Рыжая борода открыл рот, показывая Эдуарду свои желтые зубы.
— Я понимаю, что вы меня можете разыгрывать … — начал говорить борода, но Эдуард его перебил.
— Какой тут розыгрыш, знаете, я думаю, здесь есть что-то вроде секретариата, он всегда есть в учреждениях власти, неважно кому принадлежит эта власть. Идите прямо сейчас не теряйте времени. Чем быстрее все выясниться, тем лучше.
— Нет, вы, что сейчас все закрыто время позднее — отбрыкивался от сумасшедшего помощника делегата Рыжая борода.
— Что вы говорите товарищ. Здесь даже есть общежитие для сотрудников. Они не уходят отсюда вовсе, а вы говорите мне, — приема нет. Идите время не ждет.
Эдуард, договорив, сам встал и пошел по коридору.
— Подождите — произнес Рыжая борода.
В ответ Эдуард лишь отмахнулся рукой. Его фигура удалялась, шатаясь, после десятка шагов, спина Эдуарда пропала за углом коридора.
Андрей Кусков, он же Рыжая борода, остался на жесткой лавке. То, что помощник делегата сошел с ума или обкурился не вызывало никаких сомнений, но вот, что стало с его одеждой. Он с неприязнью рассматривал свои обновки. Мимо него прошла барышня из ‘’художественного театра‘’ с дымящейся папиросой.
— ‘’Цирк какой-то. Идти надо, как я так заснул. Сон странный ‘’.
Рыжая борода хотел вздохнуть облегченно, убедив себя в наличии истекшего сна, но его ноги ощутили грубые валенки.
— Что стоишь здесь проходимец. Не вздумай, мне здесь на ночлег пристроиться. Вышвырну поганку за шкирку. Мотай на вокзал, или в ночлежку общественной коммуны — голос бабы Фроси, ввел Кускова в окончательный ступор.
— Ты, что оборванец налакался? Иди, давай отсюда.
Баба Фрося воинственно со шваброй наперевес, двигалась в сторону Рыжей бороды.
— Ты что бабуля — отступая, бормотал он.
— Давай к выходу упырь деревенский. Я тебе не посмотрю на революционное равноправие, сейчас же окажешься у меня в Чеке.
Чем так сильно не угодил обладатель рыжей бороды, бабе Фросе, было известно только ей.
— Мне в секретариат нужно, что вы на меня набросились.
Испугавшись, промямлил Рыжая борода, надевая тулупчик и вертя в руках облезлую шапку.
— Так и иди в секретариат. Знаю я вас — немного сбавила тон баба Фрося.
— А где он? — спросил Рыжая борода.
— Так я и знала. Пошел вон отсюда.
Рыжая борода, выставив бороду вперед себя, начал двигаться, ускоряя шаги.
— Давай, давай — кричала баба Фрося.
— Что происходит Ефросинья Сергеевна? — раздался низкий, прокуренный женский голос.
Рыжая борода опознал в обладательнице голоса театральную женщину. Она стояла, перегораживая ему дорогу вперед, а за его спиной гремело ведро бабы Фроси.
— ‘’Черт‘’ — подумал Рыжая борода, приближаясь к нафталиновой женщине.
— Мне нужно в секретариат — сказал он, не сближаясь с женщиной.
— Пройдемте, если у вас срочное дело.
Женщина повернулась к нему спиной. Двигаясь за ней, он слышал, как ворчала баба Фрося.
— ‘’Ходят тут и ходят, время затемно, а все покоя нет от этих просителей. При прежнем режиме двинули бы пинка под зад, так и летел бы до своего уезда, чертыхаясь‘’.
Рыжая борода зашел в большой освещенный кабинет, который был перегорожен стойкой на две части. Женщина приподняла деревяшку и оказалась по другую сторону барьера от него.
— Слушаю вас — сказала она, надев на тонкий нос, такие же тонкие очки.
— Я насчет коровы.
— Насчет коровы. Скажите свою; фамилию, имя отчество, место жительства — не поднимая глаз, произнесла женщина.
Рыжая борода не поверил в ее реакцию, слишком спокойно она отнеслась к его словам.
— Я насчет коровы, гражданочка — повторил он.
— Я хорошо вас поняла. Правильно сделали, что пришли. Я вас выслушаю, запишу под роспись. Потом отправлю в отдел комиссариата по утраченным ценностям. Вы грамотный? — женщина только сейчас подняла на него свои уставшие глаза.
— Я-то, да — ответил Кусков.
— Хорошо. Ваша фамилия?
— Кусков Андрей Павлович.
— Место рождения.
— Деревня Балалайкино, Кировский район, Томская область — сказал Кусков.
— Что значит район и область? — спросила женщина, но, не дождавшись ответа, стала записывать. Рыжая борода, стоя напротив видел, как перо окунается в чернила, аккуратно выводя строчки; Балалайкино, Кировского уезда, Томской губернии.
— Извините, такой уезд существует? Я что-то не припомню?
Рыжая борода молча кивнул в знак утверждения.
— Год рождения?
— Семьдесят четвертый — выдавил из себя Рыжая борода.
Перо довершило запись. Тысяча восемьсот семьдесят четвертого года рождения, — крестьянин.
У Рыжей бороды под тулупчиком все покрылось испариной от страха, ему хотелось бежать отсюда, куда глядят глаза.
— Рассказывайте, что у вас случилось. Мне тоже необходимо отдыхать. Время уже позднее.
— У меня отняли корову, точнее у моей… — начал Рыжая борода.
— Кто отнял и когда?
— Ну, эти большевики, как их там.
Рыжая борода, произнеся эти слова с испугом наблюдал, как изменилось лицо женщины. Она медленно сняла с переносицы очки. Затем одела их снова, видимо, не веря своим глазам и не доверяя своим ушам.
— Вы товарищ ничего не путаете. Хорошо даете отчет тому, что собирает ваш язык. Мы не отнимаем коров, а возвращаем их, даже если их и никогда не было у эксплуатируемых.
— Я ошибся. Бес попутал, несу сам не соображая что — Рыжая борода не понимая, что с ним происходит, хорошо понял, что сказал не то, и даже очень не то.
— Когда у вас забрали корову? В восемнадцатом или в девятнадцатом? — строго спросила женщина.
— В восемнадцатом — наугад ляпнул Рыжая борода, желая только одного поскорее убраться отсюда.
— Вы обращались в свой комитет по распределению?
— Нет, я еще не был дома. Я был долго далеко от дома — Рыжая борода, говорил, уже находясь в очевидной прострации.
Женщина вопросительно посмотрела на него, хотела, видимо, что-то спросить, но передумала.
— Вот вам направление к уполномоченному Шутову Сергею Юрьевичу. Успокойтесь, вернется к вам ваша корова, может еще лучше, чем была. И вот что товарищ постарайтесь в будущем не путать политические термины. Это важно в первую очередь для вас. Радуйтесь, что власть большевиков вернет вам вашу корову, и еще может со временем человека из вас сделает. Как можно путать народную власть с колчаками, ужас какой-то. Идите и благодарите меня. Нет желания разбираться, кто вы и откуда. Но предупреждаю, на приеме у уполномоченного вас спросят больше.
Женщина вручила Рыжей бороде бумагу с печатью и числом. В пояснении были слова: ‘’По поводу возвращения коровы и другого имущества, отнятого эксплуататорами у товарища Кускова Андрея Павловича ‘’.
…Эдуард Арсеньевич Калакакин, помощник делегата государственного совета, начальник левого отдела, перебирая ногами снежную грязь, плелся по указанному ему адресу, Незаметовым Ильей Сидоровичем. Противное месиво разбухшего, растоптанного ногами снега затрудняло движение. Лишь местами попадались островки твердой поверхности. Оттепель, редкая для этого времени года посетила городок. Доставив искрению радость детворе, предоставив возможность играть в снежки, лепить снеговиков, и вызвав жуткое раздражение взрослых, которые проклинали неожиданную распутицу. Не стал исключением и Эдуард Арсеньевич, несмотря на то, что появился здесь нежданно негадано, но, почти так же, как и эта аномальная оттепель с мерзким снежным месивом и липким мокрым снегом на лицах. Улица, окрашенная в черно-белый цвет, не допускала к себе красок вовсе. Эдуард имел внутри твердое убеждение в том, что он находится на какой-то неизведанной доселе фазе умственного помешательства. Уже не удивлялся тому, что вместе с его временем пропали и все остальные цвета.
— ‘’Где, черт бы его побрал, желтый, куда делся синий, и почему нет, даже самого главного красного? ‘’. Хотя в какой-то момент Эдуард заметил, что именно красный цвет выделяется чуть-чуть заметным оттенком, покраснения самого себя. Все остальные нет, а этот тяготеет, тянется к воплощению реальных очертаний.
Боты промокли, подошва жесткая на первый взгляд, да и сами боты, как казалось, сделанные на железном каркасе имели где-то очевидные не плотности. В детстве у него, кажется, были такие же боты, может это они и есть, или ему это снова привиделось.
Холодная влага отмораживала ногу, куда более реально, чем все мысли о происхождении каркасов и чего-то подобного. В одном месте Эдуард Арсеньевич соскользнул на обледеневшей доске, не удержал равновесие, после чего обрызгав лицо от падения собственной задницы в оттаявшую жижу, услышал противный смех двух румяных, как крендель барышень. Не было сомнений, что эти особы есть элемент враждебный, откормленный на кулацких харчах. Хорошо вымытых с душистым мылом в прочной баньке из плотных, как камень лиственниц, затем полностью и до красна обтертых махрой чистых полотенец, включая; руки, ноги, животы, а вместе с ними груди, задницы. Эдуард, поднявшись, молча смотрел на барышень, и ему до смерти захотелось бабу. Понимая, что до бабы ему сейчас далеко, как до луны пешком, он хотел завыть на пасмурный свод неба, озабоченным и голодным волком.
— ‘’Где моя Лера?’’ — пронеслось в его голове.
Лера была по другую сторону реальности, барышни надменно смеялись по эту. Задница Эдуарда намокла, на пальто налипли брызги грязной жижи.
— Ты не обделался милок — раздался голос, с другой стороны от смеющихся барышень.
Противно было, от того, что он снова был женский, только глубже выдержкой не менее трех десятков лет. Симпатичная молодая бабенка, улыбалась глядя на Эдуарда. На ее голове была красная косынка, одетая явно не по погоде и она, как раз затаившись, отделяла от себя оттенок красного на темном.
— Помочь тебе чем? — сказала она, глядя на жалкую позу Эдуарда Арсеньевича.
— Помоги, где тут дом двадцать пятого октября, улица восемь?
— Улица двадцать пятого октября, а дом восемь, прямо перед тобой, возле него ты и приземлился, милок.
— Ничего смешного — ответил Эдуард.
Затем он долго старался очистить мокрую грязь со штанов и пальто, нервно стирая ее прямо руками.
— Надо же было так шибануться. Проклятый лед под снегом. Здесь, видимо, понятия не имеют, что такое уборка улиц — говорил сам себе вслух Эдуард Арсеньевич.
Румяные барышни удалились, покинула его и смешливая молодуха. Теперь никто не обращал на него внимания. Эдуард Арсеньевич вспомнил важную деталь, которую ему поведал Незаметов. В его квартире должна быть Карина, да он так и сказал: — ‘’Карина, ты с Кариной поругался ‘’: — ‘’Какая ни есть, но все же баба‘’ — подумал Эдуард.
Правда надежда продержалась не долго. Он вспомнил надменный взгляд Карины, еще хуже звучали ее слова, переходящие в гомерический хохот.
…Карина Карловна с неприязнью смотрела в окно. Пасмурное небо, казалось ей продолжением кошмарного сна, только вот физиологические процессы в виде; осязания, слуха, голоса, да и что греха таить обычного мочеиспускания, говорили ей, что сон окончен, а кошмар по каким-то причинам продолжается.
Страшная отвратительная, грязная грузовая машинка, напоминающая игрушку, тарахтела в снежном месиве, застряв всеми своими тонкими колесами. Неприятный тип с усами и измученной алкоголем физиономией, что-то кричал. Молодые парни в военной форме похожие на дебилов из психо-отстойника, толкали машинку налегая на борта. Их ноги в смехотворных обмотках и таких же куцых ботинках, тонули в жидкой развозне. Тот, который с усами выскакивал из кабины, показывал им, как нужно навалиться, и видимо на какую сторону, сделать решающий упор. Вероятно, при этом все эти мальчики дебилы должны были еще хорошенько пернуть и тогда машинка обязательно поедет. От их выперда разольется черно-белый смог газов, такой же, как и все здесь.
Чужая квартира, неуютная, холодная до потери сознания. Какая-то мебель, найденная на забытой всеми богами помойке. Ужас вторгся в реальность, не было даже намека, как и чем это можно прекратить. Вещи, облегающие выхоленное тело, мучили его, точнее ее кожу, своей грубостью. Карине Карловне хотелось чесаться, еще отмыться, но не здесь, а там дома. Унитаз, впитавший в себя всю русскую историю испражнений, сначала заставил ее почувствовать позыв тошноты. Потом она с трудом перевела дух, делать то нечего, но не мочиться же ей прямо на пол. Все дело в ногах, они мерзли от этого, и хотелось на унитаз. Сидение же сливалась с ним грязным запахом мочи, которая пропитала собой его опилочную сущность. Карина Карловна пыталась усесться на него с ногами, но попытка закончилась неудачно. Карина соскочила с противного предмета, ей показалось, что этот проклятый унитаз шатается. Терпение подходило к исходу. Поиски салфеток или хотя бы газеты не привели к результату. Тогда Карина Карловна увидела спасительное решение. Возле умывальника висело грязное вафельное полотенце.
— ‘’Все чище, чем это сиденье’’ — подумала она, аккуратно расстилая полотенце на седушку унитаза. После чего с наслаждением освободилась от давящей на промежность мочи.
Ржавая вода текла из крана. Кусок мыла вонял мертвыми собаками. Ад земной, не посчитавшись с выплатами иерею Мартемьяну, опустился на несчастную Карину Карловну. Мука длилась примерно два часа. Потихоньку Карина Карловна начала успокаиваться и даже умыла лицо. Вода воняла чем-то неестественным. Таких запахов Карина Карловна не знала, хотя может, сумела давным-давно забыть. Преодолев физический шок от места нахождения, она начала впадать в истерию от факта случившегося. Самое страшное крылось в том, что она все понимала, все осознавала, чувствовала, но это ничего не могло изменить. Пелена смутного тумана настойчиво погружала ее в приближающуюся истерику. Первой фазой для Карины всегда была злость, выплескивание злости на все, что только можно. После этого она чувствовала облегчение, но если истерика не отступала, тогда Карина впадала припадочный рев. Правда, случалось это с ней всего два раза в жизни, и, то очень давно на заре несчастной любви ранней молодости, и еще во время начала социального возвышения, но не все всегда бывает гладко. К достоинству старой стервы, нужно добавить, что она умела делать выводы из тех ситуаций, в которые иногда все же заводила ее дорожка судьбы.
