Операция "Муравьиный бог"

— Да нет... — Мила отрицательно покачала головой, — травма, по заключению врачей была пустяковой. Да и череп у этого урода боксерский... такого и палкой-то не сразу убьешь. Почти не сомневаюсь, что и остальные отморозки, которые на тебя... на нас напали, тоже уже на пути в Верхнюю Тундру.

— Подожди... Откуда... Откуда ты все это... Ты вообще кто такая? Из ФСБ что ли?

— Слушай... — оборвала его Мила, — ты можешь не перебивать, хотя бы пять минут?! А то я уже начинаю сомневаться в своем выборе! Кто я такая, это пока не важно! Можешь называть меня агент Смит, или майор Пронин или еще как-нибудь, как тебе нравится.

Никита покорно умолк.

— Так вот, — продолжила она, — Как ты знаешь, в вашем городишке сейчас развивается... орудует, крайне опасный... мнэ-э... скажем так, преступник. Ну, эти серийные убийства подростков... Слыхал наверное?

Никита молча кивнул.

— Наш Наблюдатель, работал по этому делу. Но, к сожалению, непостижимым пока для нас образом, сам попал в орбиту действий этих...э-э...сил. Очевидно, он что-то почувствовал, может даже знал, что за ним слежка. Он собрал самые дорогие для него вещи вот в эту сумку и отнес ее на вокзал, в камеру хранения, которую мы используем для обмена. Как мы видим, от слежки оторваться он не сумел и на обратном пути погиб. Поскольку лишних Наблюдателей у нас нет, нам срочно... почему узнаешь позже... нам срочно понадобился новый Наблюдатель. Где его взять в такой короткий срок? Мы использовали интернет... сейчас это практикуется.

— Сайт знакомств... — выдохнул Никита, — Вы залезли на сайт знакомств.

— Почему бы и нет, — кивнула ему Мила, — У вас, кстати, довольно представительный сайт знакомств — тридцать тысяч мужских анкет. В основном конечно разные извращенцы, но все равно покопаться есть в чем. Самое главное быстро! После того как были отсеяны все малолетки, семейные любители промискуитета и просто тупые дебилы, осталось что-то около пары сотен анкет, им и были разосланы письма с предложением знакомства. Предпочтение, понятное дело, оказывалось тем анкетам, где были указаны номера ICQ. Оперативность, сам понимаешь. Кто-то не прореагировал на предложение, кто-то отреагировал не так... в нашем распоряжении остались пятеро. Далее право выбора было предоставлено мне...

— Ты что, со всеми спала?! — окрысился Никита.

— Нет, малыш! — кокетливо улыбнулась ему Мила, — Только с тобой. Ты, кстати, был последним, пятым... я уже начала отчаиваться... Короче, ты наверное уже понял, к чему я все это рассказываю? Ты прошел предварительную проверку. Тесты показали, что ты подходишь. Поэтому, я уполномочена предложить тебе вакансию Наблюдателя... и вот это, — она показала на черную сумку.

— Что там? — голос у Никиты от волнения осип.

— Согласие, малыш, согласие!

— Что я должен буду делать? И на фиг мне все это надо?

— Делать ты будешь то же, что и предыдущий Наблюдатель, то есть наблюдать! Следить чтоб в городе не размножались... Короче за порядком следить. А для чего это тебе нужно? А нужно тебе это, вот для чего: во-первых, ты получишь куда большие финансовые возможности по сравнению с теми, что ты имеешь сейчас. Значительные. Ты попросту не будешь нуждаться в деньгах! Как тебе? Оклад ведь у ученых небольшой, правда? А во-вторых, ты получишь и другие возможности, о которых ты и мечтать не мог в самых смелых мечтах! Ну как, согласен?

— Ты что, меня вербуешь? — Никита яростно потер подбородок, — А если я не справлюсь? Да я же не знаю об этом ничего... этому где-то учиться, наверное, надо?

— Ну, мясо, как ты выражаешься, у тебя в голове есть... парень не глупый! Чему-то тебя научат... в крайнем случае помогут. Да и возможности, которые ты получишь, позволят тебе решить любую задачу. Так как?

— И что? Мне что-то подписать кровью?

— На хрена мне твоя кровь? Я тебе дам ручку. Не так уж это и важно, скорее дань традиции, но для порядка надо. Вот этот документик подпиши, — она протянула ему свернутый вдвое лист. Прочитай, конечно, если желаешь...

Никита развернул лист на столе. Вверху бумаги в золотом круге стилизованную белую латинскую букву Р (почему-то он сразу понял, что это именно латинская П, а не русская Р) перечеркивали два серпа, один черный, другой красный. По внешней окружности золотого круга шли какие-то мелкие иероглифы. Молотков только со звездочками не хватает. Что это за китайский герб? Ниже эмблемы шла крупная надпись на латыни, под ней, помельче, опять же иероглифы и ниже еще мельче, по-русски значилось: "СЛУЖБА КАРАНТИНА".

"Что за бред! — подумал Никита, — Какая еще Служба карантина? Может это сон? Я сплю?". Он начал читать текст под эмблемой, там оказывается уже было впечатано его ФИО, и от его имени написано, что становясь Наблюдателем (именно так, с большой буквы), он обязуется исполнять... не разглашать... и прочая бюрократическая писанина. Довольно малоосмысленной была эта бумажка. В тексте присутствовали лишь общие фразы, а о том что именно он должен исполнять и чего ни в коем случае нельзя разглашать, не говорилось не слова. Внимание Никиты привлек последний абзац, в котором он предупреждался, что: "Измена делу организации, либо выдача доверенных указанному выше лицу тайн, повлекут за собой справедливое и неизбежное наказание". О самом наказании, в духе всего документа, ничего не сообщалось.

— А что за наказание такое мне тут предусмотрено? — обернулся он к терпеливо ожидающей его Миле.

— Да, собственно, наказание состоит в лишении всего того, что дадут. Но знаешь, на моей памяти никогда такого не было... это скорее так... формальность.

— Лишат и на счетчик поставят? Странный какой-то договор, — пожал плечами Никита, — Обязуюсь делать то, не знаю что... Накажут тем не знаю чем. А может меня заставят пожирать христианских младенцев? Что вы на это выразите, госпожа китайский шпион?

— Китайский... Грамотей — это японские иероглифы. Сюда смотри! — ноготь Милы уперся во вторую строчку текста, которую Никита упустил из внимания, там говорилось, что договор сохраняет силу в течение семи дней с момента подписания.

— Понял? Семь дней! За этот срок ты полностью войдешь в курс дел. Если что-то не будет устраивать, откажешься. Тебя всего лишат, но это будет не страшно, так как привыкнуть не успеешь. Ясно?

— А если не откажусь?

— Тогда договор станет бессрочным.

— Что, до пенсии? — пошутил Никита.

— До смерти! — голос Милы остался серьезным.

Никита еще раз пожал плечами.

— Ладно, давай свою ручку. Подпишу! Только я все равно ничего не понимаю... Китайский... э-э, пардон, японский? цирк на выезде, какой-то...

Он взял протянутую ему Милой ручку, задумчиво покрутил ее в руках, потом решился, снял колпачок и поставил свою подпись.

— Вот и чудненько! — Мила приняла у него листок, — Теперь можешь отдыхать до завтра. Сейчас я отвезу тебя домой, а завтра произведем прием в организацию.

— Прими-ите меня в партию... — проблеял Никита и поинтересовался. — Отвезешь? На машине, что ли?

— Ты поразительно догадлив, мой юный друг! Именно на машине, а не телеге или скажем дрезине.

— Постой... но ты ведь выпила... Не боишься гаишников?

— Нет. Не боюсь, — отрезала Мила, — скоро и ты их не будешь бояться! Давай быстренько собирайся.

* * *

**

Запись в дневнике Никиты

Я фигею дорогая редакция! Я больше скажу! Мне двадцать восемь лет, и я ох...ю! Сегодня на меня напали, потом спасали, потом кормили-поили, потом сообщили такую хрень, что я...(см. выше). Короче план по моим опасениям, о котором я писал ранее, выполнен с опережением графика на тысячу процентов.

Скажу я вам, дорогие мои дети, никогда не заговаривайте на улицах с незнакомыми красивыми девушками, а то вам будет как мне сейчас! Сходил, называется, за хлебушком! Оказывается, что когда вам тычут под ребро ножичком, перед этим стукнув, скажем так под дыхло, ощущения еще те! Адреналину хватает... и в космос лететь не надо, как пресыщенному космическому туристу Денису Тито. Кстати, может и хорошо, что от боли ничего не соображал, а то б обгадился еще, чего доброго. Зато девчонка покатала на черном "бумере". Перед тем загадочно завалив одного из придурков, того самого, который с ножичком баловался и ругался непристойно. Пальнули в нас конечно и чуть в лепешку мы не разбились, но счастливо спаслись и вот я опять с вами, зайцы мои рогатые!

Потом Мила погнала такую пургу, что у меня чуть уши в трубочку не свернулись... дескать есть какая-то загадочная тайная организация, которую она представляет и предложила мне вступить в ее ряды. Я даже лобик хотел ей пощупать — не перегрелась ли. Но не стал. Вспомнил, что таких нервных беспокоить вредно, для их и главное, для своего, здоровья. Она мне дала какую-то лягушачью бумажку с красивой чекухой, очевидно призванную подтвердить, правдивость ее слов. Я ее подписал, по вышеуказанным причинам... Не кровью, дорогие мои, не кровью...Сам не знаю — чего подписал... видимо, вспомнил ее фокусы с телекинезом и с тем уродом. Мила отвезла меня, но не до самого дома, а до Сеятеля, велев далее добираться самостоятельно, а добравшись сидеть в жилище и никуда оттуда не высовываться до ее приезда. Сумку, которая, типа теперь моя, что характерно, не отдала. На этот раз она была на облезлой серой девятке. Спрашивать где она ее взяла, я даже не стал... с ее-то способностями вскрывать любые замки... Очевидно данные способности и повышают финансовые возможности, работающих на ее организацию субъектов. Сейчас я пью водку, запиваю ее пивом, и в прострации медленно кружу по комнате. А также медленно...(см.выше). Хоть бы заснуть, господи!

Глава 3

22 июля, среда.

Горькая соль на губах. Сил нет плыть, сил нет держаться на воде. Тяжелые волны тянут вниз, толкают в плечи. Толчки, толчки, волны тяжелого сна, глаза не разлепляются, организм ныряет обратно в сон... Опять толчки — просто какой-то шторм... Один глаз с трудом удается приоткрыть:

Мила убрала руки с его плеч и поморщилась.

— Ну и запашок! Ерш хлебал?... Куда! — она поймала попытавшегося повернуться на другой бок Никиту за плечо, — Просыпайся, я сказала!

Тон Милы ничего хорошего не предвещал. Никита открыл второй глаз.

— Надо было водку у тебя отобрать... пивом бы обошелся...нервы у него, понимаешь!

— Фиг тебе! — Никита вяло потянулся и сунул руку за диван, где стояла бутылка с остатками водки.

Ничего там не было. Пошарил рукой, посмотрел — точно нет! Вот черт...Он обернулся к Миле. Та, ехидно улыбаясь, выставила вперед две фиги:

— А тебе две!

— Ты что ли убрала? Отдай!

В ответ она только отрицательно качнула головой.

— Слушай, ты мне, собственно, кто? Жена?! Расхозяйничалась! Давай говорю!

Насмешливо поднятая бровь:

— Вот жена и будет давать!

— Ну, я сейчас поднимусь и сам найду!

— Лежать! — Мила сделала движение рукой и Никиту словно железным рельсом прижало к дивану. — Успокоился, быстренько! Успокоился?

— У-успокоился... — с трудом выдавил Никита. Рельс исчез. Ощупав на всякий случай ребра, Никита, кряхтя, приподнялся и сел.

В щель между небрежно задернутыми шторами с трудом пробивалось солнце. Кружащиеся на свету пылинки вызывали странные реакции — безудержно першило в горле, начали слезиться глаза. Никита с трудом осознал, что это вчерашний стресс дает о себе знать, и жалобно протянул:

— Слу-ушай, ну будь человеком...ну грамм сто...ну это антигуманно, в конце концов!

Мила пожала плечами:

— А я не человек. Гуманность — это не ко мне.

— Не человек она!.. А кто?

— Истинная! Ладно, об этом немного позже. А сейчас мы тебя подлечим!

— Истинная кто? Истинная стерва?

— Помолчи, дуралей! Вот ты — ученый? Ученый чему?

— Это существительное такое есть в русском языке!

— Вот и "истинная", тоже существительное. Полежи спокойно, сейчас станет полегче.

Она просто присела рядом с ним на диван и замолчала. Через несколько минут, Никита с удивлением обнаружил, что муть, хаосом заполнявшая похмельный мозг, начинает оседать, мысли становятся ясными, возвращается логика суждений. Проявления тошноты и головной боли, также быстро ослабевали. В какой-то момент Никита почувствовал, что он практически здоров. Сильное похмелье превратилось в легкое недосыпание, а злость на Милу — в сексуальное влечение к ней. Так и тянуло, погладить ее обнаженную, покрытую золотистым загаром ногу, однако он не решался.

— Ну что? — обратилась к нему Мила, — Полегчало?

— Так ты еще и народный целитель? Слушай...— смущенно замялся Никита, затем решившись таки, положил ладонь на ее гладкую коленку — может... ну... может мы...это?

— Нет не "это"! — отрезала Мила, — Прутики быстренько убрал! Если выздоровел, сейчас займемся делом!

* * *

На журнальном столике перед Никитой, лежали вещи которые Мила выложила из злополучной сумки. Вещей было три. Собственно лэптоп, тонкий черный браслет и черный же шар, размером с теннисный мяч.

— Ну что, готов? — поинтересовалась Мила.

— Смотря к чему, — отозвался Никита.

Мила взяла со столика браслет и протянула ему:

— Быстренько надевай на левую лапу!

— Зачем? Что это?

— Терпение! Сейчас тебе все расскажут... ну бери же, тормоз ты мой!

Никита взял браслет и повертел его в руках. Браслет был легкий, с гладкой поверхностью из какого-то непонятного материала. Во всяком случае, не из металла, так как был теплый на ощупь.

— А бусики стеклянные ты мне не принесла? Ну, или там зеркальце и колокольчик в нос? — ехидно спросил Никита, но Мила смотрела на него серьезно. Пожав плечами, он просунул левую ладонь в черное кольцо. Браслет был явно великоват и свободно болтался на запястье.

— Это пока, — сказала Мила увидев его недоуменный взгляд, — потом подгонится. Так! Теперь бери в ту же руку шар и ложись поудобней. Смелее, смелее!

Шар был словно из черного обсидиана. Его поверхность просвечивала на доли миллиметра и там чуть заметно мерцали серебристые искры.

— Так! — продолжала командовать Мила, — Голову клади на подушку. Ну двигайся, двигайся... разлегся... мне сесть надо.

Она устроилась рядом Никитой, взяла его левую руку с зажатым в ней шаром себе на колени и, положив сверху свои ладони, замерла. Никита ощущал идиотизм ситуации, но постарался не хихикать. Несколько секунд ничего не происходило, затем ладонь Никиты почувствовала тепло исходящее от шара. Послышался треск, похожий на звук разрываемой газеты, и Никита внезапно очутился в кромешной темноте... перед глазами поплыли круги.

Белая вспышка! Никита зажмурился. Когда он осторожно приоткрыл глаза, оказалось что он полулежит на мягком кресле, в маленькой, едва освещенной комнате — стены в полумраке были почти не видны. Напротив стояло еще одно кресло — пустое. Никита приподнялся. Спинка кресла последовала за его спиной, но обратно уже не пускала. Он огляделся. Ничего примечательного. Кроме двух кресел никакой другой мебели в комнате не было. Откуда шел свет — тоже было не понятно. Босыми ногами Никита ощущал что-то, похожее на густой мягкий ковер. Он наклонился, потрогал рукой — действительно напоминает ворс ковра. Еще раз осмотрелся и понял, что окон и дверей в комнате нет. Как же он сюда попал? Чертовщина какая-то! Может это гипноз? "Брошен Ялту гипнозом Воланда"? Или обман зрения? Двери наверняка есть, просто без косяков и точно вписываются в дверной проем... Встать и проверить, проведя рукой по стенкам, он не успел: внезапно в стене напротив, словно подтверждая его догадки, вспыхнул белый прямоугольник — открылась дверь извне. Никита поморщился и прикрыл глаза ладонью. Свет уменьшился, в проеме возник темный силуэт. Невнятная высокая фигура в мешковатом балахоне шагнула в комнату и светлый прямоугольник за ним тут же пропал, как и не было. Человек (а может и не человек вовсе) молча подошел к креслу напротив Никиты и сел в него. Никита попытался разглядеть лицо — но в тени большого капюшона его совершенно не было видно. "Как в кино, где все злодеи стараются сделать тайну из своего лица, то маску наденут, то капюшоном прикроются" — раздражился Никита, тем самым немножко отогнав страх. Впрочем, через секунду он понял — что страха никакого нет.