Один год из жизни профессора

Стук в дверь отвлек его от этих мыслей. В Упсале коллеги дали ему пару уроков шведского, но он даже и пытаться не стал. Вокруг Балтийского моря немецкий знали все, а Германов владел этим языком виртуозно.

-Herein!

Впрочем, он мог бы и не напрягаться. Это была Ольга. Узнать ее, правда, было трудно. Как-то она выглядела очень местной. Это касалось как гардероба, так и прически, и почти незаметного макияжа. Высокая, стройная, но ее обычная броская красота, совсем не присущая шведкам, как почти сразу заметил Германов, куда-то ушла. А уж когда Ольга сделала книксен и что-то очень уверенно произнесла по-шведски, сомнений никаких не осталось. Во всяком случае, в толпе ее выделить было невозможно.

— И что это было? — поинтересовался Германов.

— А я уже забыла. А ты должен бы понимать. Они так же, как немцы, очень любят многосложные существительные. Но оставим языкознание. Ты зачем сюда приехал? Будешь соблазнять меня или пойдем знакомиться с местными достопримечательностями?

Конечно, пришлось объяснить Ольге — и весьма цветасто — что основная достопримечательность этого города появилась здесь совсем недавно, затмила все остальное и, к счастью для Германова, позднее вместе с ним переместится в Питер. Так что вышли они из номера не скоро.

Уже темнело. Идти в старый город или Gamla Stan, как уверенно назвала его Ольга, было поздновато, поэтому они прогулялись вокруг Оперы и Парламента и углубились в улочки сравнительно новой — лет 100-150 всего -застройки. Маршрут их выстраивался, казалось бы, хаотично, но когда они собрались наконец пообедать, то Ольга уверенно выбрала совсем небольшой ресторан на почти пустой вечерней улице.

Еду там подавали вкусную, но простую. Их немецкий совсем не смутил хозяина. Вообще все было как-то очень по-домашнему. Минимум посетителей, спиртное на столах у большинства из них было ограничено кружкой-другой пива. Место для семейного времяпрепровождения.

Оба явно устали и Германов предложил вызвать такси, но Ольга попросила его все же дойти еще несколько кварталов до центральной Свейявэген и сесть на такси уже там.

— Так надо, — пояснила она коротко, и Германов понял, что именно в этом ресторанчике они оказались не случайно. Что-то их присутствие здесь для кого-то означало. Но лишних следов оставлять не стоило.

В номере их ждала бутылка шампанского — комплимент от менеджера отеля, и посещения бара и дансинга было решено перенести на следующий день.

Когда утром следующего дня Германов вышел из ванной, он застал Ольгу в его рубашке сидящей у открытого окна. В комнате было мягко говоря прохладно.

— Это ты что делаешь? Надеешься соблазнить короля? Дворец-то напротив.

Она приложила палец к губам и нахмурилась.

— Просто воздухом захотелось подышать. А смущать публику снаружи не хотелось, вот и попользовалась твоей одеждой. Собирайся быстрее, пойдем завтракать, а потом по городу погуляем.

Как-то тоже необычно это выглядело: сидеть перед открытым окном на третьем этаже в мужской рубашке, отметил про себя Германов. Еще один условный знак кому-то?

Завтрак в ресторане Гранд-отеля был обилен. Посидели хорошо. Германов поймал себя на том, что ему уже давно не было так комфортно и спокойно. Ольга не давила на него, понимала многое без слов, а свои желания умела объяснять спокойно и логично. В конце завтрака она так же ненавязчиво напомнила ему, что небольшая прогулка по городу будет более чем уместна. Сам Германов предпочел бы вернуться в номер.

Они обошли залив, присоединились к экскурсии в Королевский дворец и лишний раз потешили чувство национальной гордости. Оба не раз посещали Эрмитаж, а здесь все было хоть и помпезно, но намного скромнее. Одни зеркала, составленные ради экономии на налогах из отдельных частей, чего стоили. Кто бы из русских императоров стал платить налоги в казну за свои зеркала? А шведским приходилось, вот и составляли зеркала из кусков меньшего размера. Посетили Ратушу, побродили по улицам Старого города. Ольга привезла с собой фотоаппарат, и они много фотографировали, не раз меняли пленку. В какой-то момент именно на его узких кривых улочках Ольга вдруг изменилась.

— Нам сюда, — неожиданно сказала она, и без стука открыла старинную деревянную дверь в стене трехэтажного дома без всякой вывески. Она быстро провела Германова по какому-то коридору, они пересекли внутренний двор, спустились в подвал, поднялись из него по другой лестнице — эта гонка продолжалась минут 10 прежде, чем они наконец оказались в каком-то пустом то ли кафе, то ли трактире. В глубине комнаты стоял молодой человек — по виду типичный скандинав, даже с небольшой шкиперской бородкой.

— Знакомься, это — Георгий, мой коллега. Мы должны завтра помочь ему попасть под арест.

— Добрый день. Странные у Вас, на мой взгляд, желания.

— Здравствуйте, профессор. Весьма приятно познакомиться. Поверьте, желания нет совсем, но выхода другого нет. Так что сделаем так...

Изложенный им план показался Германову абсолютно безумным и по детски наивным, но парень явно многого не договаривал. Остаток дня они провели как заправские туристы. Вынырнув из еще какой-то двери в закоулках Старого города, они перекусили в очередном ресторанчике, покатались на небольшом катере, опять долго гуляли и зашли в пару музеев, а вечером долго танцевали, а потом выпивали в баре отеля. Как шепнула потом в постели Ольга:

— Мы с тобой образцовые туристы-любовники. Давай уж выполним программу до конца, чтобы не испытывать разочарования.

И выполнили.

Паром в Турку уходил на следующий день в два часа. Еще утром в номере Ольга молча положила на стол толстую пачку крон и показала на нее Германову глазами. Расплатившись за номер, они завезли на такси вещи в порт в камеру хранения и сдали их по отдельным квитанциям, а затем вернулись в центр города к Королевскому дворцу, где через час должна была начаться церемония развода караула. Зрителей у этого мероприятия всегда было немало, а уж среди приезжих туристов она пользовалась особой популярностью.

Оставшееся до церемонии время Ольга и Германов скоротали в небольшом кафе, выходящем на площадь. Минут за 10 до начала они расплатились, и Германов вышел на улицу. Ольга же зашла в дамскую комнату. Публика постепенно стягивалась к западной стороне дворца и внимание ее было сосредоточено на уже появившихся на площади королевских гвардейцах. Никто и не обратил внимание на то, что из дамской комнаты кафе Ольга вышла совершенно в ином виде: парик сделал ее яркой брюнеткой, а двусторонний плащ сменил цвет со светло-серого на темно-синий. Изменив походку, она как будто даже стала выше ростом, а большие черные очки закрыли почти пол-лица.

Четко следуя полученным накануне инструкциям, Германов подошел к киоскам с сувенирами, вытащил из кармана пальто и смял в руке небольшой бумажный кулек, очень убедительно оглянулся по сторонам, сделал два шага к давно замеченной урне и выбросил в нее ненужную обертку. Затем он опять смешался с публикой, которая все плотнее собиралась вокруг ограждения, рассматривала и живо комментировала перестроения гвардейцев.

Ровно через три минуты урна полыхнула то ли небольшим взрывом, то ли хлопком петарды. Полыхнула громко и ярко. Одновременно в другом конце площади возникла какая-то суета, но напуганная хлопком толпа колыхнулась и смяла начавшееся там движение. Возникла всеобщая суета, кто-то пробивался к центру заварушки, пытаясь рассмотреть, что там происходит, кто-то наоборот пытался покинуть место происшествия. Все, как говорится, смешалось.

В этой суете Германов, опять же четко следуя полученным инструкциям, повернул в первый переулок направо, затем налево, пересек канал и уже через пару минут поймал такси на набережной. Ему казалось, что он успел увидеть, как темно-синий плащ и черный парик Ольги скрылись в соседнем переулке. Он успокаивал себя тем, что ей надо было только завернуть за угол и на секунду выпасть из поля зрения преследователей, чтобы успеть опять кардинально сменить внешность.

"— Господи, чем я занимаюсь! — ученая привычка все анализировать не оставляла его и сейчас, — как в плохом детективе, бегаем по улицам в париках, меняем одежду. Чепуха какая-то. Но чего не сделаешь ради близкого человека."

Такси не спеша продвигалось в сторону порта, а суета и даже паника в центре города нарастала. Германов был готов поклясться, что между сиренами полицейских машин он слышал даже несколько револьверных выстрелов. Шофер включил радио, но сообщений о происшествии в центре города пока не было.

В порту особых мер безопасности Германов не заметил. Он получил свой багаж, прошел паспортный и таможенный контроль. Он был готов предъявить служащим таможни несколько пар вязаных шведских носков, купленных для жены и детей. Под ними в чемодане помещалась еще пара пакетов с женским вещами в упаковке дорогих магазинов — эта таким образом Ольга замаскировала свой скромный багаж, сдав в камеру хранения чемодан, в который для веса было положено два телефонных справочника. Сверху в чемодане Дьяконова лежал номер газеты "Дагенс нюхетер" третьего дня с репортажем о конференции в Уппсале, где парой строк упоминалось и его выступление. Фотоаппарат и десяток отснятых пленок он вез в саквояже вместе с научной литературой, набросками и записями с конференции. Такие пассажиры не могли заинтересовать таможенников по определению.

В каюту к Дьяконову Ольга ворвалась буквально за пять минут до отхода.

— Кажется получилось. Как они на него бросились, ты бы видел. А он вырвался и вскочил в какой-то подъезд. Еще минут 10 должен был от них убегать, скинув материалы по дороге им под ноги.

— А ты? Я, когда увидел, что творится в городе, испугался, что они перекроют все дороги в порт.

— Думаю, они так и сделали вскоре после твоего отъезда. На машине меня уже бы перехватили. Но там в пяти минутах ходьбы центральный вокзал. Я села в пригородный поезд, отъехала три остановки, а оттуда у меня уже была заказана машина до порта.

— То есть все?

— Думаю, что еще нет. Остается остановка в Мариехамне. Вполне возможно, что у полиции там будет просто приказ проверить и обыскать всех пассажиров.

— И что делать?

— Как что? Разбирай постель немедленно. Паспорта у нас на разные фамилии. Тут всем все сразу ясно станет. Посмеются и уйдут. Так что время до Аландов проводим в постели. Кстати, у меня еще один парик есть. Останусь блондинкой, но прическа короче. Ты как на это смотришь?

Остановка парома, следовавшего по маршруту Стокгольм-Турку, на Аландских островах в этот раз продолжалась на час дольше, чем обычно. Полиции поручили внимательно проверить пассажиров, но поскольку поручение исходило от военной контрразведки, весьма далекой от текущей полицейской работы, то сформулировано оно было невнятно, а приметы подозреваемых вообще отсутствовали. Подведя итоги осмотра, законопослушные шведские полицейские констатировали, что восточные соседи вовсю используют эту паромную линию для решения своих личных проблем. Из ста с небольшим кают парома пассажиры десяти, причем наиболее комфортабельных, имели разные фамилии. Но законом это не запрещено, а туризм — важная сфера экономики. Это полицейские знали твердо и на прощание пожелали всем путешественникам счастливого пути.

Так что после Аландов путешественники перебрались в ресторан. Как ни странно, от постели оба уже устали.

Опрокинули по рюмке молча.

— А что там все-таки было в толпе? Я так ничего и не видел.

— Он якобы передавал мне пакет. Они вели его от риксдага, он там работал. Именно сегодня документы — подлинные, заметь — могли теоретически попасть в его руки. И попали. Он извернулся и сумел вынести их на улицу. Но мне отдать не успел. Я убежала. Его половили со стрельбой и поймали, документы вернули. Они все герои — предотвратили важнейшую утечку. Родная Швеция может спать спокойно.

— А на самом деле?

— Фотокопии у тебя в саквояже. Он у тебя где?

— Да вот, как ты и сказала, сюда с собой притащил, ногу с него не убираю.

— Лучше на колени поставь, мне спокойнее будет.

— Хочешь — забери.

— Нет. В Турку. Когда наши встретят. Все же местная полиция ищет женщину, а не мужчину.

Так оно и произошло. У трапа в Турку их ждал симпатичный молодой человек на штатской машине. Очень быстро они оказались на огороженной части территории Центрального госпиталя флота, в небольшом домике, где Ольга и оказавшийся на поверку лейтенантом молодой человек почти трясущимися руками извлекли из саквояжа Германова все кассеты с пленками. После этого они стремительно выпроводили Германова, которого та же машина доставила на вокзал к поезду на Хельсинки. Путешествие завершалось.

Глава восьмая

В родном университете Германова встречали как триумфатора. Его стокгольмское интервью корреспонденту "Вестей Санкт-Петербурга" пришлось на момент абсолютного политического затишья. Для подавляющего большинства читателей факт проведения в Упсале — сосед, а не знаете, кстати, где это? — какой-то там то ли научной, то ли политической международной конференции был абсолютно не известен и малоинтересен, а тут вдруг оказалось, что наши там очень даже неплохо выступили и, кажется, даже чего-то добились. Проправительственная пресса, как водится, слегка напустила туману — надо же как-то поддерживать престиж страны, а, значит, и власти.

Ректор принимал многочисленные поздравления и от коллег из Академии, и из МИДа, и просто от знакомых. При этом он не забывал скромно упомянуть, что в силу занятости сам-то он принять приглашение не смог, но его воспитанник — большие надежды подает, большие, но и внимания постоянно требует немалого — сумел весьма удачно представить европейской общественности — и не менее! — его известные взгляды на европейскую ситуацию. Был даже звонок из Канцелярии Канцлера. Там, правда, пока в оценках были довольно скупы и попросили прислать для более подробного изучения тезисы выступления Германова.

Так что в целом акции Германова в университете существенно подросли. Довольны были его действиями в Стокгольме и под аркой. Ольга, которая покинула его в Турку вместе с загадочным флотским лейтенантом, телефонировала ему на Фонтанку через пару дней после его возвращения и иносказательно передала искреннюю благодарность своего руководства. Пообещала появиться днями.

Профессор воспринял ее отсутствие довольно спокойно, понимая, что в отличие от него его подруге и партнерше по столь богатым приключениям в Стокгольме предстоит в ближайшие дни извести не один лист бумаги. Да и устными вопросами наверняка замучают коллеги. Он вдруг подумал про себя, что впервые произнес это слово без той внутренней иронии, которую он вкладывал в него ранее.

Как раз на эту пару дней ему хватило общения с коллегами, рассказов о конференции и красотах Стокгольма — профессору приходилось особенно осторожно рассказывать о нем жене и детям, и самых срочных дел на кафедре.

Вечером третьего дня по возвращении он, наконец, смог заняться у себя на Фонтанке тем, что даже в наиболее острые минуты стокгольмских приключений, не оставляло его мысли. Он сидел за столом, буквально заваленным всем, что было у него в личной библиотеке и на кафедре по Версальскому договору. Сборники документов конференции, тома воспоминаний членов французской и британских делегаций, монографии. Германских и русских источников было по понятным причинам меньше.