Отбор. Выжить, чтобы победить

Зря я сомневалась в ней! Даже стыдно как-то!

Потом принесли завтрак, и мы с Авророй вместе поели.

Моя пища отличалась от её. У меня в салате было много кунжутных семечек и ещё больше базилика, петрушки и укропа. Я чуть не взвыла. Хлеба нет, а вот каша пшеничная имелась.

— Мне что — надо всё это съесть?

— Да, госпожа, — сказала Рима.

Я скривилась.

— Да ладно, видишь, о тебе как заботятся...

— Молчи! — сказала подруге.

Ели мы молча. Она наслаждалась едой, иногда улыбалась, а я откровенно давилась. Ну за что мне все эти испытания? Ну ладно, попала под машину. Так до сих пор последствия расхлёбываю.

* * *

На следующее испытание нас пригласили уже после обеда.

— Всем доброго здоровья, сударыни! — приветствовала нас Луша Говорун. — Завтра у нас бал, приглашены все те же, уже знакомые вам молодые люди. Можете развлекаться, общаться, танцевать с ними. Это не будет считаться нарушением правил отбора. Как вам вчера уже сообщили, Владыка внёс изменения в отбор. И не один принц ищет себе невесту. Женихов явно больше, чем вас осталось. Но каждой из вас важно пройти отбор, то есть, все испытания, кроме последнего. Если кто-то надеется захомутать жениха не по взаимным симпатиям, а обойти соперниц, выбирая цель повыше, спешу вас разочаровать. Вы внимания может и добьётесь, но принц или кто другой просто попользуется вами и всё. И вы с позором будете отправлены в Нижний мир. Поэтому старайтесь обратить внимание именно тех сударей, которые вызывают, хотя бы, вашу симпатию. Если же ни один не интересен, то можете отказаться от участия, и выбрать один из вариантов, которые вам предложат. А можете продолжить проходить испытания и ждать того, кто вас заинтересует. В случае прохождения отбора, уверена, желающих на вашу руку найдётся предостаточно. Но опять же, никакого расчёта, сударыни.

И нас всех погрузили в огромный лифт и Луша нажала на кнопку одного из нижних этажей. Едем в медблок?

— Это больница. Здесь живут больные дети, — начала она, когда мы вышли из лифта и попали в длинный свело-зелёный коридор, ярко освещённый светильниками в потолке. К слову, здесь было много комнатных растений в кадках. Тут пахло лекарствами, но лишь в первые мгновения.

Некоторые девушки скривились.

— А мы не заразимся? — спросила подруга Жанны.

— Может и заразитесь, — спокойно сказала ведущая. — Но это испытание тоже важно. Порою вам придётся бывать в таких местах, поэтому важно даже не заразиться, а именно сохранить лицо, как бы вам брезгливо ни было. Да, и ещё, вы обязаны не просто помогать, но и общаться с больными, а может, и дать надежду. За вашей реакцией наблюдают. Спросите у лекаря, кому какая палата достанется. Переодевайтесь в белые халаты, волосы подбирайте и вперёд! На этом я прощаюсь с вами.

— Погодите, а разве нам не сделают вакцинацию от этих болезней?

— Это вы общайтесь с медперсоналом, — ответила ведущая.

— А как мы узнаем, прошли ли мы испытание? — спросила блондинка.

— Узнаете. Пока вас не отпустят, покидать пост не имеете права. Всё ясно?

Девочки загудели.

— А вот и старшая медсестра, — и уже ей: — Они — ваши.

— Вот и отлично! — разулыбалась женщина во всём белом, раза в два старше нас. — У нас сейчас персонала не хватает.

И Луша покинула нас.

Нас провели в раздевалку, где велели снять платья и надеть форму, а сверху уже белые халаты.

Светить своими пятнами на коже не хотелось. Что же делать?

Я не торопилась заходить в раздевалку. И женщина уже вышла из неё. Прекрасно! Подошла к ней и шепнула:

— А можно мне отдельно ото всех переодеться?

Она кивнула и открыла дверь в соседнее помещение. Это была смотровая палата, пустая.

— Переодевайтесь.

Я поблагодарила, вошла, дождалась, когда женщина закроет дверь с той стороны и сняла платье.

А когда оделась, увидела страшную медсестру с выпученными глазами. Неужели она видела мои пятна?

— Прошу не распространяйтесь об этом.

— Вы ведь та знаменитая больная дока, не так ли?.. Я слышала, что около четырёх месяцев назад к нам привезли девушку, которую док собирал по кусочкам.

Я кивнула.

— У меня вчера ещё и перелом новый был, причём от дружеского толчка, сказали, что кости сейчас хрупкие... — пробормотала я, краснея. Жаловаться не хотелось, но как-то само собой слетели эти слова.

— Пойдёмте, думаю, я знаю, куда вас следует назначить, чтобы точно без травм.

Меня провели в самый конец отделения, в отдельную палату с кувезами. Отворили дверь, и меня оглушил жалобный плач из разных концов палаты. Там оказалось крошечных детей порядка двух десятков, не меньше! Ого!

— Дианка, тебе подмога! Научи девушку всему...

Почему они здесь? Неужели все больны? У некоторых были неестественно выгнуты конечности, другие — дышали через маску, третьи вообще без ручек. А были и сросшиеся дети.

Какое-то время я взирала, переводя взгляд и не в силах пошевелиться и осознать.

А по щекам текли слёзы.

Не сразу дошло, что девушка что-то говорит. Плач заглушал все звуки, но я и его слышала будто через толщу воды.

Меня тряхнули раз, другой, а потом обдал лицо холод, приводя в себя.

По лицу стекала вода, капая на одежду.

— Очнулась? Хорошо. Вытрись! — и девушка кинула мне в лицо тряпку. — Детей надо переодеть. Справишься?

— А? — пробормотала я. Вернулись звуки плача, заставляя переживать.

— Да, здесь больница для больных детей, от которых отказались родители, — неужели Диана смогла перекричать всех? Но все вдруг смолкли, будто слушая её речь.

— А разве можно отказаться от ребёнка? — спросила, оглядываясь. В просторной комнате было четыре ряда кувезов по пять в каждом. Между рядов пеленальные столики с комодами под ними. Ещё имелся письменный стол со стулом, кушетка и стеклянный шкаф с лекарствами.

— А, ты же не местная... В последнее время в Высшем мире из-за близкородственных союзов рождаются вот такие дети. Они сразу же отбраковываются. Их через год после рождения стерилизуют, чтобы не продолжали плодить уродов. Но многие родители отказываются от таких детей, так как их слишком хлопотно содержать, людей специальных нанимать для ухода. А здесь у нас все условия. Конечно, родители платят за содержание детей, у нас это выходит дешевле. Но надолго здесь персонал не задерживается. Не все справляются.

— Я — Маша, — решила представиться, всё же совладав с чувствами.

— Госпожа Маша?

— Нет, просто Маша. А ты, как я поняла, Диана.

— Ну да.

— Хорошо. Что, говоришь, мне надо делать?

— Подгузники всем поменять. Вот смотри, этим деткам обязательно головку придерживай, они слабенькие, — речь шла о двух рядах кувезов около окна. — А вот эти двое уже сами держат. Как переоденешь, каждому надо массаж сделать. Кроме вот этих, — она показала на тех, что дышали через маску. — Их вообще не трогай! Я — сама! С ними со всеми ещё общаться надо. Лучше, конечно, болтать что-то спокойное, обращённое к ним, но если не можешь, то просто что-то рассказывай, главное — спокойным тоном. Детки и так тревожные...

И вот я взяла на ручки ту крошечку, у которой ручки-ножки вывернуты, будто зад с передом спутаны. Малышка даже растерялась, перестала плакать. И так внимательно на меня смотрит, будто знакомится.

— Говори с ней! — сказала Диана.

— Привет, лапочка! Как тебя зовут? — я прижала её к своей груди. Малышка открыла рот, будто силясь что-то сказать.

— Лина! — ответила вместо неё Диана.

— Меня Маша, а тебя, говорят, Лина! Красивое имя! Может быть, даже сокращение от Василины... Мы сейчас тебе подгузничек сменим, чтобы твоя... — я растерялась, не зная, как назвать пятую точку, — чтобы ты сухонькая была. А давай немножко поголопопим, а? Я тебе пока массаж сделаю... Ещё бы знать, как... — пробормотала я, улыбаясь. А крошка улыбнулась мне в ответ. Какая она лапочка!

Я положила девочку на пеленальный столик со стопкой подгузников, хотя не хотелось вообще из рук её выпускать, а Лина готова была расплакаться, скорчила рожицу, открыла ротик.

Диана прошептала:

— Следи за мной и повторяй. Движения от конечностей к сердцу. Не бойся сделать больно, просто косточки хрупкие, не сжимай их, подстраиваясь под обхват.

Расставаться с малышкой не хотелось. Но Диана сделала замечание, чтобы я была порасторопнее.

— Нам некогда столько времени на каждого тратить. Ещё всех потом кормить...

Малышка не успела заплакать. Массаж её отвлёк, и она даже сказала несколько неповторяемых звуков. Я говорила, что массирую:

— А сейчас погладим левую ручку, и правую, чтобы они были здоровыми! А теперь ножки! Стопочки-стопочки... А теперь пальчики... мизинчик, безымянный, средний, указательный, большой...

И гладя так, я вспоминала эти движения сама, будто уже знала их. Врсьмёрочками ступни массировала, каждый пальчик растирала.

— Хватит уже с ней возиться! — возмутилась Диана.

— Сейчас подгузничек наденем... — сказала я, а малышка взяла и описала меня. Ой!

— Кто меня описал? — нахмурилась я.

Но девочка тут же почувствовала мой строгий тон и уже приготовилась плакать.

А я поняла, что стоять уже не могу, опёрлась о пеленальник, став прямо над Линой.

— Тихо-тихо, маленькая, — и уже медсестре: — Диан, извини меня, можно я пару минуточек посижу, совсем ноги не держат.

— Ладно, кради Лину и посиди. Только думаешь будут тебя тут терпеть, если лениться станешь?

— Дело не в лени...

Но я взяла малышку на руки, и с нею села за письменный стол. Голову положила на стол, согнувшись над девочкой.

— Ты обязательно поправишься! — шептала ей я. — Вот увидишь! Главное, верить в это!

Я гладила крошечку по головке и заметила, что она засыпает с улыбкой на губах. Лапочка... — на глаза навернулись слёзы.

Я тихонько встала, и плавной походкой, так и поглаживая, понесла малышку обратно в кувез.

— Клади!

Я кивнула. Осторожно положила малышку и погладила вновь, укрывая и нашёптывая ласковые слова. И даже чмокнула в лобик. А потом стояла и смотрела, как она спит.

— Дай ей поесть, — протянула мне наставница бутылочку со смесью.

Я всунула малышке в ротик соску, и она смешно так зачмокала. Лишь докормив и дав ей пустышку, я переключилась на следующего малыша. Но с ним мне не удалось быть такой же ласковой. Этот ребёнок был крупнее, не такой красивый. И у него не было ручек. Смотреть на него было больно. А пересилить себя и взять на руки — тяжко.

Одёрнула себя!

Без разницы, какой он! Им всем не хватает нежности и ласки!

Я ему тоже шептала, как глажу ручки, ножки, что он будет здоровым...

И думала над тем, за что крохам вот такое наказание? Что за лотерея — родиться здоровым или нет? Ну ладно, им нужен особый уход, который должны обеспечить родители, раз у них эти дети родились. Но не может же быть всё просто так. И вот взять тех же нас, мы же бесплодны, детей иметь не можем, а они — могут. Кто контролирует эту рождаемость? Неужто один человек? Как я поняла, люди решили поиграть в богов, создав других людей искусственно, за что и поплатились, что мы теперь не можем сами размножаться. Но они-то могут! Вот эти детки могли! Значит, так нужно. Кому только?

С каждым следующим малышом я чувствовала себя увереннее. И переключалась с одного на другого быстрее. Читала на кувезе имя и обращалась лично к каждому. Те, кого помассировала и покормила, сразу же засыпали, а вот остальные начали хныкать.

— Их надо покормить! Времени уже много!

И я решила рассказать им одну из сказок, которую когда-то прочла в библиотеке.

Малыши замолчали и слушали, пока я одного за другим деток обрабатывала. Заканчивая одну сказку, начинала другую. И детки так убаюкивались, что даже беря их на руки и массируя, они не просыпались. И во сне брали бутылочку со смесью.

Когда же детки закончились, я обессиленно рухнула на кушетку.

— Всё, иди домой. Завтра после обеда придёшь! — сказала Диана.

— Хорошо. Только посижу пять минуточек...

Дианка притащила чайник, заварила чай с морожеными ягодами в двух чашках и вручила мне одну.

— Пей!

Я и пила. Чудесный чай! Чуть сладкий и с кислинкой, необычный, но хочется пить ещё и ещё. Жаль, к чаю ничего нет. Но по вкусу добавить было нечего. Даже немного бодрости добавилось, как мне показалось.

— Всё, иди отдыхай!

— Благодарю! — и я обняла девушку. Она вначале замерла, а потом обняла в ответ. — За всё!

— Иди уж!

Я и ушла.

Отделение было полутёмным. Других девушек отбора я не увидела. Медсёстры иногда мелькали.

Уже на подходе к лифту я чуть не натолкнулась на старшую медсестру.

— Вы ещё здесь?

— Уже ухожу.

— Прощайте! — сказала она.

— До свидания.

И уже, стоя в лифте, я думала над словами Дианы и старшей медсестры. Одна простилась до завтра, а вторая — навсегда. Кто из них прав?

Как мне быть завтра?

* * *

Утром мне проснуться и встать самой вновь не дали.

Кое-как накинула на себя халат и пошла открывать дверь.

Оказалось, явилась Луша с портнихой. Вот та и принялась снимать мерки.

Я всё никак не могла проснуться. Плюхнулась на диван в гостиной, и пыталась дремать. Поэтому позволила делать все замеры, но в итоге меня всё же подняли в вертикальное положение и меня реально вело из стороны в сторону. Но я раздеваться не стала, ни в какую. Так и стояла в ночнушке в пол и тонком шёлковом халатике.

— Такое поведение недостойно госпожи! — ездила по мозгам Луша. — Тебе люди внимание уделяют, а вы проявляете неуважение, даже не пытаетесь стоять ровно.

— А вы работали в грудничковом отделении больницы? Нет? Попробуйте как-нибудь, для разнообразия, — огрызнулась я. А ведь после обеда мне вновь топать вниз.

— Милочка, истинная госпожа не жалуется на судьбу, обстоятельства, а либо берёт всё в свои руки, либо терпит, сцепив зубы!

Спорить с ней было бесполезно, да и можно поссориться. А оно мне надо? Нет! То-то и оно!

Завтрак Рима принесла, но Луша выгнала её, сказав, что некогда нам.

Нормально? Какого Лешего она распоряжается моей жизнью. Но я промолчала, сцепив зубы. Второй раз вряд ли Луша потерпит откровенное хамство. А как юлит и хитрить, чтобы все довольны были, не соображаю.

Через час гости удалились, а я пошла умываться... Спать уже нет смысла. Часы на стене показывали одиннадцать.

Около двенадцати заявилась Рима с обедом.

— Госпожа, ваш обед...

— А ты не знаешь, Аврора у себя?

— Да.

— Одна?

— Служанка к ней понесла обед.

— Отнеси, будь добра, и мой туда же. Пожалуй, пообедаем вместе.

Рима спорить не стала, а я надела платье и пошла к Авроре.

— Привет! — я ворвалась, стоило ей отворить дверь, как ещё вчера она. И села на диван в гостиной, придвигая поднос с моим обедом. В приоткрытую щёлку спальни увидела разбросанные на постели и полу вещи.

— Привет! — ответила, нехотя, подруга.

— Я решила с тобой пообедать и посоветоваться.

— Заходи, — пробормотала она, явно недовольная чем-то.