, когда-нибудь я плюну на вашу демонову школу, займусь только своей практикой и забуду как дурной сон дурацкий плац, и ваши каменные рожи!

— Ну чего ты так разбушевался? — миролюбиво сказал Лаган, слегка поджав губы от недовольства таким явным проявлением слабости — Я не думал, что ты меня не услышал. Мне казалось, я так громко топал... Ты лучше скажи — что с парнем? Будет жить, или нет?

— Если вопрос философский — нет, не будет! ЭТО жизнью не назовешь! Жизнь — это совсем другое! Если ты о том — будет ли парень жить некоторое время, до тех пор, пока кто-нибудь его не угрбит на дурацком задании ваших дурацких командиров, то — да, будет. Сейчас я его оживлю, но ему нужно будет хорошенько поесть. До Ритуала осталось всего два дня. Даже меньше. Если он будет слаб — Ритуала не пройдет. Впрочем — этот, скорее всего, пройдет. Поражаюсь его живучести. Тут и взрослый давно бы сдох.

— Ясно — Лаган кивнул и направившись к двери, остановился — Да, живучий парень. Интересно, у него когда-нибудь его мозги встанут на место? Ты ведь понял, что мальчишка так и не вылечился, не вышел из своего безумного режима?

— Может выйдет, а может и нет — равнодушно пожал плечами маг, и подойдя в столику начал раскладывать снадобья — Ты здесь останешься, или уйдешь? Если здесь, пожалуйста, сиди тихо и не мешай.

Дверь скрипнула, выпуская Вожака, Дондокс не обратил на это никакого внимания. Он выложил на ладонь шматок резко пахнущей мази, черпнеув ее из глиняной плошки, и начал натирать ушибы и раны Щенка, не особо заботясь, чтобы сделать это очень уж тщательно.

Зачем слишком заботиться о теле, которое возможно вот-вот погибнет — не во время Ритуала, так позже, во время тренировок, или потом, выполняя задание Императора. Расходный материал — сегодня один, завтра другой. Рабов, слава Создателю, пока хватает. Как и денег в казне.

Закончив растирать мазью, простер руки вперед, положил их на голову паренька и замер, сосредоточиваясь перед колдовством. Оно не отнимало много сил, но концентрация в этом деле совершенно необходима. Иначе вместо пользы можно доставить вред. Фактически — убить.

Через минуту в комнате запахло молниями, заискрило, появилось мерцающее голубоватое сияние, исходившее от рук мага. Процесс пошел.

Глава 4

Вожак открыл тяжелую дверь, украшенную позолотой, шагнул в прохладную полутьму, принюхавшись, улыбнулся. Пахло благовониями, краской, а еще — чем-то печеным, вкусным, от этого запаха рот сразу наполнился слюной.