Наёмник

— Нет, у него нет скачков, — усмехнулся я. — Просто наш Иван, при каждом удобном случае пытается доказать, что Керчь — это первый во всем город на Земле. По его мнению, он и в зверствах фашистов должен быть первым. Ванек, а вот скажи мне, когда был захвачена Керчь немцами?

— В первый или во второй раз? — тут же переспросил Болтун.

— Ах, еще и два раза захватывали? Ну, пусть будет в первый?

— В середине ноября 1941 года, а что?

— Ничего, кроме того, что не зря я тебя дразню Болтуном. Расстрелы в Бабьем Яру начались 27 сентября 1941 года, первыми немцы казнили пациентов психиатрической больницы. Так, что никак твой Багеровский ров не мог быть раньше Бабьего Яра. Хоть я нисколько не принижаю зверства фашистов. Это просто, так для справки, ну, чтобы ты в другой раз ты не попал впросак.

— Я?! В просак!!! — петухом взвизгнул Болтун. — Да, я, да у меня! У меня был корефан у которого был крестный, у которого была сестра, у которой была крестная, которая...которую саму, еще девочкой в багеровском рву расстреляли, ну, как не совсем расстреляли, её мать прикрыла своим телом, а она три дня под трупом пролежала, а потом выбралась и убежала, — зачастил, как из пулемета Иван. — Вот!!! Так, что не надо мне тут...этого! Понятно?

— Ванек, ты не кричи, — урезонил я парня, — никто и не спорит, что у вас там в Керчи, во время войны, фашисты людей расстреливали. Их много, где расстреливали. Просто, я хотел тебе сказать, что если ты о чем-то рассказываешь, то лучше перепроверь пару раз.

— Да!? Умный самый? Ну, хорошо. Слышал небось о расстреле царской семьи Николая второго?

— Ну, слышал и что? — откровенно хохотнул я. — Тоже у вас в Керчи расстреляли, хочешь сказать?

— Нет, не в Керчи, но тот, кто отдал приказ о расстреле Николая второго и его семьи был из Керчи. Его фамилия — Войков, и в его честь назван самый большой район Керчи. Понял? Ну, и что ты на это скажешь?

— Ничего не скажу, — отмахнулся и налил еще по одной. — Давайте помянем всех невинно расстрелянных: стариков, детей, женщин, военнопленный, короче, всех, над кем изгалялись фашисты! — я решил перевести разговор в иное русло.

Керчанин тут же махнул свою порцию, и даже не закусил, обиженно хорохорясь. Серега, вообще пить не стал, он проигнорировал свою долю, чем тут же воспользовался Петрович, допив за молчаливым пулеметчиком. Я выпил самым последним, выждав минут десять. Лучше перебдеть, чем не добдеть и сидеть потом на облачке с арфой под мышкой, грустно созерцая грешную Землю внизу.

Куравлевка погибла из-за фляги отравленного самогона. Чёртовы цыгане подкинули на наш пост тогда пузырь с травленным вискарем, постовые наглотались этой дряни и тут же откинули копыта, а цыганва поперла штурмом на нашу деревеньку. Бой продолжался три часа, цыган мы тогда выбили, но треть домов сгорела, восемнадцать бойцов погибов в той перестрелке, в итоге пришлось через пару месяцев оставить родное село. С тех пор, я с подозрением отношусь ко всем, случайно найденным, спиртным напиткам.

— Итак, господа-товарищи, хотите ли вы обогатиться, набив карманы звонкой монетой? — обратился я к присутствующим, когда котелок с кашей, сдобренной тушенкой, был опустошен.

— Конечно, а что есть конкретное предложение? — вышкрябывая ложкой дно казана, спросил Ванек.

— Конечно, есть, ты же не думаешь, что я просто так напросился на этот блокпост?

— Я думал, что мы здесь схоронились от уголков из третьего взвода, — предположил Болтун.

— И это тоже, но не совсем. В паре километров отсюда, где-то на краю этого плато, в роще эвкалиптов, есть одинокая усадьба, где живет богатенький буратино, — объявил я всем присутствующим. — Мы захватим эту усадьбу и вытряхнем карманы этого богатея.

— Звыдкы ты об этом знаешь? — спросил Петрович. — Турок расповыв? — кивнул он на Исмаила.

— Ага, — подтвердил я. — Хозяин этой усадьбы стоматолог, причем единственный на пару сотен километров вокруг. Сами понимаете, что в нынешние времена, хороший зубник — на вес золота, причем в буквальном смысле этого слова. Ну, что как вам такой план?

— Я, за! — тут же отозвался Ванек.

— И я, також, за! — кивнул Петрович

Серега пожал плечами и тоже кивнул в знак согласия. Все повернулись в сторону турчонка, но он мирно сопел, сидя уснув, облокотившись об столб.

— Думаю, что он против не будет. Кстати, у этого стоматолога есть еще и быстроходный катер, так, что если окажется, что у него слишком много чем поживится, то можно сгрузить все на катер и, послав на хрен нашу команду свалить в одиночку. Доберемся до Крыма, а там я придумаю, чем заняться, есть у меня пару перспективных идей.

— Каких? — тут же заинтересовался Ванек.

— Придет время, расскажу, — отрезал я. — Я, спать. Петрович, ты тоже. Ванька и Серега останутся здесь, а мы с турчонком перед рассветом прогуляемся до усадьбы стоматолога и разведаем, что там, да как.

Перед тем как завалиться спать, я выбрался из блиндажа и осмотрел в бинокль округу. Море было безмятежно, ветер стих и волнение улеглось. Наш 'жабодав' стоял, пришвартованный к короткому пирсу, рядом копошились работяги, стаскивающие все ценное к сухогрузу. Скорее всего, пленных уже погрузили, разделив захваченных турок по степени ценности: молодых девушек и девочек — отдельно, баб постарше и пострашнее — отдельно, специалистов, обладающих полезными навыками — отдельно, молодых парней и пацанов — отдельно, всех остальных — в расход. Работорговлю еще никто не отменял. Должен же кто-то выполнять тяжелую физическую работу, ублажать уставших после ратных трудов мужчин, латать им раны и ремонтировать корабли и машины. Постапокалиптический мир — он жестокий и бескомпромиссный, здесь нет ЕСПЧ и прочих омбудсменов.

Пожары в селение потушили, выстрелы прекратились, ну, а крики и ругань из-за дальности расстояния, сюда не доносились. Стороннему зрителю могло показаться, что вокруг мирное время — тишь, да благодать!

Проверив автомат и набив дополнительные магазины, завалился спать. Долго спать мне не дали, разбудил Болтун:

— Иваныч, Иваныч, у тебя проволочки нет?

— Чего?! — по ощущениям я проспал всего пять минут.

— Куска проволоки нет?

— Какой к чёрту проволоки? — я глянул на часы, ан нет, продрых пару часов. — На кой ляд она тебе нужна?

— Да, я гранаты переснаряжал и кольцо куда-то про@бал! — Ванек продемонстрировал мне руку с зажатой в пальцах гранатой. — Чё теперь делать-то?

— Так и ходи, а как турки попрут, в них бросишь! — посоветовал я, переворачиваясь на другой бок.

— Иваныч, ну, я серьезно, у меня уже рука затекла. Слушай, а может ты её подержишь? Хоть чуть-чуть!

— Керчь иди в жопу! На хрена ты вообще кольцо трогал?

— Дык, я же тебе говорю, я её переснаряжал, у гранат кольцо всегда с одной стороны, а можно, аккуратно усики разжать и завернуть их с другой стороны. Все спецназовцы так делают! — тоном знатока заявил Ванек.

— Уверен?

— Ага! Так, что посоветуешь? Где проволоку взять?

— Нигде! Выбрось её к черту и больше к гарантам не лезь!

— Жалко, да и разбужу всех.

— Все равно вставать пора, — с сожалением произнес я. — У Сереги спрашивал про проволоку?

— Да, но, он, как всегда, молчит! Слушай, а он тебе не кажется странным? Молчаливый какой-то.

— Ванек, ты — капитан очевидность! — рассмеялся я. — Буди остальных, предупреди, что сейчас рванет.

Иван разбудил Гарика и Петровича, спросив у каждого, есть ли у них проволока, оба ответили отрицательно.

Я посмотрел на село — в редких окошках горел свет, уличное освещение отсутствовало напрочь. Интересно кто-то из оставшихся внизу наемников догадался заныкать парочку красивых турчанок, чтобы использовать их по прямому женскому применению? Надо было и нам сюда затащить какую-нибудь Гюльчатай, — запоздало сообразил я. Хотя нет, баба нам сейчас не нужна, они заразы такие, своими прелестями только отвлекают. Верно, говорят: делу — время, потехи — час!

Время близилось к рассвету, скоро чернота ночи смениться предрассветной серостью, предвещающей появление солнца, а потом и вовсе станет светло. Ночь была тиха и безмятежна, сейчас хорошо бы навернуть горячего кофейку, схарчить бутер с тушняком и сидеть, смотря на море, в ожидании рассвета.

Так и не найдя проволоки, горестно вздохнув, Тихий широко размахнулся и закинул гранату подальше от нас, туда, где не должно было быть установленных мин и растяжек. Я предусмотрительно присел на дно окопчика, не желая получить в черепушку шальной осколок.

Бах! — глухо бухнула граната.

Тут же, со стороны взрыва, раздался дикий вопль, полный боли, а потом ночь взорвалась фонтаном автоматных очередей и длинными росчерками трассеров.

— К бою! — рявкнул я, передергивая затвор автомата.

— Не стрелять! — перебил меня Петрович. — Работаем гранатами. Надо разойтись подальше, чтобы не выказать наши позиции, — в минуты опасности, он начинал разговаривать на чистом русском.

— Петрович, ты чего? Так-то, это их бывшие позиции, — заметил я, разжимая усики на гранате.

Разжав усики, я выдернул кольцо и метнул её в сторону врага. Ухнул взрыв! Потом еще один и еще, а потом сразу два взрыва внесли сумятицу в общую какофонию нарастающего боя!

Я лежал на дне окопа, рассуждая, хватит ли у нас БК, чтобы продержаться до прибытия подкрепления. Вражеские пули щелкали по брустверу окопа, свистели в воздухе, проносясь высоко над головой. Рядом прополз Ванек, держа в руках толстые трубки фальшфейера. Как только перед окопами расцвели один за другим два ярко-красных шара фальшфейера, стало понятно, что нам крупно не повезло — по каменистому полю в нашу сторону перло человек сорок, вооруженных до зубов турок, а сколько их еще скрывалось в темноте, фиг его знает.

— Твою ж мать, гребанные турки! — выругался Петрович. — Давайте пацаны из всех стволов, нельзя их подпустить на близкое расстояние. Кляти турчаки, гребанные овцеебы!

Я отполз на другой конец окопчика, где была оборудована неплохая стрелковая ячейка, и, устроив автомат поудобней, открыл огонь короткими очередями. Расстрелял один магазин, второй, третий. Фальшфейеры погасли и без их тусклого, призрачного света выцеливать наступающего врага стало намного сложнее. Приходилось бить по дульным вспышкам, расцветающим в темноте, ярко-оранжевыми цветками. Из амбразуры землянки работал пулемет Сереги, на другом, противоположном от меня конце окопа, короткими очередями огрызался Петрович, стреляя из трофейного ручника. Ванек метался по позициям, стреляя из своего автомата отовсюду: подползет ко мне, высунется, даст пару коротких очередей, переползет на пару метров в сторону, вновь высунется, отстреляется и опять ползет дальше, потом зачастит длинными очередями то из одной амбразуры блиндажа, то из другой. Был ли толк от его метаний, я не знал, но скорее всего, со стороны это создавало впечатление, что нас намного больше, чем есть на самом деле.

— Эфенди, эфенди, — дернул меня за штанину, подползший Гарик, — дай мне автомат, я тоже хочу сражаться! — с запалом произнес турчонок, тряся связанными руками.

— Где я тебе его возьму? Дуй к Петровичу, возьми его автомат, вон он из пулемета стреляет!

— Он мне не дал автомат, на буй какой-то послал, я спросил, где это, но он не ответил! Что делать?

— Снаряди мне пустые магазины патронами, цинк в землянке! — приказал я, разрезая ножом веревки на руках турчонка.

Исмаил схватил шесть пустых магазинов и ужом пополз по дну окопа в направлении самодельного ДОТа. Я выдернул из подсумка осветительную ракету, вставил её в сигнальный пистолет и, нажав спуск, выпустил ракету в небо. Потом повторил эту процедуру еще два раза. Скорее всего, в поселке и так догадались, что мы попали в замес, вон как раскручивается карусель боя. Ракеты я пускал больше для нападавших на нас турок, пусть знают, что мы не одни и скоро придет подмога.

Пробовал связаться по рации, но без толку, она молчала как рыба об лед! То ли батарея села, то ли просто болтушка накрылась медным тазом, хрена тут разберешь?!

Со стороны врага громко затарахтел крупнокалиберный пулемет, тяжелые пули, тяжелым молотом прошлись по краю бруствера, обрушив на дно окопа большие куски горной породы, которой был укреплен наш рубеж.

Оба наши пулемета, как по команде, зашлись длинными очередями, я тоже решил поучаствовать в общем веселье и, высунувшись из укрытия, всадил пару очередей в ярко-оранжевый хвост, особенно разлапистой дульной вспышки. Кто из нас троих попал в пулеметчика, я не знаю, но эта вундервафля заткнулась.

Приполз Гарик, притащил снаряженные магазины, тут же набил мне опустевший рожок и уполз обратно. Я вновь продолжил садить короткими очередями по, мельтешившим вблизи, вспышкам, несколько раз ответные пули стегали камни совсем рядом с моей головой, а один раз, я только плюхнулся на дно окопа, как в противоположную стенку, у меня над головой влетело сразу две пули, то есть, замешкавшись я хоть на пару секунд и все! ...капец мне!

Когда вражеские выстрелы слышались совсем близко, я бросал гранаты, к сожаленью их было всего четыре, и они очень быстро закончились. Зато после одного такого броска и взрыва гранаты, прогремела целая цепочка взрывов разной мощности — это сработали растяжки и мины, установленные еще турками. После этой разухабистой канонады, враг как-то разом сдулся, пострелял еще немного и на короткий миг затих.

— Все живы? — криком спросил я.

— Да, — отозвался Петрович.

— Да, — отозвался Серега.

— Почти, — сиплым голосом каркнул Ванек. — Меня ранило.

— Сильно? — спросил я.

— Не очень, в плечо навылет, но кровь все никак не останавливается.

— Ща посмотрю, — прошипел Петрович и низко пригибаясь, пошел к Ваньку, который сидел на входе в блиндаж.

Я глянул на часы и с удивлением отметил, что бой длился всего тридцать минут, мне же показалось, что прошла целая вечность. За это время я успел высадить десяток магазинов, и сейчас у меня осталось всего четыре полных рожка. А чего это Гарик молчит?

— Исмаил? — чуть повысив голос, произнес я. — Ты жив?

В ответ тишина.

— Кто-нибудь, турчонка видел?

— Хвылын пять назад, поряд зи мною крутився, все автомат выпрашивал, — хмуро произнес подползший Петрович. — Похоже сдриснул наш турчонок, хотя надо отметить держался молодцом, бравый казаче.

— Может его убили, чего вы сразу сбежал? — сварливо вмешался в разговор Ванек. — Мы — Керчане никогда с поля боя не сбегали!

— О, господи! Опять он заладил про свою Керчь! — прошипел Петрович. — Магазины лучше патронами набей, горе луковое, — посоветовал Ваньку Петрович.

— Что-то подмога не идет, — удивился я, и только сейчас сообразил, что внизу, в поселке слышна перестрелка. — На них, что тоже напали?

— Похоже на то, — поддакнул Петрович, — Вы держите позиции, а я сползаю, погляжу, что там, да как. А то, как бы нам не прошляпить эвакуацию! Не бзди командир, я швыденько, одна нога тут, а инша там!

Петрович оставил себе четыре магазина, остальные отдал мне и, согнувшись, пробежав по траншее, исчез за склоном.