Она была рада, что никто не рискнул пойти вместе с ней, ведь уже за первым поворотом Гарри и Мерилин исчезли, и Гермиона не была готова рассказывать кому бы то ни было тайну, которую он ей доверил — секретный проход от их гостиной до поляны в лесу, которым пользовались Мародеры во время трансформаций Люпина. Гермиона нашла их там, где и ожидала: он сидел на земле, опершись спиной на массивный дуб, устроив девочку у себя на коленях, и ничего не говорил, только поглаживал ее по волосам, пока она, все еще обвивавшая его, плакала ему в плечо. Гермиона не выходила под лунный свет, но была уверена, что Гарри знает о ее присутствии. На секунду он пристально посмотрел туда, где она стояла, словно заглянул в глаза, и поднял взор к звездному небу, а она почувствовала, как ее щеку благодарно погладила невидимая рука. Гермиона не знала, сколько времени это длилось, а потом он заговорил тихим завораживающим голосом:
— Это никогда не пройдет, Лин. Эта боль навсегда в тебе, но я обещаю, что однажды она притупится...
И Гермиона ушла, не желая подслушивать, как он изливает и делится своей болью, надеясь приглушить чужую.
Они вернулись обратно где-то еще через полчаса. В гостиной было много ожидающих и волнующихся студентов, а также их декан, которая, явно взволнованная и обеспокоенная душевным состоянием своей подопечной, появилась там еще до ухода Гермионы и как-то сразу успокоилась, узнав, что девочка сейчас с Гарри. Мерилин, все в том же положении, в каком он ее унес, уже спала, но теперь ее руки не сжимали его мантию мертвой хваткой, а расслабленно лежали на его плечах. Он попросил МакГонагалл открыть ему лестницу в женские спальни, чтобы уложить ребенка в постель, и Алисия, знавшая семью Стакс, пошла с ними, решив остаться при девочке ночью, хотя Гарри и предупредил, что в этом нет необходимости, поскольку Мерилин спокойно будет спать до утра. А еще сказал, вернее, велел ученикам не говорить с ней на эту тему. Его послушались, ему не возразила даже декан МакГонагалл, и никто не удивился, когда на следующее утро выяснилось, что, что бы ни говорил ей Гарри, помогло больше, чем их беспомощно-сочувствующее: «Соболезную твоей потере», «Все уладится», «Не плачь», «Успокойся», «Я очень сожалею».
* * *
Гарри не заметил, как она приблизилась, будучи слишком вовлечен в разговор с Невиллом и его идеей ввести в курс изучения АД лекарственные растения, доступные на любой поляне и способные оказать первую медицинскую помощь при различных видах боевых ранений. Пощечина была практически неизбежна, но, благодаря многолетним «упражнениям» с Дадли и квиддичу, боковое зрение и реакция у него всегда были отличными. Сначала он перехватил руку в считанных дюймах от своего лица и лишь потом посмотрел на ее обладательницу. Мариэтта Эджком, уже замахнувшаяся второй рукой, которую постигла участь первой. Так они замерли на несколько долгих мгновений — парень, держащий девушку за предплечья, которая смотрела на него, запрокинув голову, бешено сверкающими гневом и ненавистью глазами.
— Объяснишь? — нарушил тишину спокойный голос Поттера, отчетливо слышный в абсолютном вакууме, поглотившем Большой Зал.
— Ненавижу тебя!
— Не ты первая, не ты последняя.
— Это все твоя вина!
— В чем-то конкретно или по типу: «если грянет где-то гром, вините Поттера во всем»?
— Они объявили мне бойкот! Ты превратил меня в изгоя факультета!
— Ты приписываешь мне чужие заслуги. Я тут ни при чем, — он оттолкнул ее от себя, одновременно отпуская ее руки, и попытался направиться к своему столу, обходя ее , но Эджком преградила ему путь.
— Они решили, что я предала тебя, и отказались от меня! Все произошло из-за твоей обиды!
— Я не обижен на тебя. Ты для меня вообще не существуешь. Я могу всю оставшуюся жизнь избегать даже взгляда на тебя...
— Тогда скажи им это!
— ...но твои соседи по Дому не могут, — продолжил он, словно она его и не прерывала. — Они живут рядом с тобой, и бойкотируют они тебя не потому, что ты меня предала, а потому, что ты предала их. Их доверие, их веру, их дружбу. Была бы ты умнее, ты не вернулась бы сюда на этот год. Мерлин, это же так предсказуемо! Как им жить рядом с тобой, когда их секреты, переживания, любые малейшие и интимнейшие детали их жизни могут быть вынесены тобой на потеху публике?
— Я никогда подобного не сделаю!
— Ты уже это сделала.
— У тебя мания величия, Поттер, — выкрикнула она. — Ты не настолько важная персона!
— Я говорю не о себе, — покачал он головой, — я говорю об АД. Мы ведь не просто так сделали его тайной. Неужели ты до сих пор не поняла, насколько эти занятия были важны? Запомни на будущее, что нечто может быть важным ровно настолько, сколько значения этому придает каждый отдельно вовлеченный человек, и если для тебя одной это ничего не значит, то в тебе просто нет уважения и ко всем остальным. Ты легко предала огласке наш секрет, и теперь тебе остается только быть взрослой девочкой и смириться с неизбежными последствиями своих действий.
— Он прав — тебе не стоило возвращаться, — подала голос Падма, обернувшись на них со своего места за факультетским столом.
— А ты ошибаешься, если думаешь, что мы вынесли вопрос об игнорировании тебя на тайное голосование, — Энтони Голдстейн, встав, подошел к ним, и Мариэтта оказалась между ним и Гарри. — Это было независимое, самостоятельное решение каждого, просто так случилось, что оно совпало. И все потому, что это именно ты каждого из нас предала...
— Я не хотела ничего такого.
— ...ты опозорила наш факультет, насмеялась над нашей дружбой, заставила всех нас стыдиться знакомства с тобой. Мы все запятнаны твоим поступком, ведь это мы привели тебя, мы ручались за тебя, и только благодаря тебе весь факультет сейчас выглядит предателями, — к концу в его голосе отчетливо слышалось страдание.
— Энтони, — сочувственно произнес Невилл, — никто не собирается судить о факультете по одному человеку.
— И хватит заставлять нас повторять это снова и снова, — подхватил Гарри и, к его удовольствию, Голдстейн согласно кивнул:
— Хорошо, если не предателями, то доверчивыми идиотами. И, если честно, я не знаю, что из этого хуже, — он развернулся и ушел обратно за свой стол, не обращая внимания на готовую заплакать Мариэтту.
— Тебе лучше уехать отсюда и начать все с самого начала, — спокойно сказал ей Гарри. — Я очень надеюсь, что ты сможешь не наступить повторно на те же грабли, и на новом месте у тебя все сложится намного лучше.
— У меня все сложится и здесь! Главное, чтобы ты не лез!
— Здесь ты уже все окончательно испортила, а этим скандалом только посыпаешь землю солью.
— Потому, что ты им запретишь?!
— Потому, что есть вещи, которые нельзя ни забыть, ни простить. А то, что ты выставила позор своего факультета на всеобщее обозрение и постоянное обсуждение, ничьих симпатий, кроме сплетников, тебе не принесет. Смирись со своей участью и продолжай жить дальше. Только постарайся, чтобы на этот раз вышло лучше, чем раньше. Возможно, для тебя еще есть шанс.
— Я никогда тебе не прощу! Я всегда буду тебя ненавидеть!
— Твое дело, — безразлично пожал он плечами. — Не нахожу в этом ничего принципиально нового для себя, — и вместе с Невиллом ушел к своему столу.
С минуту раскрасневшаяся от гнева и крика девушка подобно фурии прожигала его взглядом, надеясь убить его на месте, но, не достигнув желаемого результата и осознав наконец, в каком она виде и сколько глаз направленно на нее, выбежала из дверей Большого Зала. Больше в стенах Хогвартса Мариэтту Эджком никто никогда не видел.
Глава 7
Субботним утром за завтраком перед носом у Гарри возникла изящная, но ужасно назойливая бумажная птица, которая настойчиво не желала даваться в руки, предпочитая тыкаться ему в лицо, царапая кожу острыми пергаментными крыльями.
— Новая пылкая поклонница? — громко поинтересовался Шеймус, когда Гарри, потеряв всякое терпение, сжал жуткую птицу в кулак. Поттер не шикнул на него по обыкновению только потому, что необычное поведение бумажной посланницы уже и так привлекло любопытные взгляды со всего стола.
— Какая настойчивая, — присвистнул Дин, глядя, как из глубокого пореза на щеке стекает капля крови, — видимо, кто-то очень хочет с тобой сблизиться. Наверняка, непристойное предложение, — усмехнулся он.
— Повернись, Гарри, — схватила его за подбородок как всегда собранная Гермиона, быстро залечивая порезы и окидывая Большой Зал грозным взглядом.
Развернув все еще трепыхающуюся в его ладони записку, Гарри совсем не удивился, увидев мелкие каллиграфические строчки:
«Поттер,
Я могу уделить тебе пару часов своего времени сегодня после ужина. И хотя присущая тебе гриффиндорская честность определенно потребует восполнения всех четырех пропущенных часов занятий, уверяю, ты этого не выдержишь за один прием. Поэтому не волнуйся: попадешь домой до комендантского часа».
Прямо на глазах стало проявляться продолжение:
«P.S. скажи свой наседке, чтобы прекратила старательно изображать из себя василиска, а то скоро слизеринский стол вымрет от еле сдерживаемого хохота, наблюдая это жалкое зрелище. Все равно ей не вычислить, кто обидел ее обожаемого птенчика»
— Нев, одолжи перо на секунду, — попросил Гарри переписывающего конспект Лонгботтома и, получив его, написал в ответ лишь одно слово:
«Павлин».
А потом поджег листок легким «Инсендио».
— Что ты ей ответил, Гарри? — ревниво спросила Джинни.
— Идиотка.
Джинни пару раз моргнула, поняла и рассмеялась высоким, несколько нервным смехом.
— Так я прав? Это непристойное предложение?
— Дин, джентльмены на эту тему не распространяются, — фыркнула Лаванда.
Гарри, пребывающий в своих мыслях, задумчиво кивнул.
— Ха! Я прав! Шей, с тебя сливочное пиво в первый Хогсмидский поход! — ликовал Дин.
— Эй, он ведь не подтвердил! — возмутился тот.
— Приятель, это же Гарри, он никогда не подтвердит! Лаванда права: он у нас джентльмен, прости Господи. Тут главное — умение читать по его лицу.
— Что вы опять затеяли? — вздохнул Гарри.
— У нас маленькое пари, — улыбнулся Дин.
— Опять?! — в ужасе простонал Поттер, опуская голову на ладони и вспоминая прошлогодний кошмар с пари на его поцелуй с Чжоу Чанг.
— В этот раз от тебя ничего не зависит. Клянусь! — заверил его Дин.
— Сомневаюсь, — хмыкнула Парвати, Гарри пристально посмотрел на нее.
— Я из вас, как и обещал, душу вытрясу, если будете опять ко мне лезть и подсылать Колина за документальными свидетельствами.
— Гарри, нам вполне хватило прошлогоднего урока.
— Тогда в чем дело?
— Ну, — непривычно замялся Финниган, — после того как ты изменился за лето, мы сделали пару ставок...
— Как скоро на него начнут вешаться, — зло сказала Джинни. — Мерлин, разве может быть что-то отвратительнее, — сверкнула она глазами на мальчишек.
— По мне, куда отвратительнее, как они лезут к нему в штаны и вешаются гроздьями на шею, — прошипел Шеймус, заставив ее отшатнуться, — или присылают конфеты с приворотом по любому более-менее подходящему случаю.
— А мы, милая Джинни, лишь сторонние наблюдатели, делающие свои предположения о том, каких границ могут достичь низость и подлость прекрасной части рода человеческого, — философски закончил Дин.
— Я не могу сказать, что не люблю день Святого Валентина, — смущенно улыбнулся Невилл, разряжая атмосферу. — Ну, правда, только после того, как Гермиона проверит все присланные сласти.
— А меня он заставляет чувствовать себя почти ущербной, — подхватила Лаванда. — Мне не достается и сотой доли того, что присылают Гарри, и это при том, что я все-таки девушка, — притворно вздохнула она. — А получаю даже меньше внимания, чем Слизеринская Ледышка.
— Уверена, долго ты не страдаешь, учитывая, сколько шоколада нам приходится поглощать последующую неделю, — улыбнулась Гермиона.
— О да, я обожаю эндорфины, — мечтательно прикрыв глаза, сказала Парвати, которой Грейнджер сумела-таки растолковать про гормоны счастья.
— А что происходит на день Святого Валентина? — заерзала на месте какая-то первогодка, сгорая от любопытства.
Старшие загадочно переглянулись, широко улыбаясь.
— Сами увидите, — сказала им Парвати, — если будете хорошо себя вести.
— Проклятье, еще пять месяцев!
— Лин, не горюй, я куплю тебе большую плитку, — успокоил девочку Гарри. — А вы двое, — повернулся он к Дину и Симусу, — раз спорите на меня, то, как пострадавшая сторона, я требую с вас части выигрыша.
— Идет, — быстро согласились те в унисон, посчитав, что легко отделались.
Весь остаток завтрака прошел в смехе и улыбках. Когда через несколько минут Гарри, по-рыцарски подхватив сумку Гермионы, вместе с ней отправился в библиотеку, чтобы закончить последние приготовления к первой в этом году встрече АД, то он не мог не заметить, как за ним наблюдают зло прищуренные серые глаза со стороны слизеринского стола.
* * *
Драко был уверен, что Поттер все рассказал своим прихвостням. С чего еще им посмеиваться весь завтрак, поглядывая на их стол? Он не представлял себе, как тот сумел обойти условия контракта. А возможно, еще хуже — Золотой Мальчик мог выдумать какую-то историю и выставить в ней его таким болваном, что...
Малфой накручивал себя, снова и снова проигрывая в голове варианты, и при любом сценарии итог был одним. Он выглядел посмешищем для магглолюбцев, предателей крови и грязнокровок. Что может быть унизительнее?! По крайней мере, сегодня ему представится уникальная возможность отомстить грифу за все. Это мысль позволила ему злобно усмехнуться.
К его невыразимому удивлению, Поттер не опоздал. Он появился в предложенном для их занятий зале, расположенном в глубине подземелий, минута в минуту и, после короткого приветствия, сразу перешел к делу.
— Какой будет система занятий?
— Потти, ты меня удивляешь, тебе известно, что такое план уроков?
— Если напряжешь свою память, то, возможно, вспомнишь, что в прошлом году мне пришлось какое-то время побыть кем-то вроде учителя.
