Но теперь было уже поздно. Авторитет настоятеля был настолько высок, что двигать его можно было только вверх, на один из митрополичьих округов, а это автоматически делало бы владыку Петра одним из соискателей высшей церковной должности, случись что с благостным. Для большинства церковных иерархов худший кошмар было трудно придумать.

Роль Лавры как важнейшего центра духовной жизни росла, или правильнее сказать, восстанавливалась с каждым годом, и в обратной пропорции менялись церковные ассигнования на все, связанное с ней. Дошло до того, что на Лавру повесили и все расходы по содержанию академии и семинарии. Оброк же пользу Патриархии за это время вырос почти вдвое.

Так и рвался владыка Петр между ремонтом окружавших Лавру крепостных стен, подбором преподавателей в семинарию, службами, написанием богословских трудов и бесед со своими многочисленными духовными чадами. Да еще и народ шел со всей России. И хотя монахи в Лавре подобрались в основном под стать своему Владыке, но и он считал своим долгом выслушивать и давать благословение и совет любому паломнику, обратившемуся к нему во время его постоянных хождений по Лавре.

Сегодня его никто не побеспокоил, но это не радовало. Паломники обеспечивали скудный, особенно в это время года, ручеек поступлений в казну Лавры, да и города вокруг нее, жители которого жили достаточно скромно. Летний богатый паломническо-туристический сезон прошел, а потребностей меньше не стало.

От этих невеселых мыслей его оторвал секретарь:

— Владыка, к Вам преосвященный владыка из Киева!

И сразу вслед за этим в кабинет вошел бископ. По понятным причинам дружбы между ними в Киеве особой не было, но такого гостя надо было принимать как положено, и настоятель, встав из-за стола, встретил бископа посреди кабинета. Они трижды обнялись и затем оглядели друг друга. Со стороны это выглядело даже забавно, никогда не скажешь, что перед вами два епископа одной и той же церкви.

Настоятель — высокий и подчеркнуто худой, с заострившимися чертами лица, глубоко запавшими глазами, взгляд которых казалось проникал в самую душу, в бороде и прически преобладает седина, одет в черный подрясник простой ткани, тяжелые осенние ботинки и со скромной панагией с изображением св. Сергия Радонежского. И бископ — тоже очень крупный, но излишне полный, подчеркнуто ухоженный хотя и с дороги, в теплом фиолетовом облачении, с панагией, испускавшей блеск многочисленных драгоценных камней.[Author ID1: at Mon Jul 30 15:04:00 2018 ]

Внешние различия промыслительно отражали и глубокое внутреннее расхождение этих двух персонажей во взглядах на церковь и ее роль в жизни страны. Владыка Петр был твердо уверен, что храм — не место для занятий политикой и, тем более, политиканством и предпочел бы видеть в нем не высших чинов администрации и армии и обладателей толстых кошельков, а искренне верующих людей. Его очень мало занимало их количество, он никогда не гнался за массовостью, ставя на первое место именно веру. [Author ID0: at ]

Бископ же, как мы знаем, напротив, ставил знак равенства между верой и государственной идеологией и приписывал к православию все население страны. И если присутствие в стране иных мировых конфессий он еще как-то терпел, то отсутствие у [Author ID1: at Mon Jul 30 15:04:00 2018 ]значительной [Author ID1: at Tue Jul 31 12:05:00 2018 ]части граждан глубоких[Author ID1: at Mon Jul 30 15:04:00 2018 ] [Author ID1: at Mon Jul 30 15:04:00 2018 ]религиозных взглядов вообще — между нами, [Author ID1: at Mon Jul 30 15:04:00 2018 ] большинство [Author ID1: at Mon Jul 30 15:04:00 2018 ] православного населения принадлежало к категории КВО (крещение-венчание-отпевание) [Author ID1: at Tue Jul 31 12:06:00 2018 ]— воспринималось им почти как личное оскорбление. Насколько он был искренен в своих убеждениях — сказать трудно. В иной исторической реальности про него, скорее всего, сказали бы: колеблется вместе с линией партии. [Author ID1: at Mon Jul 30 15:04:00 2018 ]

— Рад видеть. Не ждали. Что привело Вас к нам? — настоятель пригласил жестом гостя в кресла с прямыми жесткими спинками, не располагавшими к длительному отдыху и попросил секретаря принести бископу чаю с дороги. Последнего не особенно удивило, что чай оказался действительно чашкой пустого, но горячего чая без сдобы и выпечки. Заварка, правда, была отменной.

— Был в Москве по поручению благостного и решил посетить Лавру, — туманно ответил он.

Настоятель не очень поверил. Слишком хорошо он знал своего гостя как абсолютного прагматика, чтобы представить себе, что он вот просто так взял и отправился в такое относительно комфортное паломничество. Все же пара часов от Москвы на автомобиле по ноябрьской погоде — удовольствие очень относительное. Однако, если ему что-то надо — расскажет сам. А если бы хотели собрать какой-то компромат, то действовали бы иначе. Да и не сомневался настоятель, что кое-кто из насельников регулярно информирует Киев о всех происходящих здесь делах.

— Отдохнете с дороги или сразу посмотрите монастырь и академию? Хотите сам все покажу, или сопровождающего дать?

— Да что там отдыхать, дела не ждут. Посмотрю, конечно, очень интересно, как Вы такое хозяйство здесь тянете. Но, откровенно говоря, хотелось бы сначала с Вами один деликатный вопрос обсудить. Если можно, с этого бы и начал. Если, конечно, не отрываю Вас от чего-то сверхважного.

После такого вступления настоятелю не оставалось ничего другого, как предложить гостю выполнить свою миссию, которая, как он полагал, состояла в том, чтобы подготовить его либо к переводу в какую-нибудь заштатную епархию — и хорошо еще если не викарием, либо вообще к предложению подать заявление об отчислении на покой и отправиться в какой-нибудь отдаленный монастырь. Трудно сказать, почему он смотрел на жизнь настолько пессимистично. Может погода навеяла.

Интуиция его, однако, тотально подвела.

Бископ начал издалека. Витиевато порассуждав о роли церкви в современном мире, посетовав на упадок духовности и нравственности в обществе, дав общую — кстати, как отметил про себя настоятель, оригинальную и довольно правильную — оценку положения в церкви со всеми внутренними нестроениями, сомнениями, борющимися между собой течениями, он перешел к главному. Церковь, по его мнению, находилась на грани глубокого кризиса.

С этим настоятель был готов согласиться с тем лишь уточнением, что грань эту церковь уже давно перешла.

Бископ же считал, что кризиса этого еще можно избежать, если правильно понять его природу и найти нужные инструменты. А вот с этим дело плохо, и в первую очередь потому, что в руководстве Патриархии слишком много людей, для которых на первом месте собственное благополучие, а не радение православное.

Чем дальше слушал его настоятель, тем меньше он понимал, что здесь вообще происходит. По всему его прежнему опыту, уж кем-[Author ID1: at Tue Jul 31 12:10:00 2018 ] [Author ID1: at Tue Jul 31 12:10:00 2018 ]кем а церковным реформатором бископ, как говорится, не был ни разу. Такого соглашателя и подхалима еще поискать. Что, совсем приперло или провинился в чем? И что он собственно говоря хочет здесь получить, отпущение грехов или план церковного переворота?

Как выяснилось вскоре, все было намного тривиальнее. Конечно, без очередной церковной чистки не обойтись. Виноватые найдутся и списать на них много чего можно. Но главное — другое. Здоровые силы должны консолидироваться вокруг конкретной личности, для всего народа нужна персона, абсолютный авторитет и глашатай слова Божьего. И нету у церкви другого кандидата на этот пост кроме .... благостного!

Провозгласив имя нынешнего Патриарха бископ на минуту прервался и вопросительно посмотрел на настоятеля. И хотя у того было собственное, несколько отличное мнение по этому вопросу он предпочел промолчать, справедливо ожидая, что это длинное вступление человека, приехавшего к нему специально за три [Author ID1: at Tue Jul 31 12:11:00 2018 ]девять земель, должно бы иметь своей целью какое-то конкретное предложение. Ему в общем-то стало даже любопытно, о чем идет речь, поскольку ни отдаленными епархиями, ни монастырским покоем все это пока ему не грозило.

— Благостного надо поддержать! — торжественно провозгласил бископ, вызвав тем самым у настоятеля опасение, что все сведется к банальному финансовому вымогательству.

"— Нет, — подумал, про себя он, — не та фигура, чтобы ездить побираться. Этому что-нибудь идеологическое подавай".

И он опять недооценил собеседника. Высказанная тем идея носила смешанный — финансово-идеологический характер — и звучала примерно следующим образом.

В традициях русского народа связывать важные события в своей жизни с именами правителей страны или добавлять к именам правителей определения, характеризующие их основные качества или наиболее славные деяния.

Если переложить это на церковную практику, то наиболее значимым личностям из числа глав церкви было бы логично отметиться и войти в историю своими деяниями на ниве служения Богу. И лучше всего если такие деяния приобретают материальное, зримое выражение в виде каких-либо значимых и почитаемых объектов церковного назначения.

"— И что,[Author ID1: at Tue Jul 31 12:12:00 2018 ] и где они придумали построить? — подумал про себя настоятель даже с интересом, забыв на время, в какую копеечку ему и Лавре может встать эта история, — это же должно быть нечто сопоставимое с Храмом Христа Спасителя. Но ведь в Киеве соборов столько, что новодел там явно не прозвучит, а собор в провинции — не тот масштаб. Да и спешат они, а ХСС в общей сложности почти 70 лет строили, а Исакия [Author ID1: at Tue Jul 31 12:12:00 2018 ]-[Author ID1: at Tue Jul 31 12:13:00 2018 ] около [Author ID1: at Tue Jul 31 12:12:00 2018 ]40. А этим-то надо все и сейчас![Author ID1: at Tue Jul 31 12:13:00 2018 ]"

Бископ, как бы угадав его мысли, рассказал, что идея собора рассматривалась, но была отвергнута. Действительно, очевидной потребности в новом соборе в Киеве не ощущалась, в Москве он был, а в Питере и был, и было сложно. Исакий формально принадлежал городским властям с того момента, когда после революции было ликвидировано старое МВД. Можно было бы, конечно, попытаться забрать его, но, во-первых, питерцы даром бы его не отдали, и, во-вторых, содержание собора легло бы тяжелейшим бременем на церковный бюджет. Никакие сборы от служб не могли компенсировать колоссальных расходов на сохранение этого выдающегося памятника архитектуры в кошмарном питерском климате.

Настоятель с пониманием поежился. В списке постоянных расходов Лавры присутствовала регулярная окраска крепостных стен и храмов. Влетало это в хорошую копеечку.[Author ID1: at Tue Jul 31 12:14:00 2018 ]

— Так вот, продолжил бископ, — мы нашли и место получше — кстати, с глубокой символикой, и объект интересный и необычный. Есть идея построить в Херсонесе, на месте крещения святого князя Владимира, его статую!

— И ради этого Вы сюда приехали? — не удержался настоятель, — и причем тут я?

— Вы не поняли, дорогой друг, — почти ласковым шепотом пояснил ему бископ, — это будет СТАТУЯ! Помните Нью-Йорк? Статую Свободы? Так наша должна быть еще выше! Метров 100! И символизм-то какой! Отсюда пошло крещение Киевской Руси — Земли Русской! Самая южная точка нашего государства! Дальше — только мусульманская Турция. Морские ворота страны! А имя, имя-то какое? Владимир! Двойной символ! Представьте себе, плывут пароходы, а их встречает Святой Владимир!

Настоятель восторга собеседника пока не понимал. Он, конечно, помнил, как зовут Верховного гетмана и какое имя носил до пострижения в монахи благостный. Но было в этом что-то ... от идолопоклонства. Из информации о религиозных событиях в мире он знал, что в последние годы возведением гигантских "божественных" статуй увлеклись буддисты и последователи Конфуция. Католики, вроде, тоже где-то там отметились. Но как-то ни святости, ни благочестия в обществе статуи высотой в несколько десятков метров не прибавляли. Тезис о самой южной точке торжества православия его смущал — южнее находилась не только Турция, но Болгария, Греция, Армения и Грузия, не говоря уже про Иерусалим.

Чепуха какая-то. Но уж если захотят обосновать сакральную необходимость такого строительства, то и статую возведут. Про себя он решил воздержаться и от критики, и от участия в этом начинании. Кто знает волю Божью, может она в том и состоит, чтобы они на этом деле сломали себе шею? Людям от этой затеи прямого вреда не будет, а деньги они все равно соберут и потратят.

— А от меня-то Вы чего хотите? — он решил прояснить все до конца.

— Как же, дорогой Владыка, — бископ весь сиял уже от того, что его не развернули сразу — такой вариант он тоже совсем не исключал, — к кому, как ни к Вам, прислушается и церковная, и светская общественность! Сами понимаете, кому-то из киевлян с такой инициативой выступать — не поймут, скажут: подхалимы! А если и не скажут, то точно подумают. А уж Вас-то с Вашей репутацией в подобном никто и никогда не заподозрит.

Дураком выглядеть не хотелось. Но и отказывать такому просителю надо было с умом, так, чтобы и не подкопался. Настоятель задумался.

Бископ понял его колебания несколько превратно.

— Вы не сомневайтесь, благостный такой шаг с Вашей стороны оценит. Думаю, устали Вы уже здесь за столько-то лет. Да и климат этот московский... Тут, кстати, скоро митрополичий округ на Дальнем Востоке образуется, нет ли интереса себя в новом качестве попробовать?

Сам бископ никогда бы на этот Дальний Восток не поехал. Но настоятеля он считал большим чудаком. Такому может и лучше будет подальше от Патриархии. Что он там будет делать на этом Дальнем Востоке в Киеве мало кому[Author ID1: at Tue Jul 31 12:17:00 2018 ]го[Author ID1: at Tue Jul 31 12:17:00 2018 ] интересно[Author ID1: at Tue Jul 31 12:17:00 2018 ]~~овало бы~~[Author ID1: at Tue Jul 31 12:17:00 2018 ].

Настоятель поморщился. За несколько лет, проведенных в Лавре, он как-то уже отвык от этого торгашеского духа и жизни по схеме "ты — мне, я — тебе", а тут его опять к ней вернули. Приняв 20 лет назад монашеский постриг, он одновременно решил для себя, что ни церковной карьеры, ни почестей и славы искать не будет, и все последующие изменения в своей жизни считал промыслом Всевышнего. Так что ни сан митрополита, ни своя даже не епархия, а целый округ его не прельщали. Вернее, он просто не позволял заползти в ум и душу даже в общем-то разумной мысли о том, что расширение сферы его ответственности может пойти на пользу и Церкви, и людям. "Господь устроит" — всерьез думал он про себя. Потуги подкупить его с этой точки зрения выглядели просто жалкими. Не та личность, чтобы продаваться. Цена значения не имела.

Но надо было как-то выбираться из этой дурацкой ситуации. Ссориться с благостным — а это он прислал бископа, сомнений тут и быть не могло — явно не стоило. Как бы к Лавре и ее учебным заведениям каких-нибудь репрессий не применил. С этого станется. И тут настоятеля осенило.