Звёздная пыль... На сапогах!

У нас тоже не все было гладко — один из кораблей сел на двух парашютах из трех, два экипажа не справились с управлением и спускались по баллистической траектории. Отделались синей мордой лица и люлями от генерала Каманина.

Теперь и я готовился к полету. Кто будет третьим пока не решено — да и не сильно важно, летим не на несколько месяцев. Как все новички, а Юру тоже можно таким считать, как это его не раздражает — всего дней на десять, экспедиция посещения.

Подготовка подходила к концу, и тут наступило давно ожидаемое нами событие. Только соперники из-за океана совсем не рады были.

Двадцатого ноября тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года мечта, миллионолетняя мечта еще древнего, но смотрящего в Небо питекантропа начала осуществлятся... Проткнув надвигающийся снежный буран, 'Атлант' утащил на орбиту ракетный блок 'Бурлак'. Двадцать второго ноября, с погодной задержкой в сутки, стартовал экипаж Первой Лунной. Спустя три дня Олег Макаров и Алексей Леонов первыми из всех людей в мире увидели обратную сторону Луны. Еще через четыре дня все печатные издания на планете было трудно отличить друг от друга. Везде на первой странице была фотография Земли.

Восхода Земли...

— — — — — — — — — —

Девять минут.

Просто девять минут, мелочь в жизни. Эти минуты на моей памяти меняли судьбы многих, купивших их за деньги или за власть — сенаторов, шейхов, замминистров... Те, кто прожил эти минуты, становится другим человеком.

Но, эти минуты любят других — идущих к ним с чистым сердцем. Девять минут делят людей. И, как трудно, успеть на эти минуты жизни!

Девять минут.

До и после. Жаль, эти минуты не доступны большинству в мире. Как было бы проще.

Девять минут до Неба.

И, как долог путь к этим минутам.

'По заключению экзаменационной комиссии, экипаж номер одиннадцать готов к полету. Все задачи выполнены на отлично. Поздравляю Вас, товарищи!'

'Комиссия Главкосмоса постановляет. Назначить основным экипаж в составе — командир корабля летчик-испытатель Гагарин Юрий Алексеевич. Бортинженер корабля Бугров Владимир Евграфович. Космонавт-исследователь Голованов Ярослав Кириллович'.

Мы стояли и ждали решения, как в детстве оценки в школе. Дублеры конечно обиделись, а зря. Вы будете следующими!

Домик космонавтов, привычный только для Юры. Тревожный сон. Утро.

Автобус везет нас по заснеженной степи, приостановился.

— Ну, не будем с собой забирать ненужное.

Потаял от нас снег возле колес автобуса, так, немножко.

На площадке было чисто, тяжело переступая ногами, шли к лифту, подъехала машина.

Главный... Обнял каждого, и сказал простое — 'Вернись!'.

Лифт поднимал нас к свинцовому февральскому небу.

Тут, сквозь случайный разрыв в дымке, показалась мечта — в пятнадцати километрах от нас на стартовые площадки вывозили новые носители. Один уже стоял как стопятиметровая башня, второй только поднимался на транспортере. Это уже не просто макеты, летные образцы. Удачи... Какой маленькой казалась нам наша ракета теперь. Да это не важно — размер роли не играет, главное успех. Заняли свои места, пошел отсчет.

Окончился.

'-Главная... Отрыв!!!'

Я получил свои минуты...

Летим.

Там, внизу — работа кипит. А мы, просто лежим и ждем. Бегут цифры на панели, все хорошо...

Отлетели в стороны боковушки первой ступени, порядок.

Бегут цифры, бегут. Отстрелилась вторая ступень, центральный блок. Работают двигатели нового образца, еще малоопробованные водородники. А потом наступила тишина.

Сотни тонн топлива сгорели, разогнав нас до скорости в почти двадцать девять тысяч километров в час.

И девять минут совершили свой бег. Все.

Доложили на Землю, 'вниз'. С радостными улыбками начали отстегиваться от ложементов, ох зря! Одно дело, тренировки, чуть совсем невесомость... Тут дооольше, намного. Мы с Юрой летали по отсекам не отпуская из рук пакета. Да-да, именно. А вот первому в истории журналисту-космонавту было все хорошо, аж завидно!

Но вид нашей матери-планеты примирил всех... Командир даже повторил свои слова шестилетней давности.

— Красота... Какая красота!!!

По совету института Медико-биологических проблем, который все называли 'институтом лунатиков', стыковка должна была состоятся не ранее суток с момента старта. И эти сутки мы не тратили зря — все свободное время любовались. Нехотя оторвавшись от иллюминатора, ввел параметры в бортовой компьютер.

Мы пристегнулись, двигатель по полученным от железки данным загудел. Два часа до сближения прошли как миг, в конце было видно наш небесный форпост. Юра сердито согнал нас в кресла, сам приготовился управлять стыковкой. Я закинул данные последней коррекции, еще раз на пару секунд включился маршевый двигатель, Ярик все снимал. Через четыре минуты раздалось клацанье стыковочного узла...

В боковом окошке дернулась и замерла солнечная батарея станции. Приехали!

Некоторые вещи не стоит докладывать на Землю. Например, как мы отмечали прибытие. Генерал может не понять коньяк на орбите... А может он знает и не возражает? Мы точно не знаем, рисковать не хотим!

Всего за год на орбите получилась хорошая такая станция, не хуже 'Салютов' и даже 'Мира' моего времени. Центральная бочка была проста и сурова, ничего ценного и лишнего. Впрочем, замена готовилась. А вся спецтехника стыковалась в маленьких модулях к любому из десятка стыковочных узлов. Самым любимым и посещаемым был отсек с перспективной замкнутой системой жизнеобеспечения.

Там росла трава... Зеленая-зеленая, всех видов. Вкривь и вкось пшеница раскидывала колоски, огурцам было параллельно на невесомость. Хорошо, арбуз никто не догадался впихнуть!

Это меня убедило окончательно — хоть и можно сделать чисто техническую систему жизнеобеспечения, но жизнь экипажа она не обеспечит. Психологическую и моральную.

Всегда, уходя в даль, человек берет с собой кусочек Родины. Пусть даже это кустик мяты...

Эти десять дней очень многое мне дали, в понимании людей и вещей. Юрка все порывался порулить, но командир станции, товарищ Егоров, как врач дал ему пилюлей.

Ярик снимал нас всех, снимал все, два раза в день отправлял на Землю теле и радиорепортажи. Вот только его самого пришлось заставлять сфотографироваться, каждый раз.

Самым потрясающим впечатлением оказался первый выход в открытый космос. Шипение уходящего остатка атмосферы, открытие люка, толчок ногой и...

Бездна, бескрайнее пространство вокруг тебя, в первые секунды первобытный ужас охватывает все сознание. На солнечной стороне звезд не видно, только черная пустота. Зато наша прекрасная планета сияет, какая Земля красивая! Просто неописуемо... В бытовом отсеке мы привезли пару скафандров нового образца, с встроенной системой передвижения. Достаточно прикрепить к ранцу пару баллончиков концентрированной перекиси, повернуть защелки — и двадцать восемь микродюз готовы к работе. Естественно такую опасную жидкость мы везли снаружи корабля, в промежутке между бытовкой и спускачем как раз крепления грузовые. Кроме баллонов отцепили упрятаную в чехол фиговину, пристегнули фалы и полетели. Пусть и на привязи, но ощущение полета, управляемого легким движением руки — такое неописуемое наслаждение! До нас систему СПК в разных вариантах испытывали, с разными отзывами. От простого "пистолета" до специальных навесных ранцев. Но в этот раз кажется удалось получить сочетание удобства и простоты. Так что дотащили мы ящик до цели спокойно, ни разу не задев торчащие детали станции. Приставили к уже подготовленной площадке на одном из служебных отсеков, закрутили крепления. И после нажатия кнопки хитрая механика развернула двадцатиметровую решетчатую ферму. Ура! Космическая инженерия весьма хитрая штука, каждый грамм массы ценен. А так же объем, который можно впихнуть под обтекатель ракеты. Сборно-раздвижные ферменные конструкции пригодятся сильно. К тому же следующая экспедиция посещения притащит сварочный аппарат, будут пытать ферму дополнтельно.

— — — — — — — — — —

А в день возвращения домой нам пришлось еще одну процедуру обеспечить. От станции отстыковали один из целевых модулей, остатками топлива дал он первый импульс на снижение орбиты. Отделились мы от станции, попрощавшись с экипажем, пошли следом на расстоянии в два десятка километров, смотрим.

'Готовность... Есть поражение цели!'

Блок, уже отработавший двигателями тормозной импульс, падал в океан. А тут его напоследок достали.

Далекий силуэт вспух облаком истекающих газов, ракета 'космос-космос' разорвалась совсем рядом. И поражающие элементы воткнулись в корпус. Уже не так весело снимал это Ярослав, да и мне было не по себе.

'Готовность... Пять секунд!'

Рядом с бедным блоком мелькнули две искорки, уткнулись — все. Куча ошметков разлетелась в стороны, готовая сгореть в атмосфере.

— Есть поражение цели... — мрачно сказал я. Зачем нам показали эти учения?

— — — — — — — — — —

Вот я и возвращаюсь домой. Перегрузка вдавила в ложемент, цифры мелькали перед глазами — а их надо вовремя сказать! Иначе пилот не сможет нас провести через огненный ад атмосферы. Но долгие тренировки сыграли свою роль, вот утихло пламя за окном, перегрузка тоже. Затрепыхали стабилизирующие парашюты, выползли вытяжные. И, наконец, раскрылись три купола основного. Опять пожали друг другу руки, цифры высоты бежали к нулю... ШШШБУМ, сказали двигатели обеспечения мягкой посадки.

Мы дома.

Теперь уже к нам выпрыгивали из вертолетов товарищи поисковой бригады, поворачивали в еще горячем спускаемом аппарате, открывали люк. Вовремя! Наш корабль решил испытать свой экипаж, остановившись в положении 'ноги вверх'. И висели мы на ремнях бесконечные полчаса, пока нас не спасли.

Мммм... Какое вкусное яблоко! Легкий ветерок мел поземку по степи, укутанные в теплые пледы сидели мы как короли, под вспышками фотокамер.

Все понимали — такое внимание к заурядному полету имеет только одно объяснение — наш Командир. Самый Первый вернулся в Небо. А мы так, для декорации.

Эту неправильную мысль Юра начал искоренять еще до старта, но всем журналистам не объяснишь. Особенно зарубежным, падким на всякие сенсации. После некоторых высказываний, Министерство Иностранных дел проявило себя во всей красе — именитые газеты платили миллионные штрафы за грязновоняющие статьи. Буржуи, посчитав расходы и прибыль от нездоровых сенсаций, засунули языки своих писак в подобающее место.

После нашего возвращения остался я один на полигоне, по должности. Вместе с многими важными товарищами осмотрел новый носитель. Неописуемо! Просто Башня. Стоя у подножия, чувствуешь себя мухой... Вот только, как она будет дело делать?

Самое слабое место это первая ступень, почти две трети веса и столько же потенциальных проблем. Вторая и третья ступень уже летают, под названием 'Атлант-1'.

Но первая... Так и не удалось создать надежный сверхмощный двигатель, пришлось обходится тем что есть. Двадцать четыре сопла стошестидесятитонной тяги. Конечно, каждый двигатель проверяется, прожигается и снова проверяется перед установкой. Четыре рулевых движка в своих треугольных отсеках служат еще и креплением решеток атмосферных стабилизаторов. Но как этот оркестр вместе будет работать, пока никто не знает.

Кстати, после окончания финальной производственной развесовки первой ступени осталось почти десять тонн свободной массы, в основном от аналогового компа управления полетом. Не знаю, кому пришла в голову идея — в донной части ступени появились парашютные отсеки. Какая многоразовость? Даже под куполами, махину весом в сотни тонн посадить мягко невозможно. Просто для получения опыта, и отработавших свое двигателей.

Оказалось, еще не летавший носитель решили показать не только космонавтам. Опять шкура неубитого медведя! Спецрейсом прилетела делегация одной веселой страны, изобретательницы шампанского.

За день до парадного представления сбежал с космодрома. Да, возможный союзник, да генерал Де Голль. Меня это не касается! Но ТАССу опять пришлось объявлять.

' Двадцать третьего февраля, носитель 'Атлант'...'

По всем радио и телеканалам шел репортаж. Маленький драндулет спустился по трапу с посадочной ступени, развернулся и поддержал репортаж.

'Кооперация двух Великих держав, идущих по пути социалистического развития...'

'Выдающиеся достижения ракетной техники...'

Да, вид был хорош. Французская электроника с нашим железом давала отличную картинку. Посадочная ступень, отработавшая на все сто процентов, красовалась на телеэкранах всего мира. Особенно красиво смотрелись следы колес в первозданном грунте!

Спустя пару месяцев я пришел в обычный магазин игрушек, вышел оттуда в полном шоке и с здоровенным пакетом в руках.

Даже не думал, что пару моих слов так поддержат. Может, тут играли роль личные взаимоотношения, // потом// но результат был, еще какой.

Да, подарок на день рожденья сыну одной девушки из медицинской команды Центра подготовки оттягивал мне руку. Не знаю, кто плюнул на секретность, там было все. Даже модель орбитальной станции со всеми модулями. И, с анонсом выпуска моделей вслед за реальными изменениям. Я спросил, в шутку — 'Атлант-3' когда будет?

Ответ меня привел в транс — ' Как полетит...'

— — — — — — — — — — —

А жизнь продолжалась, летали ракеты.

Наша страна одна из самых северных государств на планете — и Луна никогда над нами не пролетает, плоскость орбиты проходит южней. Ну а так как летаем не на фантастических "гравицапах" то надо точно рассчитать момент старта, так называемое "стартовое окно". И этот день настал.

Девятого марта шестьдесят восьмого года наш верный Ил-18, заботливо раскрашенный эмблемами "Главкосмоса" останoвился на полосе аэродрома, стихли турбины, под утихающий шум винтов дружно полезли на свежий воздух.

эх, хороша погодка! Еще лежит снег — но ярко светит Солнышко, звенит капель... Совсем скоро степь покроется невообразимо прекрасным цветочным ковром — обожаю весну.

Тут же пересели в вертолет — космодром большой, дороги после долгой зимы стали "таяматоканава" и трястись лень. Через несколько минут кружили над стодвенадцатой площадкой. Некислая такая площадочка — размером с небольшой город, жилой микрорайон из пятитажек в наличии. И стояли огромные, невообразимо-прекрасные, соперничающие высотой с небоскребами снежно-белые стрелы!

На стартовом столе 112Б торчал в гордом одиночестве 1МТ, технологический макет. Почти настоящая ракета, даже запустить можно — но смысл? Долго на нем отрабатывали все технические детали будущих стартов, находили недоработки и исправляли на собираемых летных ракетах. И внизу видно ползущий сразу по двум железнодорожным колеям установщик. Сегодня макет снимут и увезут в специальный ангар.

Гордо на втором столе красовалась машинка под литерой 1Л, первая летная. Стосоракаметровая башня обслуживания нежно обнимала птицу руками-площадками, сверху, с крановой стрелы на талях спускались к головному обтекателю инженеры — в крайний раз проверить систему аварийного спасения.