Еще недавно богоподобное лицо чиновника приобрело затравленное выражение. Кажется, этим двоим еще долго будет не до нее. Неприметный тип пересел к столу. Бубнеж с непонятными словами нарастал как девятый вал, грозя утянуть "незаконно задержанную" в бездонную пучину цифр и параграфов.
— Так я пойду? — потерявшая связь с реальностью парочка подняла головы. Два взгляда — азартный и тоскливый, одинаково недоуменно воззрились на нее. Создалось впечатление, что оба с трудом пытаются припомнить, кто она такая и что здесь делает.
— Конечно, — радушно улыбнулась неприметная личность, не дав раскрыть рот хозяину кабинета. Он уже явно чувствовал себя главным. — Сразу, как выйдите из здания, налево, там вас давно ожидают. А мы тут пока решим еще парочку вопросов...
— Кстати о птичках, — едва взявшаяся за ручку двери Дара, решила еще раз напомнить о своем существовании, — у него тут полна коробочка — в одной моей крынке было двадцать человек. И думаю, что минимум у половины "основания" столь же весомые как у меня.
Взгляд неприметной личности полыхнул радостью, а вот чиновник приобрел видок из серии "краше в гроб кладут".
— Вы конечно понимаете, — с деланным сожалением произнесла неприметная личность, разводя руками, — что мое дело — только интересы госпожи Морозовой. Но вы ведь знаете, как сильна в наших кругах коллегиальность? Думаю...
Закрывшаяся дверь отсекла остаток разговора и вообще весь этот не слишком приятный кусок жизни. Может ей и не удалось помочь своим бывшим уже сокамерницам, однако оставалась надежда, что у следующих жертв этой конторы будут более тщательно проверять право остаться на Земле.
За углом, в небольшом скверике на лавочке ее поджидала, разумеется, Прима. Завидев Дару, она приветливо махнула рукой и поднялась.
— Жаль, что так вышло, детка. Но я рада, что у тебя хватило ума не махать контрактом перед этими.
Девушка мысленно охнула, ругая себя последними словами — как же она забыла про контракт?
И холодок зародился внутри от вопроса: "Что это за контракт, который нельзя было показать?"
— Отдых нам подпортили, сволочи, — беззаботно продолжала Прима, целенаправленно шагая к поджидающему их светло-зеленому коптеру. — Ну, ничего, две недели для того, чтобы прийти в себя — у нас еще есть. Серая, не отставай!
— Глава 4. Солнце и море
Городок залит солнцем. Под ним все приобретает яркие краски — лазурь неба, невообразимая синь океана, режущая глаза белизна стен, ультра-яркая зелень подступающей к городку сельвы...
При мысли, что работать придётся в ней, или хотя бы несколько часов перед эвакуацией пробыть в этом филиале ада, все тело покрывается липкой испариной. Хотя никогда ранее Даре в настоящих джунглях бывать не приходилось, и нигде, в общем-то, не приходилось. Два месяца в "учебке" вспоминались, словно другая жизнь. Тюремное заключение вообще казалось чем-то нереальным, слишком уж резко перенесло ее из северной столицы России в этот горячий городок в Южной Америке.
Первая задача... говорят — это как первый мужчина.
Так что всё это страшилки! Оставалось только, уверенно тряхнув головой, прогнать все сомнения прочь, хотя сама Серая — так продолжала звать её Прима, старшая их пары — никакой уверенности даже близко не испытывала. Впрочем, взгляд в зеркало слегка поднял настроение — всё на своих местах, и размалёванным манекеном она не выглядит. Что поделать, в "учебном заведении закрытого типа" никто ее наносить косметику не учил, пара уроков по работе с "защитной" мало чем могли помочь в этом древнейшем искусстве. Девчонки, разумеется, мазались всем, что под руку попадалось, и готовы были на все, лишь бы получить очередное "волшебное средство", способное превратить их в принцесс, но Дара всегда считала эти забавы дурью, что как ни странно оказалось совершенно правильным.
Прима, едва взглянув на результат полуторачасовых усилий "стать красивой", только поинтересовалась: "На панель подрабатывать собралась?", — и отправила в ванну смывать с таким трудом наведенную "красоту". Попутно выяснилось, что некоторые косметические средства смываются только "ацетоном", образно выражаясь.
Вслед за тем ее "первый номер снайперской пары" соизволила смилостивиться и буквально двумя штрихами за двадцать секунд "навела марафет", по собственному выражению, превратив лицо Дары в обложку модного журнала. В качестве ответа на восторженно выпученные глаза была прочитана двадцатиминутная лекция, сводившаяся к тому, что косметика должна только подчеркивать достоинства и скрывать недостатки, и то, и другое — ненавязчиво. Соответственно, чем меньше ее на лице — тем лучше.
Опыт освоения этой науки дался немалым количеством пролитых слез (и "ацетона"), но за время "выдвижения в район выполнения задачи" нужные навыки по "маскировке в городской среде" были все же приобретены. Теперь из зеркала взирала симпатичная девичья головка, черноволосая и смуглая — вполне можно сойти за "местную", но это как раз и лишнее. Так что Дара нарядилась как туристка, кем, в принципе, она и являлась по легенде. Понятно, что не "богатой синьорой" — эту роль играла Прима — а Серой предстояло изображать компаньонку, как выражались в прошлом, то есть — то ли служанку, то ли бедную родственницу.
И всё же — это в гостинице Дара служанка, а вот в городе — королева, или, как минимум, принцесса. Прошлась по набережной, ловя кожей восхищенные мужские взгляды, и пытаясь отвлечься от мысли, что направлены они, скорее всего, не на худенькую, пусть и стройную фигурку в легком платьице, а скажем — на визоры за полсотни. Для многих здесь — это заработок не за один месяц. Тут, в "чистой" части города, отъявленной бедноты нет. Причем не скажешь, что усилиями вертухаев — местные ничуть не меньше заботятся о спокойствии источника благосостояния значительной части населения.
В этом мире действуют довольно жесткие правила — на всех картах город поделен на "цветные" зоны. В "белой", как при древнем персидском царе — девственница с золотой кредитной карточкой может разгуливать всю ночь, встречая только восторженные улыбки. А в некоторые части города вас не повезет никакое такси (та еще, к слову, мафия), ни за какие деньги — таксисту тоже дорога его жизнь, а она в тех районах стоит очень дешево.
Город зажат между невероятного цвета океаном и сельвой. На продуваемых бризом улицах кажется, что ты в раю, но чем ближе к зеленке, тем жизнь населения становится все менее радостной. В то же время, вид богатых кварталов, как постоянное издевательство, маячит перед беднотой — местность имеет приличный уклон в сторону берега, поэтому то, как "люди" живут, все время перед глазами.
И, тем не менее, едва ли не ярче солнца сияют улыбки местных. Здесь не привыкли заморачиваться завтрашним днем, живут исключительно настоящим. Поэтому красивая, но грустная девушка, пусть и "гринго", вызывает искреннее сочувствие и желание поделиться собственным мироощущением — "синьора, возьмите мороженое! В оплату — только ваша восхитительная улыбка... О, я сражен, вы так красивы, что я готов отдать все даром, возьмите еще, только продолжайте улыбаться!".
Приходится делать над собой усилие, чтобы отвлечься от грустных мыслей, ведь уже завтра, в том числе и ее стараниями, эти люди станут испытывать совсем другие чувства, а город перестанет походить на рай.
А пока лучше обратить внимание на углы возвышения, зоны закрытия, и то, что от нагретого камня мостовых поднимаются местные потоки — и их надо учесть... Нет, это все завтра.
И вообще — пора начинать радоваться тому, что есть. Здесь и сейчас.
Совсем как местные — скажи им, что завтра по мостовой пойдут танки, а целые кварталы в один миг будут сноситься до фундаментов авиацией и артиллерией — большинство почти наверняка просто пожмет плечами. "Это ведь завтра, синьора, до него дожить еще надо, а пока — веселитесь, раз вам не надо зарабатывать на хлеб. Наслаждайтесь каждым мигом".
К тому же, столь мрачное "завтра" наступит, только если она умудрится не провалить задачу. Интересные весы получаются — жизни тысяч жизнерадостных местных, что так весело улыбаются молодой девушке — на одной чаше, и ее собственное яростное желание жить и достигнуть чего-то в этом мире — на другой.
Однако, узнай и об этом кто-то из местных, скорее всего, опять плечами пожмут: "Каждый устраивается в этой жизни как может". Да и вряд ли событие будет слишком заметным — у власти уже тридцать лет какая-то местная "хунта", и очередные кадровые перестановки в ней идут регулярно под лязг траков и залпы древних "градов". Воспринимается все это порой спокойнее, чем очередной, пришедший с океана ураган.
Так что пора прекращать рефлексировать. Мандраж, он, конечно, дело святое, но уже становится заметным окружающим. Постепенно нарастающее во всей этой красоте и благости волнение, понимание, что "все по-настоящему", и желание жить — стало заметно опытному глазу. Иначе, с чего бы вдруг Прима в приказном порядке отправила свой второй номер развлекаться, да еще со словами: "Кончай дурить, пойди, найди себе мачо! Их тут валом для белой публики. Да трахнись как следует — чтобы дурь из головы вылетела. Поверь, лучшей психологической подготовки нет, и не будет. Так что раньше пяти утра я тебя не жду". Сама Прима, к слову, уже третий день "акклиматизации" вовсю пользовалась этим рецептом, меняя симпатии по два раза за день, и мешая спать по ночам. Хотя спальни в их пятикомнатном люксе были разнесены через три комнаты и хорошо звукоизолированы.
Расставаться с невинностью по столь вдохновляющему поводу как приказ начальства, разумеется, Дара не собиралась, но "развлечься, чтобы отвлечься" действительно стоило. И город предлагал для этого любые законные, полузаконные и совсем незаконные способы. Благо никакого языкового барьера не существовало — испанский, не самый сложный в изучении язык, за две недели можно спокойно успеть научиться сносно болтать, а уж освоить тот суржик, на котором изъясняется любой местный, тем более. К тому же, на самом деле, можно даже не знать слов, жестикуляция аборигенов более чем красноречива.
После прогулки по набережной и мороженного, Серая немного полежала в шезлонге на пляже, куда ее без единого вопроса пропустил горилоподобный охранник, лучезарно улыбнувшись и распахнув калитку. Да уж, на родных просторах такого точно не встретишь.
Но купание и валяние быстро поднадоели, как и "экзотический коктейль" совершенно непонятного вкуса. Солнце уже коснулось нижним краем диска волн и подумалось о смене места и темпа отдыха на более интенсивное.
Тут-то на глаза и попался Он.
Принц явился не на белом коне, а подкатил к калитке пляжа на темно-синей спортивной машине неизвестной модели и, захлопнув дверцу, снял цветастую рубашку, поигрывая явно на публику рельефными мышцами. Достал с заднего сиденья доску для серфинга и, встретившись взглядом с замершей возле выхода Дарой, чуть с превосходством улыбнулся, отпуская какой-то цветастый комплимент.
А потом этот негодяй совершенно спокойно прошел мимо к морю, изобразив рельефными спинными мышцами какое-то неприличное предложение. Ошарашенная девушка, как загипнотизированная, сделала пару десятков шагов следом, прежде чем голос разума вернул ей контроль над телом. Впрочем, до ее поведения никому не было дела — половина присутствующих, перестав загорать, провожала глазами фигуру искусителя. А не сдерживаемые никакими препонами девчушки от десяти до двенадцати устроили настоящий хоровод, что-то спрашивая у него и смеясь в ответ на шутки. Видимо парнишку тут хорошо знали.
Пришлось вернуться назад и еще поваляться в шезлонге, наблюдая за эффектно подсвеченной закатом фигурой, катающейся на волнах.
Дара полулежала, пряча за ресницами глаза, пытаясь найти ответ на вечный вопрос: "и что я в нем нашла?", и ноги коротковаты и вообще... Пока не поняла, что пора завязывать с мыслями, а то от таких размышлений не только сердце в груди колотится, но и все внутренности начинают мелко вибрировать, доводя разум до полной потери самообладания. Еще чуток и, как те пацанки, по одному щелчку пальцев хвостиком следом побежит. Поэтому пробурчав: "хороша Маша, да не наша", Серая побрела нафиг с пляжа, пока змей-искуситель не выбрался из моря.
Посидела в первой подвернувшейся кафешке, успокаивая не к месту разгулявшиеся гормоны, за чашкой ароматного кофе незнакомого способа приготовления. Ветерок с моря приятно гулял по ногам и шевелил распущенные волосы. Понемногу остыла, выпив какой-то забористой местной экзотики, и задумалась над продолжением вечера.
Самым логичным было плюнуть и пойти спать, только тело сегодня сильно возражало против такого плана, угрожая устроить бессонницу, и, раз с удовольствиями вышел такой облом, требовало хотя бы тяжелой физической нагрузки. Пришлось топать в конец набережной, откуда раздавались ритмичные низкочастотные звуки и всплески световых спецэффектов.
Но и там поджидало невезение. Местные не рисковали пригласить "белого человека" потанцевать. А с явившимся знакомиться в дупель пьяным немцем — в рубашке шестьдесят четвёртого размера, распираемой изнутри эдак полутора центнерами живого веса — они не нашли общего языка. В свое время Дару пытались учить исключительно английскому, да и то без заметного эффекта. Несостоявшийся ухажёр не проявил и минимальной настойчивости — на середине фразы откинулся головой на спинку диванчика и захрапел. Пришлось девушке забирать свой коктейль и топать за другой столик. Похоже, надо было допивать и сваливать, пока не стало совсем тоскливо.
— Сеньорита такая красивая и печальная — её можно пригласить потанцевать?
Подняла взгляд от бокала и пропала — это был он. Прямой и ласковый взгляд темных глаз, твердо и открыто предложенная в качестве опоры рука, в которую она и вложила свою, чувствуя, как предательски дрогнули пальцы.
Дальнейшее запомнилось не столько событиями, сколько ощущениями. Кажется, был медленный танец, кажется ей тихо говорили комплименты, но они проходили мимо сознания из-за общей потерянности и слабого знания языка. Впрочем, совсем неважно, что на самом деле говорится, главное — каким тоном. А еще было ни с чем несравнимое ощущение мужских рук на талии, от которого сознание все норовило куда-то уплыть, и, время от времени, терялась связь с реальностью.
Потом они оказались за одним столиком, и парень обещал заказать Даре какой-то совершенно невообразимый по ощущениям коктейль. Он что-то рассказывал о себе, пересыпая рассказ комплиментами ее красоте, но очень тонкими, от них начинала волноваться уже душа, чувствуя, что рядом человек не только привлекательный телесно, но и возможно близкий по духу.
Принесли коктейль, но пробовать его было некогда — снова был медляк, и она плыла под чужими взглядами в полном изумлении от накатывающего волнами счастья. Коктейль в итоге был все же выпит "на брудершафт" и похвален, попутно удалось узнать, как зовут "ее" парня. От этого простого понимания, что именно "ее", стало жарко, а Игнацио надо было позвонить и они вышли через черный ход.
