| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Так будет лучше — прошептал он — лучше пуля...
Грохнул выстрел, а мгновением позже, Алекса что-то ударило прямо в лицо. Он завалился на спину, мгновенно вскакивая и хватаясь за автомат, чтобы очередью встретить прорвавшуюся в вагон тварь, но никакой твари не было. Перед ним, поскуливая и поджав хвост стоял Рыжий!
— Черт возьми! Как? — Алекс не мог поверить, что пес каким-то образом оказался внутри вагона, через щель под дверью пролезть он просто физически не мог, но как же тогда... Когтистая рука просунувшаяся в щель и едва не ухватившая его за ногу, мгновенно прочистила голову от лишних мыслей. Вслед за первой рукой просунулись еще несколько, и принялись слепо шарить, пытаясь дотянуться до своей жертвы.
— Не прищемите пальцы — рявкнул Алекс, вырывая из-под створки деревяшку.
Тяжеленная воротина придавила десяток рук, сплющив и сломав кости. Твари заорали и затрепыхались, пытаясь вырваться. Застрявшие монстры мешали добраться до двери другим, и Алекс получил пару минут передышки, но как оказалось ненадолго.
Страшный удар встряхнул вагон. За ним еще один. Металлическая стенка прогнулась внутрь, многотонная конструкция покачнулась и заскрипела. Кто-то огромный и сильный пер напролом, не заморачиваясь с воротами и пытаясь пробить металлическую стенку вагона. Самым страшным в данной ситуации было то, что Алекс знал — у этого кого-то, все получится. Вагон долго не продержится.
Еще один сокрушительный удар, и стоящий торчком вагон покачнулся и скрежеща металлом, начал падать. Грохнуло. Алекс свалился навзничь, не успев сгруппироваться, и мощный удар выбил из него дух. Несколько секунд он лежал словно выброшенная на берег рыба, пытаясь вдохнуть, но потом все же сумел подняться и под грохот мощных ударов, и испуганное поскуливание Рыжего, побрел вдоль вагона, одной рукой придерживая автомат, а второй ухватившись за собачий ошейник.
На глаза попался какой-то ящик, размером метра два на полтора. Неизвестно что в нем перевозилось, но сейчас он был пуст и лежал на боку. Забравшись в него, и втиснувшись в самый дальний и темный угол, Алекс притянул к себе пса, и замер, направив ствол автомата наружу. Ощущения конечно не как в танке, скорее как в гробу, но за неимением лучшего...
Со страшным скрежетом, одна из металлических стенок вагона разошлась, и внутрь пробился луч света. Твари вскрыли товарняк словно консервную банку, и не переставая урчать, сплошным потоком рванули внутрь. Алекс покрепче прижал к себе пса, и свободной рукой, до боли стиснул рукоять автомата. Тварь просунула морду в ящик, Алекс нажал на спусковой крючок, но автомат промолчал. Выстрелы не гремели, отдача не вырывала оружие из рук, ничего не произошло. Осечка. Передернуть затвор и попробовать выстрелить еще раз он не успевал. Сейчас этот урод рванется вперед, и одним укусом располовинит человека, а вместе с ним и собаку, если Рыжуну не повезет.
Алекс закрыл глаза — та страхомудина, которая сунула свою хлеборезку в ящик, в котором спрятался он, вряд ли подохнет даже от очереди в лоб, в упор. Огромная башка, не менее огромная пасть. Таким хлебальником можно откусить от Алекса наверное половину. Стрелять в эту скотину из пистолета, или колоть ножом — просто смешно. Секунда тянулась за секундой, но чудовищные зубы все еще не отгрызли от Алекса кусок чего-нибудь нужного. Человек рискнул открыть глаза, и едва не заорал, удержав рвущийся наружу вопль, только каким-то чудом.
Тварь смотрела прямо на Алекса, но не нападала. Просунулась поглубже в ящик, и приблизила свою страшную харю почти в упор. Уродливые ноздри, трепетали, маленькие уши едва заметно подрагивали, желтые глаза ощупывали взглядом каждый угол. Тварь напрягала все свои органы чувств, в поисках затаившегося Алекса. Он же, сидел стараясь не двигаться, не дышать, даже не думать, и только крепче прижимал к себе собаку, обхватив пса одной рукой за шею, а второй сжимал собачью морду, не давая Рыжему залаять. Ноздри твари снова затрепетали, она принюхалась. Желтые зрачки метались из стороны в сторону, вот они замерли, уставившись на человека в упор, но Алекса монстр по-прежнему не видел.
Может быть у этой твари зрение устроено особым образом — успел подумать он — видит только движущиеся объекты, а на неподвижные не обращает внимания, но ведь обоняние должно работать! Так почему монстр их не замечает?
Огромная башка вылезла из ящика, и тварь прошла дальше, остальные метались по вагону, жутко рыча, гремя всяким хламом, который валялся тут и там, и периодически заглядывая в ящик, но Алекса и собаку никто из них не увидел. Пес не рычал, словно понимал, что малейший звук может их выдать, Алекс изо всех сил старался вжаться в стенку, стать как можно меньше, как можно незначительнее... Сердце бухало так, что казалось его можно услышать даже снаружи вагона, каждый удар отдавался грохотом в висках, казалось еще немного и он потеряет сознание, как вдруг, его ноздрей коснулся знакомый кислый запах.
Твари мгновенно сменив тональность урчания, заметались по вагону, пытаясь выбраться наружу. Самый огромный монстр, который едва не заставил Алекса обделаться со страху, прыгнул на стену вагона, впечатавшись в нее плечом. От чудовищного удара вагон покачнулся, а тварь врезалась в стенку еще раз, а за тем еще и еще. Пластик и металл не выдержали, стена вагона порвалась словно жестяная банка, и тварь протиснулась в пролом.
Остальные зомби, рванулись вслед за ней, оставляя на острых, рваных краях капли крови и лоскуты кожи, и вскоре один за другим выбрались из вагона. Наступила удивительная тишина, только серде бухало в ушах словно барабан. Алекс отпустил собаку и ухватился рукой за край ящика чтобы выбраться, но тут же едва не свалился на задницу, резко отдернув руку. Прямо на его глазах, его же собственная рука, словно проявлялась в воздухе, как изображение на полароидном снимке.
— Что за черт? — Алекс смотрел на свою руку, которая казалось была сделана из стекла, но постепенно она наливалась красками, цветом, становилась такой, какой и должна быть.
Бросив взгляд на пса, Алекс едва сдержался чтобы не выматериться вслух — рыжий пес больше не был рыжим. Точно так же как и рука Алекса, он казалось был сделан из удивительно чистого, прозрачного стекла, в сумерках вагона были видны только его контуры, но стеклянный пес быстро заполнялся цветами, возвращаясь к своему естественному виду. Стекло словно сползало с него, неопрятными кляксами. Тут и там проявлялись клочки рыжего цвета, и через несколько секунд, пес вернулся в свой нормальный вид — большая, лохматая, рыжая дворняга.
— Рыжун, что за дерьмо с нами случилось? — пробормотал Алекс выбираясь из ящика, впрочем не ожидая от собаки ответа.
Туман уже загустел, и растекся по округе, Алекс выбрался из вагона и осмотрелся, с удивлением наблюдая как в молочной пелене исчезают деревья и вагоны. Вот туман загустел настолько, что Алекс уже не мог видеть Рыжуна, а собственную руку, удавалось разглядеть лишь поднеся ее едва ли не к носу. Химическая вонь щекотала ноздри все сильнее, пес проявлял недовольство, но Алекс ничего поделать с этим не мог, а потому лишь крепче ухватил собаку за ошейник. Еще несколько мгновений, и кроме молочной мути, больше ничего не было видно.
Глава 13
Док сжимая в руке трубу поручня, выскочил из вагона. Навстречу бежал подросток с ополоумевшими глазами, следом, немного отстав, неслась девушка. Док их узнал, девушке он вправлял вывихнутую руку, а парень все время был рядом. Сейчас эти двое все же разделились, пацан бежал явно быстрее, девчонка отставала, а за ней гнался какой-то человек.
Первое, что отметил для себя Док, это то, что человек был голым. Рассмотреть его как следует не удавалось — двигался тот очень быстро и уже через пару мгновений оказался перед Доком.
Зарычав, человек бросился на старика, открыв рот и вытянув вперед руки, Док, размахнувшись, вломил безумцу трубой по корпусу, опрокинув психа на землю. Следом из кустов выскочил еще один, вслед за которым на поляну психи понеслись сплошным потоком. Свалив первого ударом в голову, Док бросился бежать.
Метнулся в сторону от махнувшего в его сторону руками психа, не останавливаясь огрел дубиной голого человека вцепившегося зубами в дико орущего мужика, в пиджаке проводника, перескочил через крепко сцепившихся пассажира и голого каннибала, валявшихся на земле, и размахнувшись, опустил трубу на голову очередного голыша, который обхватил руками маленькую девочку и куда-то тянул. Мать тянула дочь в другую сторону, не переставая орать, а когда псих упал, с проломленным черепом, понеслась куда-то в кусты, волоча ребенка за собой. Док бросился за ней, отмахнулся от еще одной твари, пробежал вперед, вслед за женщиной с ребенком, и к своему удивлению, внезапно выскочил из рощицы.
Деревья и кусты остались позади, рычащие и воющие психи тоже, вопли пассажиров, и даже хлопки выстрелов. Док замер, обернулся на рощицу, за которой остался поезд с пассажирами, снова посмотрел вслед убегающей женщине, и сплюнув, побежал за ней. В боку закололо уже метров через двести, все таки возраст берет свое.
— Стой дура — крикнул доктор убегающей женщине. Не слишком громко, повышать голос он опасался.
Женщина, то ли не расслышала, то ли просто проигнорировала, но продолжила бежать в том же направлении, и вскоре скрылась из виду в кромешной тьме. Док отдышался, перехватил поудобнее трубу, и двинулся вслед за женщиной, пытаясь разглядеть ее в темноте.
По ушам резанул, и тут же стих вопль, Док, сориентировавшись по звуку, побежал, споткнулся, растянувшись на земле, но вновь вскочил, и через несколько минут нашел беглянку, вот только было уже поздно — очередной голый псих, шумно чавкал, склонившись над неподвижными телами.
Услышав Дока, голый обернулся, и в неверном свете звезд, Док увидел крохотную детскую ручонку, торчащую из непропорционально раздутой пасти сумасшедшего. Псих смотрел на дока, не переставая пожевывать, Док смотрел на маленькую ручку... Крохотные пальчики вздрогнули, судорожно дернувшись, и Дока словно ударило молнией. Вдоль позвоночника прошел электрический разряд, на миг Доку почудилась в мертвой девочке его собственная внучка, возраст примерно совпадал, и от осознания того, что ручонку его внучки мог доедать сумасшедший людоед, старика переклинило.
Неизвестно откуда в дряхлом теле взялись силы, но Док, подвывая то ли от ужаса, то ли от ярости, одним прыжком преодолел разделяющие его и психа метры, и нанес удар в висок уродливой головы. Док бил и бил, поднимал и опускал кусок поручня, пока тот не помялся во множестве мест, теперь напоминая кочергу, а голова психа не превратилась в кровавое месиво из обломков костей и обрывков кожи. Хрипя и задыхаясь, не справляясь с одышкой, старик продолжал вбивать в землю размочаленную голову людоеда, пока при очередном взмахе, труба не выскользнула из скользких от крови пальцев. Док рухнул на колени, подмяв слабо трепыхавшийся труп, и ударил кулаком в то, что когда-то было головой.
Удар, еще удар... Док бил царапая руки о зубы, и обломки костей, впивался пальцами в оставшиеся от головы урода лохмотья, вырывая целые клочья, пока вдруг не увидел, что сжимает в руке оторванную детскую руку, видимо она так и торчала в пасти... Док заорал, отшатнулся от трупа, упал на землю и его стошнило. Старик уже пару дней не ел нормально, а весь предыдущий день пил. Желудок сжимало спазмами, Док блевал, полз, стараясь отдалиться от трупов...
— Да что же здесь происходит — с трудом переводя дыхание пробормотал Док — что здесь происходит?
Дальше все происходило словно в тумане. Док полз, потом брел не разбирая дороги, хрипел, пытаясь восстановить дыхание, возраст все же давал о себе знать, но он не останавливался, а упрямо шел вперед, пусть и не понимал куда идет.
В себя Док пришел только когда горизонт начал светлеть. Остановился, взглянул на измазанные кровью руки. Труба куда-то пропала, и Док понял, что сейчас он мало того, что безоружен, но даже не представляет в какой стороне находится поезд. Ночью он шел не разбирая дороги, возможно бродил кругами, и в какую сторону идти сейчас, он не представлял. Одышка так и не отпустила, очень хотелось пить, болело чертово колено, и было непонятно, что делать дальше, куда идти? Где искать поезд?
— Так — сказал сам себе Док — давай думать логически. Когда я включил фонарь на телефоне чтобы поискать водку, я увидел, что на часах было почти три. Светает наверное часов в шесть или семь, Получается, что я бродил часа три или четыре.
Док призадумался. Брел он неторопливо, скорее всего, хотя может и бежал, он не помнил. В среднем скорость пешехода составляет около четырех километров в час, так что Док, мог находить примерно двенадцать — шестнадцать километров.
Второй вопрос — по какой траектории он ходил? Док мог бродить кругами, мог идти в какую-то одну сторону, причем как удаляясь от железной дороги, так и бредя вдоль нее. Теперь надо попробовать решить задачку — как найти железную дорогу?
Идея была достаточно простой — сейчас Док разворачивается на сто восемьдесят градусов, и бредет часа четыре или пять. Если за это время он не дойдет до железной дороги, значит идет не туда. Возможно он ходил кругами и сейчас бредет именно к железной дороге, а развернувшись будет удаляться.
Если до железной дороги он не дойдет, то док разворачивается, и будет идти день, чтобы закрыть то расстояние на которое отойдет сейчас, и закрыть примерное расстояние ночных скитаний. Если и после этого док не найдет железную дорогу, значит он бродит не от нее или к ней, а вдоль нее. В этом случае он просто повернет на девяносто градусов и часов пять пройдет в одну сторону, а потом, если не найдет дорогу, пойдет часов десять, но уже в другую. Таким образом он по идее, должен перекрыть все четыре вектора и найти проклятую железку.
Телефон остался в вагоне, но у дока были наручные часы, так что ориентироваться во времени он сможет. Тяжко вздохнув, Док развернулся и побрел, пытаясь высмотреть свои следы, и гоняя в голове невеселые мысли.
— Что здесь происходит? — не переставал бормотать старик — что здесь происходит...
Глава 14
Пробуждение Алекса было не из тех, которые принято называть приятными. Болело все, что только можно, каждая кость, каждое мышечное волокно и каждый нерв. В голове набатом гремели отголоски мыслей, а перед глазами мелькали обрывки видений.
Мысли, которые наконец-то начали формироваться в голове в нечто связное, казалось ходят совсем другими маршрутами. Не теми проторенными тропинками, когда мысль осознаешь еще даже не успев ее подумать, а непролазными буреломами, когда каждую мысль приходится буквально выдавливать из мозга, ставшего тугим, словно резина.
У Алекса ушло не меньше нескольких минут только на то, чтобы осознать себя, и донести эту мысль, до каждого закоулка собственного сознания. Казалось он чувствует каждое полушарие по отдельности, и мысли из одного, пробиваются в другое такими окольными путями, что кажется будто проще не думать вообще, чем пытаться подумать хоть о чем-то.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
