Ведьмин дар

Я вполуха слушала о наноматериалах, о том, что такие "наносуставы" сгибаются-разгибаются, не болят и вообще есть не просят, а сама думала, но отнюдь не о суставах. А об удаче, которая порой так складно сводит пути-дороги. "Ящерица" же гениальный хирург. И гениальный патологоанатом.

— Анатоль Михалыч, а вы дорого берёте? — спросила я, едва дождавшись окончания лекции.

Он обиделся и отодвинулся, сложив руки на солидном пузе:

— Ох и вредная же ты, Эфуша... И гордая больно. Ты, парень, как с ней уживаешься? — обратился к Илье, который стоял под липой, усыпанный оборванными Русей листочками. — Если ж она вообще никак не?.. А?

Илья флегматично пожал плечами и спрятал очередную ухмылку.

— Да я не про колено, — пояснила я торопливо. — Я в общем за, но потом, мне пока не до операций. Вы патологоанатомическую экспертизу можете провести? Нелегально?

— Кого резать? — заинтересовался Анатоль Михайлович.

Приятель перестал ухмыляться и подошёл ближе.

Я, уповая на Русину увлечённость листиками, вкратце обрисовала свою малоперспективную идею вскрыть безымянного.

— Есть у меня подозрение, что они — не совсем люди, — заключила я. — Вы когда-нибудь слышали... Возможно ли пересадить что-то от нечисти магам или ведьмам? Чтобы допспособности появились? У многих видов нечисти сила находится в одном месте — в подобии нашего "угля", но у ведьм это концентрированный клубок силы, а у нечисти, как я слышала, орган — железы, жабры... печень, сердце. Ведьмины "угли" же пересаживаются без утраты способностей, но удачно — лишь от ведьмы к ведьме. А если попробовать с нечистью?..

— А ты в теме, — хмыкнул в усы Анатоль Михайлович и погладил бородку. — Слышал, Эфуша. И даже делал. Дохлый номер.

— А если подопытным будет не просто маг, а потомок одержимых? — уточнила я. — С силой беса в крови?

Илья подошёл ещё ближе. Такого факта о безымянных он, разумеется, не знал.

— Вероятность есть, — "ящерица" снова погладил бородку, но уже задумчиво. — Потомки — редкость, специально для нужд науки мы их не ловили... Поймаешь, — предложил деловито, — приноси. Посмотрю. Ищешь на них управу, а? — прищурился хитро.

— Для начала я хочу понять, как их искать вообще, — я нахмурилась. — Эти сволочи — будто невидимки. Ни запаха, ни магического излучения, ни следов существования... Ничего. Мы всегда натыкались на безымянных или случайно, или по их инициативе. Да, ищем, — я инстинктивно сжала рукоять трости, — не век же нам здесь сидеть. Да и нет его — вечного. Однажды наблюдатели рискнут — подобрать ключи к "киту", собраться, напасть... Уничтожив безымянных, мы обескровим наблюдателей. И тогда у нас появится шанс. Выжить.

Да, во-первых — выжить. А уж после...

— Помогу безо всяких "сколько", — повторил Анатоль Михайлович веско. — Найди и притащи. И, пожалуй, я для такого дела вернусь в мир. У меня осталась пара подпольных операционных... Тащи. Или зови. Инструменты подготовлю. Всё выясним.

— Спасибо, — я улыбнулась.

— Пойдём чаю-то выпьем, — вспомнил о законах гостеприимства "ящерица". — Ты, парень, Удавкин же? Да, есть в тебе что-то... Заходи. А малая пусть полетает. Я ушки ей прикрыл, но это силы много жрёт. А у меня их сейчас — три капли. Больше из закромов беру — "китёнок" нервничает.

Я снова пообещала Русе рыбок и косички, и она с радостным визгом улетела гонять ближайшую птичку.

— Ох, детство-детство... — ностальгически вздохнул Анатоль Михайлович. — Ох, молодость... — и широко открыл дверь своей берлоги. — Прошу, молодёжь. Эфуша, не трогай палку. Я же вижу, что колено не болит. Болит поди или от сильной нагрузки, или к вечеру, в час проклятья. А хромаешь ты, потому что больше выпендриться нечем. Хотя такая ж девка видная... Вредность из тебя выбить некому. Слышь, парень, я тебе вот чё скажу...

"Ящерица" умел не только мёртвые тела отлично препарировать, но и мозги вправлять. Правда, в моём случае он перестарался, вывернув их наизнанку — так хотел, чтобы я стала "нормальным человеком". Хотя бы. Для начала. И из его дома я вылетела пулей, едва не забыв попрощаться, зажав под мышкой трость и почти не хромая, хотя "час проклятья" наступал на пятки во всех смыслах этого слова. Удирая из заповедника, я даже Илью обогнала и притормозила только перед лестницей. Села на верхнюю ступеньку и мрачно воззрилась на подвижные макушки далёких сосен.

— Ни слова, — я подняла руку, когда приятель заинтересованно открыл рот. — Сейчас будет пятиминутка страданий о неправильно прожитой жизни и упущенных возможностях. Не сбивай с мысли. Она очень интересно раскручивается.

Илья кивнул, сел рядом и ровно через пять минут, как засекал, вопросил:

— И?..

— Я ни о чём не жалею, — я пожала плечами. — Я бы всё повторила, кроме одного дурацкого опыта. Хотя в целом он тоже пошёл на пользу.

— Да я и не сомневался. И бабушка говорила, что тем, кто оглядывается назад, нечего делать среди отступников.

— Ай, мало ли что она говорила... — проворчала я. — Я всегда оглядывалась. И сейчас оглядываюсь. Если прошлое не мешает идти дальше, в оглядках нет ничего плохого. А у многих из нас прошлое — это единственный дом, где любят и ждут. Всё остальное — склады и гостиницы.

Я встала и целенаправленно захромала вниз, размышляя, что это всё из-за студентов. Это из-за них я так привыкла картинно хромать и страдать на каждой ступеньке, что сама не заметила, как роль стала частью меня. Люблю приезжать в приют... После общения с отступниками старые шкуры сползают моментально, как после длительного пребывания на злом южном солнце. Правда, и оставляют после себя новую кожу, нежную и беззащитную... Но у меня ещё есть пара дней, чтобы "подзагрубеть" в нужном направлении.

Остановившись у дома Ужки, я повернулась к Илье и сурово сказала:

— Сегодня у меня рыбки и косички. И постель. Завтра поговорим.

— А... — возмутился он.

— У тебя начальство есть? И у меня есть. Если в ближайшую пару дней оно никуда меня не определит, то я вся твоя. Но и если определит, то информацией поделюсь, не волнуйся. Я же обещала. Пошли ужинать.

За ужином и косичками я пересказала подруге все новости из мира, вернее, из разных миров — людского, ведьмовского и наблюдательского. Аня кое-что добавила, но быстро ушла спать: видать, и её, как и меня, здесь накрывало сонной расслабленностью. Илья бродил по двору и, судя по благоговейному тону, пытался пообщаться с "китом". Пыталось не очень — наш "китёнок" был маленьким, запуганным запрещённостью и оттого застенчивым.

— Как думаешь, началось?.. — Ужка неспешно мыла в тазу посуду после ужина. — Ведь больше десяти лет нападений не засекали.

— Посмотрим, появятся ли другие мумии. Пока рано судить, — я рассеянно перевязала очередной хвостик очередной косички. Руся млела и впервые на моей памяти сидела смирно. — Да и безымянный открещивался изо всех сил. Осень скоро, чердаки летят... Может, кто-то из наблюдателей и полетел следом, начитавшись архивного и не предупредив шефов.

— А ты как думаешь? — подруга отложила чистую тарелку.

— Ни секунды не сомневаюсь. Началась новая волна. Не забывай, Аня могла быть следующей. И должна была стать следующей.

— Что за волны? И почему вы уверены, что виноваты исключительно безымянные? — Илья, опершись о подоконник, заглянул в кухню.

— Виноваты исключительно наблюдатели, — отрезала Ужка. — Безымянные находятся в их полном подчинении.

— Лет пятьдесят назад одного поймали на месте преступления, — пояснила я. — Чисто случайно ведьма мимо проходила, да не просто ведьма, а сама Верховная Круга. Эти же сволочи всегда устраивали свои "жертвоприношения" в людных местах и посреди бела дня. Чем больше людей, тем больше энергетики и тем меньше остаточных следов, указывающих на личность колдующего. Накрылся пологом невидимости и отводом глаз — и делай, что хочешь, и никто и не подумает, что в трёх шагах от тебя кого-то убивают. И убирать за собой не нужно, волны людской энергии всё сметут, почистят и отмоют.

— Но Верховная — это Верховная, — добавила подруга, вытирая полотенцем чистые тарелки. — Она засекла ритуал и примчалась на выплеск магии. И ведьму спасла, и безымянного скрутила.

— Но его даже допросить не успели, — я перевязала следующую косичку. — Едва Верховная прибыла с пленником в Круг, как туда же нагрянул лично наблюдательский глава. И заявил, что, по древнему Договору стародавних, ведьмы не имеют права лезть во внутренние дела наблюдателей. Да, Илюх, именно так он обозначил ритуальное убийство ведьмы — "внутренние дела наблюдателей". Дескать, если у убийцы крыша поехала, то они сами разберутся, от чего, и решат, как наказать. Забрал безымянного, и больше мы об этом деле ничего не слышали.

— А как вы отличаете безымянных от остальных? — полюбопытствовал он.

Мы с Ужкой переглянулись, и она тихо ответила:

— Тебе надо хоть одного увидеть своими глазами. Поймешь. Они... как зомби. Как роботы. Обычные наблюдатели — всё-таки люди, и среди них много неплохих. Правда. Но эти... Я с тобой согласна, Эф, я тоже думаю, что они... не совсем люди. И те три ведьмы — выжившие в ритуале, помнишь? — они тоже говорили, что виноваты безымянные. Они же не убивают сразу. Они проводят ритуал изгнания и бросают жертву умирать. Чтобы или нечисть догрызла, маскируя убийство, или...

— А количество волн мы давно бросили считать, — я мужественно взялась за предпоследнюю косичку, хотя пальцы ломило похлеще колена.

— Их было много, — подтвердила Ужка. — Очень. Охота на ведьм подписанными Договорами не закончилась. Нет. Она продолжается с некоторыми паузами. Но таких длинных, десятилетних, никогда не случалось, и мы грешным делом понадеялись, что всё. Всё закончилось.

— Но увы, — я откинулась на спинку стула и помассировала пальцы. — Готово, Русь. Беги, хвастайся.

— Она спит, — улыбнулась подруга. — Улеталась за сегодня.

Я осторожно отодвинулась, посоветовала на ночь убрать прическу под косынку, допила чай и, заметив активную Илюхину жестикуляцию, неохотно взялась за трость. Вязнуть в новых разговорах не хотелось, но приятеля явно что-то беспокоило.

Когда я вышла на крыльцо, он уже сидел на верхней ступеньке.

— Что ещё? — я опустилась рядом.

— Ты сказала про кровь одержимых. Это правда?

— Абсолютная. Выясненная случайно и опытным путём. Может, помнишь, пару лет назад в соседнем Круге полезла из мира мёртвых тюрьма для нечисти? Вот тогда кое-какие новые сведения о безымянных и всплыли. Одна их тамошних ведьм — силой как Руся, вещий воздух, видящая. Она предвидела появление тюрьмы, но её дар только-только проклёвывался и большой роли не сыграл.

— Но вы заметили.

— Ясно дело. И поговорили. Нашли возможность повидаться так, чтобы и её не подставить, и нужное выяснить. И обменялись сведениями: мы — о сути дара и его развитии, она — обо всех тех событиях. Кстати, — вспомнила я, — ты же можешь с её приятелем о безымянных поговорить. Он заклинатель. И, кстати, тоже потомок бесов. А прежде был наблюдателем, причём не в самой малой должности.

— Кто? — оживился Илья.

— Фотку покажу, — пообещала я. — Я же в то время ещё находилась под надзором с выжженным "углём". Сейчас пересказываю сплетни. Завтра подниму архивы, и найдём всех участников. Только аккуратно нужное выясняй. Чтоб никаких потом присоединившихся. Двое нас — это уже много. И, кстати, Илюх, помнишь, как появились заклинатели?

— Глупый вопрос, — хмыкнул он, — это искусственная сила, появившаяся в результате ритуала...

— ...среди носителей крови одержимых, — подхватила я. — Свою родословную хорошо знаешь? Уверен? А если уточнить? В этой истории сплетается много различных сил, и мне даже думать страшно, как и по кому именно они ударят. А когда факты сливаются с домыслами, порой рождаются удивительные теории. И вскрывается правда.

— Страшно — но ты всё равно сунешься? — Илья повернулся.

— Ты же всё слышал, — я оперлась о трость и встала. — Здесь я жить не могу. "Кит" мою "ящерицу" не примет — проверено. Анатоль Михайлович просочился, потому что он практически пуст и замаскирован амулетами на чужой крови. А моя нечисть — это живой источник, который можно скрыть только полноценным усыплением.

Я посмотрела на догорающий закат и добавила:

— А в мире меня так хорошо знают, что я долго не протяну. Только в глуши, но я там сдохну. Я пробовала, да. Меня хватило на два месяца, после которых я решила, что лучше сдамся. Хоть дело будет. Нет, если я хочу прожить положенные ведьме сто пятьдесят лет, то дело безымянных не брошу. Больше я никого не боюсь. Только их.

Я глянула на загруженного приятеля в кои-то веки сверху вниз и подытожила:

— Доброй ночи, Илюх.

— Доброй, — заторможено кивнул он.

Но крепко спать этой ночью явно будем только мы с Русей. Ну, и Анюта, если смогла переварить и утрамбовать все выданные за день сказки о Великой шепчущей.

Раздевшись и выпив обезболивающее, я нырнула под одеяло.

Вещая видящая, Великая шепчущая, Мудрая ведающая... Древние легенды мёртвого мира, лежащего в руинах. Капища силы, схроны и гробницы — вот и всё, что нам, современным ведьмам, досталось от предшественниц. Всё, откуда мы по крупицам добывали знания. Мы старательно, кирпичик за кирпичиком, выкапывали сокровища прошлого из развалин, изучали каждый, думали, где его место и какую роль он играл в "здании", собирали на старом фундаменте новый дом... Но пока он выходил совершенно непригодным для жизни. Для полного опасностей существования, для выживания — да, но не для нормальной человеческой жизни.

Я повернулась на бок, сунув руку под подушку.

Ибо живущие в приюте знают много необходимого лично для себя и контроля своего дара, но совершенно не приспособлены для жизни в большом мире. Даже в мире Круга им непросто, ведь он крепко связан с миром человеческим. А как тяжко ведьмам приюта среди простых людей, когда приходит пора разведки... Они не адаптированы от слова "совсем". Для них троллейбус или метро — чудо света, не говоря уж о такой "инновации" как интернет, а в больших городах, переполненных людьми и искусственными, чуждыми нашей стихийной природе технологиями, ведьмам плохо.

Но пока идёт охота, в большой мир нельзя. А пока мы тут сидим, мир становится всё больше и отдаляется от нас всё дальше. И пуще нападений наблюдателей я боялась, что однажды ведьмы просто не захотят отсюда выходить — испугаются уже не собственно нападений, а огромного и незнакомого мира, в котором дико непросто найти своё место. И если большинству приютных ведьм "большой" кажется простенькая человеческая деревушка, где из "инноваций" — старый советский трактор на всё село да пара допотопных мобильников...

В общем, пора за работу. И раз наблюдатели с безымянными опять взялись за старое... Поговорю-ка я, пожалуй, поутру со старшими отступницами. Они, ясно, многое знают... но знать мало. Надо ещё и делать. И я-то точно сбежала из-под надзора не для того, чтобы прятаться в непроходимой сибирской тайге, ожидая чудес.

Я вообще не из тех, кто ждёт. Я из тех, кто чудит. Да и выбора у меня давно нет. Только бесконечные планы — и на будущее, и на прошлое.