-...а когда я ему сказал, что ты появился ниоткуда, и сам не знаешь, кто ты такой — он просто загорелся тебя увидеть! Сказал, что если все-таки решит тебя издать, то твоя таинственная история поднимет тиражи многократно! Неизвестный русский, который не знает, кто он такой и откуда прибыл! Не знает даже своих имени и фамилии! Да, это находка!

Дззз...у меня в голове начал звенеть звонок тревоги и заморгала красная лампа. Вот я и попался! Вот и зацепка для КГБ! Таким образом они меня и вычислят. Как бы я поступил на их месте? Стал бы мониторить все странное, искать точку, где я проявлюсь. А что может быть более странное, чем писатель, который не помнит своего имени и своего прошлого?

Впрочем, не так все просто. Надо еще доказать, что я — это Шаман. Следить будут, да. Но вряд ли очень уж пристально. Поставят топтуна и посмотрят, кто есть ху. А я притихну — до весны. Ни писем никаких, ничего до весны не будет. Впрочем — я им и так подкинул горючки в печку — сейчас полыхать начнет — ой-ей!

Мда..спасибо товарищу Махрову Леониду Викторовичу за наше счастливое детство. Засветил он меня по-полной! Впрочем, почему-то стало даже легче. Устал бояться разоблачения. Теперь что будет, то и будет. Может на самый верх прорвусь, к Самому? Он мужик хороший, выслушает, поймет. Наверное. Так, а что там Махров толкует? Что-то я слишком задумался, даже не слушал его. А ведь он важное говорит!

— ...завтра, в двенадцать часов. На встрече будут присутствовать Страус, его секретарь, наш переводчик, директор издательства Исайкин Семен Александрович, ну и мы с тобой, само собой. Ты слушаешь меня? Михаил, ау!

— Прости, ты столько информации на меня вывалил — я просто потерялся! Задумался! Перспектива-то вон какая, дух захватывает!

— О да! Если Страус захочет тебя издать...ооо...тут уж бутылкой не отделаешься! Ящик, не меньше!

— Слушай, кстати, не представляю — а как будет выглядеть договор с этим самым Страусом? Кто его пишет? Кто подписывает? Как тут с налогами и все такое прочее? Опять же — валюта. Как с ней?

— Хмм...мы с юристами проконсультируемся...но вообще я вижу так: трехсторонний договор, ты, наше издательство и Страус. Страус перечисляет деньги на наш счет, половину государство в нашем лице забирает себе, половину — за вычетом налогов — получишь ты.

— В валюте?

— Нет, конечно! Хе хе хе...щас прямо, в валюте тебе, да? И пойдешь ты ее продавать жучкам у ГУМа! Хе хе хе... Нет, братец! Тебе вместо валюты дадут чеки внешпосылторга, для "Березки". Ты пойдешь, и купишь там чего хочешь. Чего душенька желает. И кстати — очень дешево купишь. Та же "Волга" там стоит в три раза дешевле, чем за рубли, и в очереди стоять на нее не надо! Вот так. Слушай, сегодня тебе надо съездить в Союз писателей, подать заявление о вступлении. Когда вступишь — можно будет подать заявление о получении жилья. Ты в Москву не собираешься переезжать? Подумай над этим. Тебе было бы гораздо удобнее жить в столице. И квартиру получить именно здесь. Так...что еще-то...ага! Вот: я сейчас позвоню в гостиницу "Россия", снимем тебе номер за счет издательства. Как уладишь все дела, позвонишь мне. Если ты не собираешься всю сумму получать наличными — тогда можно будет прямо сейчас получить тысячу, я думаю, бухгалтерия такую сумму изыщет. Или больше?

— Две тысячи найдет? Остальные пускай на книжку кинет.

— Ага. Я думаю — найдет... Завтра я тебя жду в ресторане "Арагви". Знаешь "Арагви"? На Тверской! Если что — таксисты отвезут. Не опаздывай! В 12 часов дня! Мы заказали отдельный кабинет, так что будет о чем поговорить с инстранцами. И это...ты учти, что переводчик...в общем — языком особо не болтай.

— Гэбэшник? — кивнул я.

— Ну а как ты думал? Иностранцы же! Как без присмотра? Тем более фигура издателя такая одиозная...Солженицына издает. Бродского. А ты знаешь, как у нас к ним относятся... И вот еще что — могут быть провокационные вопросы, подумай, как и что станешь отвечать. Будь очень осторожен — одно лишнее слово, и твой успех превратится в поражение, понимаешь?

Еще как понимаю! И понимаю это даже лучше собеседника! Только говорить об этом не собираюсь, потому лишь молча киваю. На том разговор наш завершен. Дела надо делать. И к Махрову уже заглядывали, рвались сотрудники, да и мне надо делами заняться. Поговорим еще...после. После завтрашней встречи!

Глава 3

Я поражаюсь энергии Махрова. Он умудрился не только договориться о завтрашней встрече с американским издателем, но и договориться в Союзе писателей о том, что они примут мое заявление и рецензию на первую книгу "Неда". Вторую рецензию он сам донесет им потом — на днях. Фото у меня уже были — Леонид предупредил заранее. Так что я быстренько оставил свое заявление в секретариате СП, плюс рецензии на первую книгу, плюс фотографии. И ушел, ожидать решения по моему вопросу. Когда оно будет, это решение — я не знал. Махров мне по секрету сказал, что все договорено, и рассмотрят как можно быстрее — на ближайшем заседании СП. То есть — до нового года. Видимо, на итоговом годовом заседании.

Председателя правления СП Федина в этот раз я так и не увидел. Впрочем, не особо и хотел его видеть. Ну что он мне? Его книги я бы стал читать только тогда, когда больше ничего под рукой не оказалось. Этой макулатурой были завалены все книжные магазины Советского Союза, все библиотеки — общественные, школьные и ведомственные. Подобные Федину писатели писали свои идеологически выдержанные книги о революции, о войне, безбедно и очень хорошо жили, но их книги людям по большому счету были не нужны. И не интересны. И наоборот — фантасты, которых в СССР считали чем-то дешевым, вторичным, неважным — их книги были нарасхват. В магазинах нельзя было купить никакой фантастики — только по блату, только своим, или по распределению — вот как моя попутчица Наталья купила.

Казалось бы — да напечатай ты кучу этой самой фантастики, пусть народ купит, раз хочет, выкачай деньги из людей — они сами готовы их отдать! Но нет. Упорно клепают Фединых и Мухиных-Петринских, заполонив ими все пространство огромного Союза.

Зачем я вступаю в Союз писателей? Ну, первая причина, это то, что человек, состоящий в СП может больше нигде не работать. Не боясь, что его прихватит участковый. За что прихватит? Да за это самое место. А если серьезно — статья "тунеядство" работает просто на-ура. По ней, кстати, осудили Бродского, впаяв ему несколько лет поселения.

Молодежь из 2018 года и не поверит, что некогда в их стране сажали за то, что человек нигде официально не работает. Но это так. Это правда. Давали реальные сроки.

Ну и вот: войду в СП — буду защищен от преследования по статье за тунеядство. Перестану числиться санитаром в лечебнице, а стану настоящим Писателем. Бумажка есть? Есть. Сказано в ней, что я писатель? Сказано. Ну и отвалите!

Квартира. Да, СП выделял квартиры своим писателям. Не сразу, конечно, и не самые шикарные, но выделял. А сразу можно было взять строительный кооператив — в начале 70-х народ не больно-то хотел платить деньги за квартиры. Зачем платить, когда их и так бесплатно дадут? Уже узнал — квартира в Москве на Ленинском проспекте, в престижном "профессорском" доме, трехкомнатная, будет стоить около тринадцати тысяч. Почему бы не купить? Мне что, квартира помешает? Не всю же жизнь в квартире Зины жить! Хотя она и не против...

Ну что еще...время от времени можно получать путевку в "Дом творчества". В будущем никто и не поверит, что время от времени каждый писатель "с удостоверением" имел право месячишко пожить в Доме творчества за государственный счет. Ну эдакий дом отдыха для писателей, где им созданы все условия для творчества — сиди, и пиши нетленки. Халява!

Ну и так далее — получение участков под дачи, путевки на курорты — все, как положено в нормальной организации. Вот что такое Союз писателей. Да, я читал об этом. Помню. Ну и здешний Махров рассказывал.

Кстати, и еще он мне здорово помог — чтобы вступить в СП нужно три рекомендации состоящих в СП писателей. Он такие рекомендации мне сделал — я их оставил в секретариате СП вместе с другими документами.

В общем, во второй половине дня я был уже свободен, и первое, что сделал — отправился в гостиницу.

Гостиница "Россия"! Мне она всегда нравилась. Огромное многоэтажное здание, в котором по толстым коврам тихо ступают ноги людей со всей страны! Ниша дежурной по этажу, в ней обязательно сидит дама, которая кроме своих прямых обязанностей еще и продает сифоны с газированной водой. Нажал на рычаг, и с шипением полетела в стакан холодная газировка!

Впрочем, по ноябрьской погоде это совсем даже не актуально. А вот горячего чайку с лимоном, это хорошо. Тоже нет проблем — на каждом этаже гигантского здания, по углам расположены кафетерии. И там — что хочешь, от бутербродов с сыром и докторской колбасой, до бутеров с черной икрой и семгой. Ну и чаек горячий с лимоном — обожаю чай с лимоном! Лучше всего — зеленый.

Мою фамилию нашли в списке "брони", я заполнил анкету поселяющегося, и скоро уже мой дипломат устроился на тумбочке в одноместном номере — чистеньком, и даже уютном.

Кстати, надо будет написать правительству про пожар в гостинице "Россия" 25 февраля 1977 года — через шесть лет. Пусть примут меры. Много людей погибло, много пострадало. Если можно это предотвратить — значит, надо сделать. Обязательно.

Бросив вещи в номере, отправляюсь гулять по городу, и первым делом — в ЦУМ. В кассе издательства получил две тысячи, и теперь они жгут мне карман, требуя скорейшей с ними расправы. А как еще расправиться, если только не зайти в ювелирный отдел? В этом году еще нет ограничений на покупку золота — плати, да бери. И цены можно сказать почти смешные — золотой браслет с золотыми часами — чуть больше трехсот рублей! Покупаю часы себе, и часы Зине — пусть будут, на память. Все вместе обошлось в семьсот рублей с небольшим. Это потом, уже в восьмидесятые годы и цены на золото будут гораздо выше, и купить золото станет непросто — даже обручальные кольца только по справке из ЗАГСа, в салоне новобрачных. Кстати, так и не понял — почему так стало. Почему не продавать людям золото, если они этого хотят? Все шло в "закрома родины"? Загадка для меня.

Костюм покупать не стал — и правда, на кой черт он мне? И в джинсовом нормально выгляжу. По нынешнему времени — круто выгляжу.

Погулял по ЦУМу, посмотрел на толпы людей, на товары — отделы, где "выбросили" что-то дефицитное можно было узнать сразу: очередь. Огромная очередь! И по большей частью состоящая из приезжих.

"Любоваться" на очереди мне надоело, и я пошел по городу, рассматривая витрины магазинов, людей, все, на что падает мой взгляд. Я будто в кино — фильм про старые-старые добрые времена, когда люди еще были советскими, праздники отмечали распевая песни под гармонь, и не было гей-парадов и бандитских компаний микрозаймов.

Конечно, я слегка преувеличиваю в том, что нынешние времена были такие уж добрые. Всякие они были...но в общем и целом — хорошие. И не только потому, что мы были молоды, а мороженое вкуснее. Хотя и это имело место быть.

Ужинать я пошел в ресторан. Уже и не помню — в какой. Просто шел, шел, вижу — вывеска: "Ресторан..." — ну я и завалился в него. А почему бы и нет? Я что, денег не зарабатываю? Еще как зарабатываю! Многим и не снилось, каких я денег зарабатываю! Я — Писатель!

Шашлык брать не стал, хотя официант настоятельно его советовал. Что-то наелся я в своей жизни шашлыков, хватит. А после того, как сгорел наш бэтэр, и я нанюхался горящего мяса...долго после этого не мог ни то что есть — нюхать запах жарящегося шашлыка без тошноты. Так получилось, что теперь поделаешь...

Похоже, что ресторан этот был с кавказской кухней — вроде как грузинский. Потому преобладали грузинские блюда. А что из грузинских блюд знают все, кроме шашлыка? Хинкали, конечно! Ну я и взял — бараньих (их больше люблю). А еще — апельсинового сока, чем вызвал полный недоумения и даже недоверия взгляд официанта. В грузинском ресторане и не взять вина?! Как это так?! Больной, что ли?!

Сказал, что мне нельзя пить, и официант понимающе улыбнулся и кивнул. Небось подумал что я бывший алкоголик, вот и не пью теперь. Кстати сказать, по большому счету так оно все и было. Просто в определенный момент я себе сказал: "Я больше не пью! Хватит!" И перестал пить. Любое спиртное. Воля у меня сильная, так что...держусь.

В гостиницу отправился уже поздним вечером — еще погулял после ресторана, полюбовался Красной площадью, побродил возле Мавзолея. Потоптал старую брусчатку, вытертую ногами сотен тысяч людей. Наверное, единственное, что не изменилось в Москве за пятьдесят лет — это брусчатка на Красной площади, вечная как египетские пирамиды. Хотя...может и ее меняли. Откуда мне знать...

Вечером хотел позвонить Зине, но не стал — поздно уже, небось спит. У нее график напряженный — утром в клинику, после обеда — в институт, преподавать. Ложится строго в двадцать два ноль-ноль, и не позже. В шесть встает. А я тут со своим звонком...нет уж, завтра позвоню. Или не позвоню — надо заказывать межгород, надо ждать, когда Зину найдут (звонить-то придется в больницу). Так на кой черт ее дергать? Жалко, что тут сотовых нет. К хорошему привыкаешь — отвыкать трудно.

Проснулся в девять часов. Выдрыхся по-полной. Медленно, без спешки — умылся, побрился. Душ принимать не стал — я вечером в ванне полежал, едва не уснул в ней. Вот было бы дело — меня ждут-пождут, а нету! А я лежу в ванне на дне, весь такой синенький и спокойный, как баклажан! Уснул и нырнул! Премию Дарвина давайте!

Думал — идти завтракать, или нет. До ресторана еще два часа, но есть вроде как и не хочется. Я с утра вообще не люблю есть. Ну нет аппетита, и все тут! Потом вспомнил про бутерброды с зернистой икрой, и решил все-таки поесть. И семгу тоже зацепил — со свежей булочкой, свежим маслом! Ну и чайку горячего — самое то!

Потом вернулся в номер (прикупив по дороге газет) — лежал, читал газеты (в основном последнюю страницу, где самое интересное), поглядывал в экран телевизора, по которому смотреть по большому счету было и нечего. Так, фоном включил. Ну и когда до времени "Ч" оставалось час — начал собираться, особенно не напрягаясь и не переживая. Успею. Без меня, можно сказать, не обойдутся.

Нацепил свои новые часы, часы же для Зины засунул в карман. Негоже оставлять их в номере, не надо подвергать людей соблазнам. Я же не Змей на эдемской яблоне.

Возле "Арагви" я был за пятнадцать минут до назначенного времени. Честно сказать, я никогда не опаздываю. И терпеть не могу, когда опаздывает кто-то другой. Сразу преисполняюсь к такому человеку подозрениями и даже неприязнью — если он не бережет мое время, если так неуважительно относится ко мне — как можно иметь с ним дело? Делать с ним какой-то бизнес?

Меня уже ждали. Только я подошел к двери ресторана, тут же ко мне едва не подбежал мужчина лет тридцати пяти-сорока в коротком пальто с каракулевым воротником и пыжиковой шапке, и громким полушепотом сказал: