— Надо рану обработать, Андрей Ильич приказал как следует осмотреть. Освещения никакого, видит он уже не важно, вот и просил поглядеть, нет ли воспаления!

— Смотрите, чего уж там! — Кивнул со вздохом я, и повернулся спиной к Светланке.

Да, присохшие бинты, это что-то! Фурацелинчику, да хотя бы соляной раствор, что ли придумали! Бля, как же больно-то. Заорать не получилось, во рту было одеяло. Зубы думал, сломаю, так сжал, что аж в глазах потемнело. Потом вспомнил наказ тренера, болит рука, ударься ногой. Выплюнул одеяло и закусил губу. По подбородку потекла теплая струйка, во рту появился вкус крови. Бля, ну что у меня все с перебором-то выходит. Чуть губу не откусил, аж забыл, что мне бинты отрывают.

Внезапно раздавшийся знакомый голос, заставил вынырнуть из мыслей о вечном.

— Командир, звал?

— Саня, ты? — Хрипло выдохнул я.

— Ага, ты как? — голос Зимина был чуток настороженным.

— Да как видишь, гансам не пожелаешь! Как ребята?

— Да ничего, раны нам почистили, замотали, кому надо было. Все отдыхают. Я связался с Ленинградом, нам повезло!

— Чего такое? — Встрепенулся я.

— Наш генерал там! — Загадочно произнес Саня.

— Да ладно, и чего?

— Сначала матерился, когда я про тебя рассказал, потом успокоился и велел ждать машину!

— Вот увидишь, сам прибежит! Любит он на меня поорать, особенно в медсанбате!

— Ну, не равнодушен он к тебе, что поделаешь?

— Это точно! ААА! — Заорал я.

— Ты чего, охренел что ли, командир? Я же чуть головой потолок не проткнул. — Зимин подпрыгнул от моего внезапного вскрика.

— Твою мать, Зимин, вали на хрен отсюда. Придет машина, доложишь, — прошипел я от дикой боли, резанувшей по телу тупой бритвой. Чего там сделало мое солнышко, не знаю, но боль была страшная!

— Товарищ санинструктор, я вас напугал? — девушка стояла в сторонке, боясь, приблизится ко мне. — Извините, не сдержался.

— Это вы меня простите, безрукую! — Всхлипнула девица.

— Да вы что, Светлана, вы же мне эту дырку не делали, не вините себя! Уж кому-кому, но не вам себя виноватой считать.

— Я продолжу? — Чуть уверенней спросила Света.

— Давайте, — Я снова закусил прокушенную губу.

Дальше было легче, видно боль была оттого, что Света оторвала последний слой бинта. Теперь она чем-то смазывала рану. Еще чуток потерпел, когда чистила, но так, уже без потери сознания. Раньше меня всегда вырубало от этого.

— Почти все, смажу сейчас царапины, и сделаю укол!

Я лежал и тупо ждал, когда она закончит, хотелось быстрее лечь на спину, и увидеть ее лицо. Вот наконец она разрешила мне это сделать, предварительно вынув шприц из моей многострадальной задницы.

— Давно вы на фронте, Светлана?

— Третий месяц уже. — Тяжело вздохнув ответила та.

— Не страшно? Войнища-то какая идет! Мертвые, крови море целое!

— Страшно было дома, здесь легче!

— Да? — удивился я, — а где дом-то у вас?

— Ленинградская я! Такое у нас зимой было, словами не передать!

— Бывал я у вас, осенью, уже тогда тяжко было. Как зиму пережили, даже не представляю!

— Вы служили в Ленинграде? — Как-то радостно спросила Светлана.

— Лечился, в госпитале лежал. Точнее сбежал оттуда, как только смог. Потом немного пожил, пока рана зажила, и опять на фронт.

— А я в институт поступила, после школы. Год проучилась, война началась.

— Кем хотите стать? Если не секрет.

— Учителем, хочу детей маленьких учить! Работала в школе, а зимой школу закрыли, холодно очень было, и есть нечего. Много детей умерло, некому стало в школу ходить.

— А на фронт как попали, студентов вроде не берут?

— Я за водой ходила, вернулась, а в дом бомба попала. Вся семья погибла в один миг, — у девушки выступили слезы, — я и попросилась добровольцем.

— Простите, не хотел причинить вам боль. — Спохватился я.

— Да я привыкла уже, ничего. Здесь и вспоминать некогда.

— Светлана, давайте на ты, если не возражаете?

— Давайте, не возражаю, — улыбнувшись, ответила мне сероглазка.

— Меня Сергеем звать, вас я знаю, Светлана!

— Очень приятно, а вы товарищ лейтенант из разведки?

— Света! — я с упреком взглянул на нее.

— Извини, Сергей, ты разведчик? — Стесняясь, повторила она.

— Считай, что так! Извини, большего не могу сказать.

— Я понимаю, военная тайна! — Важно кивнула девушка.

— Ага, боец невидимого фронта я. Но ты никому не говори! — Шутливо прошептал я.

Света засмеялась, вскинула руку в пионерском приветствии.

— Честное пионерское, — она была очень серьезна.

— Да брось ты! Расскажи лучше, потери большие в вашем полку?

— Хватает, но меньше стало. Лекарства появляться стали, бинты есть всегда. Раньше говорят, стирали по несколько раз. Даже простых тряпок не было. Тяжелых сразу в Ленинград везут. Нормально, жить можно!

— Жить без войны нужно! Вот дадим Гитлеру по ушам, и заживем!

— Долго еще, наверное, воевать, вон у них солдат сколько!

— Ничего, потихоньку всех в землю загоним. Они и так уже трясутся от страха.

С наружи послышались голоса, Света выскочила из палатки. А в нее шагнул какой-то майор. Ан нет! Нашивку на рукаве не разглядел. Батальонный комиссар! Странно, чего это он в старых нашивках кстати? Как павлин размалеванный. Вроде приказом усатого, все эти украшения упразднили, а тут ходит такой гусь!

— Товарищ лейтенант, я проверил документы у ваших бойцов, какие-то они у вас странные!

— Товарищ батальонный комиссар, я думал уже разобрались с этим. За нами должны скоро приехать. Старший майор государственной безопасности Истомин, предоставит вам все нужные документы. Вам же наверняка известно, что разведчики уходят на задание или с липовыми, или вообще без документов.

— У вас все-таки имеются хоть какие-нибудь документы?

— Только те, что у меня нашли. Естественно, что они ненастоящие. — У меня на лице, во всю разыгрывалось недовольство. Чего за херня? Вроде Зимин все уладил, откуда вылез этот хмырь?

— К какому полку вы приписаны? Ваши люди мне соврали, каждый назвал разные!

— Конечно, а как они скажут одинаковые, ведь мы не сговаривались! Вот если бы немцы к вам под видом наших разведчиков пришли, то да. У этих всегда все документы сделаны как надо, не придерешься!

— Так кто же вы такие? — Комиссар явно лез не в свое дело, проявляя излишнюю инициативу, но придется отвечать.

— Я лейтенант государственной безопасности Новиков. Моя группа, не приписана ни к одной дивизии или армии. Мы подчиняемся непосредственно комиссару второго ранга Судоплатову. Старший майор ГБ Истомин, наш непосредственный куратор. Находились в тылу врага, по особому заданию ставки. — Все это я вывалил на комиссара залпом. По ходу моей речи, он бледнел, краснел, часто моргал. Под конец у него даже глаз задергался! Комиссар молчал, я ничего добавлять не торопился. Вдруг, как-то странно махнув рукой, комиссар рванул на выход, даже не попрощавшись.

— Товарищ комиссар, надеюсь, моих людей сейчас же отпустят. — Знаю уже этих уставников и служак, наверняка всех, даже раненых уже заарестовал! Откинув полог палатки, комиссар остановился и обернувшись кивнул, не глядя на меня. Видимо я угадал.

Минут через десять, примчался Зимин. На щеке была свежая ссадина, а под глазом наливался синяк.

— О как, Саня, да вас одних не оставишь! — Засмеялся я.

— Да отстань, — в сердцах сжал кулаки Зимин, — тут бля замполиты охреневшие какие-то!

— Знаю все уже! Только от меня вылетел.

— Ты чего, в репу ему завинтил? — Охренев прошипел Саня.

— Чего я, самоубийца что ли? Давил он, ну пришлось рассказать кто мы, и откуда. Убежал, даже не попрощавшись.

— Истомин теперь тебя сожрет! Легенды придумывали ведь специально!

— Так хер ли в ваших легендах, вы не договорились о номере части, или полка?

— Да как-то упустили. — Пристыжено опустил голову Зимин.

— Конспираторы хреновы! Попался чуть более въедливый особист, и все! Хвосты вам прижал, а вы и поплыли! Ладно, обошлось вроде. Скольких положили-то хоть?

— Семерых! Но их там взвод был, чуть стрелять не начали, пришлось сдаться. Ведь не немцы же, всерьез-то мы не били. Так, покидали тихонько, без усердия.

— Вас сильно покалечили?

— У Вано кровотечение открылось, Деду руку сломали. Толяну похоже пару ребер!

— Ни хрена себе, теперь этому комиссару точно от Истомина достанется. Причем я подскажу ему специально, сука, садист какой попался! Ущерба больше чем от фрицев. Я теперь его во вредительстве обвиню. Группа выведена из строя по причине излишней бдительности, и тупости какого-то хмыря! Кто ему звание-то такое навесил! Стоп! Саня, а он местный, или как?

— Да ни хрена, приперлись откуда-то на полуторке. Я, перед тем как к тебе зайти, у врача твоего спросил, он их раньше не видел. — Растерянно произнес Зимин.

— У тебя ствол с собой? — Я уже лихорадочно обдумывал случившееся.

— Думаешь? — Вскочил Зимин.

— Уверен! Ствол есть? — Я протянул руку.

— Держи, трофейный, себе захвачу сейчас в палатке. В десяти метрах стоит. — Александр протянул мне Вальтер.

Выщелкнув обойму, я проверил патроны и взвел курок.

— Тихо предупреди ребят, если эти рядом, не подавай вида, все понял.

— Так точно! — Серьезно ответил Зимин, щелкнув каблуками.

— Дуй, давай, пусть все будут готовы! Этого хмыря надо взять, заставить остальных бросить стволы. Если начнут стрелять, бейте по конечностям. Но только первым не начинай, Саня, не завали дело!

— Все понял, командир! — Зимин бегом выскочил из палатки.

Так, чего же этим шустрикам надо? Или это из догоняющей команды внедрились, или для захвата кого-то постарше. А что если они должны были взять нас, но, услышав от меня про Истомина, решили взять его! Поэтому и моих отпустили, типа ошибочка вышла.

— Эй, есть кто-нибудь у палатки, зайдите, пожалуйста. — Негромко позвал я, надеясь, что кто-нибудь услышит.

Полог приподнялся, показалась голова Светланки.

— Товарищ лейтенант, что-то случилось? — Проговорила она тихим голосом.

— Светланка, ты не видела случайно, этот особист, что был у меня после тебя, здесь еще?

— Нет, видела как в машину залезал. И солдаты с ним.

— А в какую сторону поехали, заметила? — В надежде спросил я.

— Да, здесь только две дороги. На север и на юг. На север к станции, на юг к передовой.

— А станция большая, в смысле перегон или разгрузка?

— Да просто остановка небольшая, через нее просто дорога на Ленинград идет.

— Свет, беги скорее, нужно найти лейтенанта, что был у меня. Скорее, пожалуйста!

Светлана вылетела без слов. Спустя минуту, в палатку залез Зимин.

— Командир, чего случилось? — Взволнованно проговорил Александр.

— Тебе девушка ни сказала?

— Нет, просто передала, что ты просишь быстрее прийти.

— Слушай сюда, эти суки, уехали по дороге на Ленинград. Ты понимаешь, зачем!

— Бля, генерал же, наверное, на подходе! — Испуганно ответил Саня.

— Вот именно, сам не смогу, Саня, бери всех наших, кто на ногах, попроси кого-нибудь из местных командиров ко мне зайти. Сам бери машину, хоть силой, рви на перехват. Водилу возьми здешнего, он наверняка знает, как дорога идет, дуйте на перерез. Если успеете до того, как они захватят нашего генерала, свяжите боем. Следом и местные подтянутся. Все, вперед. И, аккуратней давайте!

— Понял, выполняю! — Зимин улетел как ветер. Я стал ждать, когда он пришлет кого-нибудь из командиров. Я хотел попросить помощи, в смысле подкрепления для своих бойцов. Чего они там втроем сделают, супротив взвода-то?

В палатке тем временем появился какой-то капитан. Быстро обрисовав ему ситуацию, я попросил помощи. Капитан попался понятливый, сказал, что возьмет два взвода, и рванет на перерез через лес.

— Там есть одна тропочка, полуторки пройдут. Дождей не было, так что вполне получится. Выйдем уже за станцией, постараемся успеть! — Проговорил капитан и вышел. Почти сразу я услышал его призывы снаружи.

— Фух! Аж вспотел! Может, успеют. — Я уже сам собой говорю. А успеть надо, если Истомин погибнет, еще пол беды, а если... Стоп! Никаких если, все обойдется.

Я лежал как на иголках. Заходил военврач, помотал головой, и в хреначил мне еще укол. Этот подействовал быстро.

Проснулся я довольно бодрым, но вспомнив, что творилось тут до того как меня усыпили, захотел встать, даже почти получилось. В палатку вошла Света, и прервала мои потуги.

— Нельзя тебе Сережа вставать, что это еще такое? — Нахмурившись, она отчитала меня. Но я, кажется, не слышал ее.

— Свет, ребята мои вернулись? И ваши тоже? — Выпалил я, откидываясь на подушку.

— Да, час назад. Раненых много, пятерых убитых привезли. Говорят, с диверсантами фашистскими встретились.

— Тот лейтенант, что ты уже знаешь, живой? — Я замер ожидая ответа.

— Да, только ранен тяжело. Но Андрей Ильич говорит, что поправится. Сильный он, два пулевых ранения. Одно в руку, сквозное, второе в грудь. Со вторым сложнее, но выкарабкается. Операцию сделали только что. Вас вместе повезут в Ленинград.

— Позови мне, пожалуйста, бойца, из моей группы, такого с глазами узкими, видела ли? И живой ли он кстати?

— Да, видела его! Тоже ранен, но легко. Из руки осколок достали, сейчас позову, он здесь рядом сидел, когда я к тебе шла.

Я сжал зубы в нетерпении. Бляха муха, Зимин Саня, тяжелый! Ему столько раз везло, а тут на тебе. В своем же тылу, получил от таких же как и мы сами диверсантов. То, что это были диверсы, я уже был уверен. Но наглые какие, прям как мы, напролом полезли, одно странно, почему меня, или других не ликвидировали? Или просто не знали, что мы за группа? Хотя ведь я сам этому индюку рассказал. Видимо польстился на генерала, на этом и попался.

— Серега, не спишь? — услышал я голос Мурата, и даже кажется, подпрыгнул. Рука была на перевязи.

— Мурат, вашу мать, как я рад тебя видеть? Рассказывай немедленно, что произошло.

А вышло все, через жопу как всегда. Когда они подъехали к станции, увидели впереди бой. Спешились и побежали вперед. Оказалось, Истомина почти взяли, с ним было всего четверо охранников, их сократили на половину. Сам генерал был легко ранен в ногу, но отстреливался, как мог. Вообще, Истомин довольно быстро сообразил, что перед ним не те, кто кажется. Это его и спасло. Ребята сходу смели шестерых диверсов, атаковав сзади. Дальше началась серьезная перестрелка. Если бы не подошедшая помощь от капитана Васильева, того, что пошел им на перерез, была бы жопа.

— Истомин матерился, надо было слышать. Впрочем, сам услышишь, он в соседней палатке. Кто из вас раньше встанет, тот и зайдет к другому.