— Не, тот самый, из Зазеркалья, поверь мне, маленькая. Чего я Брандашмыгов не знаю? У Бармаглота, вообще-то, огонь в пасти — легко идентифицируется, — быстро и понятно объяснил Янкель.

— А я тоже как-то раз пробирался в тех местах, — дополнил рассказ Янкеля Кос. — Натурально, встречаю Брандашмыга, все как в книжке — злопастный исполин, рымит, все дела. Пристает ко всем проходящим и выпрашивает адресок Янкеля. А зачем — не говорит. Я-то, конечно, сообразил сразу, что меж вами какая-то обида — с чего бы Брандашмыгу вообще о тебе знать? И сказал, что знать не знаю никакого Янкеля, а вот Мара не сдержалась — сдала тебя с потрохами, жалкий докторишка. Страшный ведь он, Брандашмыг, испугалась напарница. Так что жди вскоре.

Все опять посмеялись, но уже невесело. Шутки Коса всегда выходили недобрыми. Такими вещами шутить — Бога гневить. Если вредное и злое существо, живущее в ментале, обиженное человеком, узнает, как добраться до обидчика — бессонница обеспечена. А то и смерть во сне, если враг особенно силен. И не спасут таблетки и микстуры. Только полная коррекция характера, чтобы запутать существо.

Наутро жизнь распорядилась по-своему.

— Сейчас я вас удивлю, — заявил Мезенцев, узрев троицу, явившуюся за заданием. — Посмотрите-ка.

Он протянул им три прозрачных пластиковых файла, в которых виднелись какие-то бумаги.

— Знакомьтесь. Никифоров Илья Сергеевич. Народный депутат, банкир, меценат, любимец детей и женщин. В недавнем прошлом — простой преподаватель труда в общеобразовательной московской школе. Бывший неудачник, а ныне — баловень судьбы, живое воплощение Кайроса, современная аватара Ганеши. А если по простому, то обычный козлина, решивший, что его услуги стоят слишком дорого, чтобы размениваться на всяких неудачников. Все было бы банально, если бы не некоторые частности. Поглядите документы.

На первой странице была помещена фотография и имелась краткая биография депутата, состоявшая из двух ярковыраженных частей. В первой Илья Сергеевич, симпатичный блондин с грустными, даже виноватыми глазами, был добрым человеком, получившим среднеспециальное образование в индустриальном колледже города Новосибирска и посвятившим всего себя недоходному и неблагодарному занятию — посеванию в неокрепшие умы доброго и вечного. Во второй части своей жизни господин Никифоров представал перед наблюдателем очень пробивным политиком, всего лишь за пять лет выросшим из никому неизвестного районного депутата в значимую фигуру международной политики. Никифоров сказал то, Никифоров опроверг се, Никифоров заявил, Никифоров объявил — такими заголовками пестрели вырезанные из газет статейки. И газетки были как на подбор: "Коммерсант", "Фигаро", "Таймс" — совсем не заводские малотиражки.

— Этот мерзавец хорошо подготовился и сумел убедить еще нескольких бывших членов Клуба — всего около десятка — оказать ему поддержку, — командор продолжал вводить в курс дела новую команду. — Этими людьми мы занимаемся уже давно, и постепенно становилось ясно, кто стоит во главе заговорщиков. Вчера все прояснилось, но свободных людей у меня не много. По мере высвобождения других команд к вам на помощь будут привлекаться дополнительные люди, но начинать вам придется в одиночку. Дело очень серьезное и оставлять Никифорова без наказания никак нельзя — иначе вся концепция Клуба рассыплется. Ведь выходит так, что внутри Клуба завелась фракция, решившая, что они умнее всех, решившая, что может пользоваться Клубом по своему усмотрению и ничего не давать взамен? Так дела не делаются. Мамонтов в ярости. Подступиться к нашему депутату очень непросто. Охрана, государственная поддержка, деньги, власть — все эти инструменты в его руках. Такого еще не было!

— А что за нас? — спросил Вит.

— За нас — опыт, ресурсы верных членов Клуба, ваши сноровка и знания. Уже этого достаточно. Бюджет операции предположительно составит пятьдесят миллионов долларов, время — полгода. Не делайте такие глаза, мы с вами знаем, что вы справитесь. Вас этому учили. Но не только по этой причине. Ведь есть и еще кое-что. Как в той сказке — мы знаем, где у Кощея яйцо. По крайней мере, приблизительно. Вы начнете обычную процедуру банкротства этой гниды, а команда Коса сегодня же отправится в ментал и поищет уязвимые места Никифорова, о которых он сам успел позабыть.

— Уже легче, — вздохнул Вит. — Так мы пойдем?

— Да! Конечно, гвардейцы! Знакомьтесь с подробностями дела и завтра представьте мне нормальный план действий. Успехов вам!

Они вышли из кабинета командора и молча добрались до конференц-зала.

Заварив по большой чашке кофе, уселись в кресла и занялись изучением жизни политика.

Шуршала бумага, слышались частые глотки, скрипел Машечкин карандаш — она выписывала для себя памятку с самой интересной информацией, чего никогда не делала в прежней жизни, полагаясь на память.

Через полчаса Аскольд потянулся, зевнул и заявил:

— А ведь мужик-то неплохой! На детские дома деньги дает, законы правильные в Думу тащит, в футбол вон играет с дворовой шпаной. Наших целый десяток из задницы вытащил. Чего вдруг взбеленился? Не понимаю.

— Н-дя-а, — протянула Кузя. — Даже жалко. Такой миленький зайчик.

— Интересно, мы все думали, что нам придется убирать с доски только злодеев? Ведь Клуб — начинание вроде как насквозь благородное? Странно было бы, если б он тащил наверх всякую мразь, — сказал Карпухин.

— Чего-то такого я ждал, — усмехнулся Вит. — Думаю, это какая-то хитрая подстава.

— Зачем? — в два голоса спросили компаньоны.

— Подумайте сами — нам доверили немало такого, о чем обычные люди не догадываются. Как нас удержать? Как точно знать, что мы будем верны? Только практической проверкой лояльности. И для этого нам подсовывают вот этого плюшевого медвежонка, который у любого нормального человека способен вызвать только симпатию. И предлагают превратить его жизнь в ад только на основании обвинения в нелояльности Клубу. Нас ставят в позу пьющей лошади, и ждут какой инстинкт победит — сочувствие к хорошему человеку или же верность Клубу? Подумайте сами!

— Похоже на то, — первой согласилась Кузя. — И что же нам делать?

— Думаю! — буркнул в ответ Вит и пошел за еще одной чашкой кофе.

— Это нехорошо — обижать хороших, — пробормотал Карпухин.

— Выбора, один черт, нет! — Вит вернулся в недобром расположении духа. — Несколько детских домов останутся без спонсора, если Мамонтов не найдет того, кто продолжит дела Никифорова. Какие-то нужные законы не будут приняты. Да и плевать. Он ведь знал, чем ему это грозит? Знал и все равно пошел против Клуба. С одной стороны — с нас взятки гладки, ведь он сам вызвал на себя неприятности, а с другой — совесть истерзает. И еще я не пойму — почему он решил соскочить? Что произошло, что этот добряга отказался помогать другим? Не знаю...

Все трое глубоко задумались.

— А может, и нет никакого Никифорова? — высказал догадку Карп. — Сколько живу, ни разу не встречал такого няшку-депутата.

— А много ты вообще депутатов встречал? — кисло поинтересовался Вит.

— Не очень, — покачал головой Аскольд. — Вообще ни одного. Но таких лапушек среди них нет — к гадалке не ходи. Посмотрите, ведь это сплошные знаки!

— Какие еще знаки? — Машечке стало интересно.

— Как ты задолбал своими знаками! — Вит отвернулся в сторону.

— Да простые знаки: первое задание, ответственное, на которое некого послать, кроме нас — разве это не знак? Депутат-ясно солнышко, которого нужно обидеть — разве это не знак?! Поверьте мне — как только мы нарисуем план, задание отменят! Что им нужно? Проверить нашу решимость, наши умения, наше желание работать — и эта история с депутатом годится тютелька в тютельку! Поэтому составляем самый жесткий план и мы в шоколаде!

— А если нет? Если ты опять неправильно прочитал знаки?

— Да как так-то? Как нет? — нахмурил брови Карп. — Все сходится!

— Да вот так! Нет и все. А вдруг вся история — правда, депутат — голубь мира, командор — циничный мерзавец и от нас требует быть такими же! Не задумывался об этом?

— Стоп, мальчики, — вскочила Машечка. — Мне кажется, вы куда-то не туда свернули. От нас хотят план? Давайте его составим. Захотят, чтобы мы его реализовали — посмотрим на депутата поближе. Как там в теории? Если кто-то тебе нравится, но он твой враг, помни только самые плохие его черты.

— Это в какой такой теории? — засмеялся Вит. — Теория Машечки?

— Да какая разница! Главное — это работает!

— Точно, работает, — поддержал ее Карп и напел гнусным скрипящим голосом, отчаянно фальшивя:

— Назовем кокетливую — шлюхой,

Скажем про веселую — под мухой,

Пухленькая — скоро лопнет с жиру,

Щедрую перекрестим в транжиру.

Машечка поддержала его со второй строчки тоненьким голоском.

— Мудрецы, елки, — оборвал музицирование Вит. — Давайте план составлять, время не будет ждать, пока мы настроимся должным образом.

Через час сантименты исчезли окончательно: у охотников появилась дичь, которую нужно было загнать в силки, и азарт преследователей отменил все моральные терзания по поводу душевных качеств невезучего депутата. А в том, что отныне он стал очень невезучим — ни у кого из троицы сомнений уже не было.

Никифоров — вскоре это стало ясно — долго готовился к бунту. Лично сам он ничем не управлял, всюду загодя рассадил неглупых людей, в чьей верности не сомневался. Помощью Клуба не пользовался уже лет пять — видимо привыкал к самостоятельности. Ухватить его за что-то было крайне сложно. Уязвимых для внешнего воздействия мест почти не осталось.

Первым опустил руки Вит:

— Я не знаю, как взять этого медведя, — устало произнес он. — Не понимаю я этих бизнесов-шмизнесов. Смотрю в книгу, вижу фигу. Только в сон тянет.

Ему никто не ответил, но еще через полчаса Машечка, учившаяся в прежней жизни на экономиста, задумчиво теребя губу, протянула:

— Стра-а-анно. Удивительная настойчивость.

— Ты тоже это заметила? — подмигнул ей ушлый Карпухин.

— Зачем он так настойчиво лезет в этот ГОК? Четыре попытки взять под контроль. Неудачное поглощение, рейдерство, подкуп членов Совета Директоров — полный букет.

— Элементарно, Ватсон! Посмотри на структуру его империи. Банк, страховая компания, химический завод, металлургический комбинат, транспортная компания. Чего-то не хватает. Это знак! Приобретя этот горнообогатительный комбинат, он становится совершенно независимым от внешних поставщиков. Это второй знак! Его настойчивость в желании обладать ГОКом — третий знак! А сбыт обеспечивается уникальностью выпускаемой продукции. Раз-два — и он в дамках! Предлагаю за это место его и прихватить!

— Но почему именно этот ГОК? — Машечка потянулась к ноутбуку, чтобы посмотреть документацию по комбинату. — Он же маленький.

— Это самое рентабельное в отрасли предприятие. И это тоже знак. Если Никифоров будет забирать с него сырье по себестоимости, то итоговая прибыль его продукции вырастет очень существенно. Посмотри еще на транспортное плечо — совсем малое. И объемы производства такие, словно он специально заточен под хозяйство нашего депутата. Я почти уверен, что при Советском Союзе эти предприятия работали в одной связке. К тому же у Никифорова точно не хватит денег и сил приобрести что-то большее. Да и конкуренты не позволят — на больших россыпях сидят очень большие дяди.

— Подождите-подождите, — вмешался Вит. — О чем вы вообще говорите?

— О, командир, какой ты нудный! — поморщился Аскольд. — Ладно, слушай. Нашему депутату для полного счастья в жизни не хватает сущей малости — вот этого ГОКа. И если ему его так хочется, то почему бы нам его ему не дать? Пусть съест и подавится.

— Хорошо, пусть подавится, я согласный. Но почему прежде у него все срывалось?

— Потому что он неудачник, — в два голоса ответили Кузя с Карпом и громко захохотали.

— Не понял, — не разделил их оптимизма Хлебосолов. — А с чего вы взяли, что у вас... у нас получится приобрести этот комбинат для перепродажи его депутату?

— А вот это уже совсем просто! — совсем развеселился Карп. — Интерес к ГОКу депутат стал проявлять четыре года назад — уже после того как сам добровольно разорвал связи с Клубом. И ему никто не помогал овладеть желанным. А нам будут помогать. Я даже думаю, что на этом можно заработать хорошие деньги.

Вит задумчиво осмотрел компаньона, потом сказал:

— Знаешь, вот гляжу на тебя частенько и соображаю себе: неправильный ты человек, Карп, совсем неправильный. Вроде дурень дурнем и в голове перья куриные пополам с песком, а... — он махнул рукой. — Давайте считать, если уж ничего проще не выходит.

Они проработали до самого вечера. Консультировались с психологами, юристами, экономистами — по телефону, скайпу и живьем. Сто раз уточняли малозначительные детали, определили необходимые персоналии, подсчитали требуемые ресурсы. Еще часа два Кузя переписывала состоявшийся план в красивый файл со схемами, таблицами и рисунками — как учили в университете составлять бизнес-планы.

— Здорово, — заключил Вит, пробежав по распечатанным листам глазами. — Если сработает, то нам нужно выдать премии.

— Не вам, а мне, — с гадостной ухмылкой уточнил Карпухин. — Ну и Кузе немножко. А вот вам, командир, только в том случае, если вы удачно все организуете. Ты, Вит, конечно, красава, но не нужно примазываться к чужой славе.

— Я вот что думаю, — сказала Машечка, узрев, как наливаются кровью глаза Хлебосолова. — Ребят, а ведь нам уже не нужен никакой Клуб чтобы стать успешными. Мы уже другие. У меня даже моя обычная сомняга куда-то делась.

— Погодим делать такие мощные выводы на основании не сделанных дел, хорошо? — Вит счел разумным прекратить разговор. — Сегодня нужно спать.

Утром план был представлен Мезенцеву, получил одобрение и был запущен в дело. К большому неудовольствию всех троих составление плана не оказалось проверкой — сделав один шаг, они должны были сделать и второй.

Глава 7. Первое испытание.

Никифоров перемещался на двухлетнем Bentley Mulsanne. Быстрая тяжелая машина, вызвавшая неконтролируемый поток жидкой слюны из уголка рта Вита, пронеслась мимо гвардейцев, разметав уложенную прическу Машечки.

— Машину я бы потом себе бы взял с большим удовольствием, — заявил Вит. — Там под капотом литров пять-шесть, не меньше! Жалко, что придется убить такого зверя.

— Размечтался! — хихикнула Кузя. Она вынула из сумочки зеркальце, посмотрела в него на свои растрепанные волосы и сказала: — Я уже ненавижу этого гада! Так и убила бы!

— Цыц, коротышка! Это не наши методы. Все помнят, что кому делать?

— Да, — ответили Виту товарищи.

— Тогда — за дело!

Никифоровский водитель через раз заправлял машину на одной и той же АЗС, стоящей на полпути между жилищем и офисом депутата. И приучил к этому месту хозяина. Илья Сергеевич сам иногда, по выходным, когда хотелось расслабиться, брал "свою ласточку", и ездил на ней по веселым заведениям. Сильно не напивался, но за машиной совершенно не следил — бросал ее с открытыми дверями возле клуба, забывал в ней спящих девиц, парковался как придется, чем на следующее утро вызывал в своем водителе вспышки бешенства, но небольшая премия купировала эти приступы и все текло как раньше. Эта привычная депутату АЗС стала первой целью Карпухина. Он устроился на заправку и целую неделю самозабвенно вкалывал от зари до зари, наполняя чьи-то топливные баки, протирая стекла и подкачивая колеса. Целью была машина Никифорова.