Действующая часть

— Я слышу, как треплются на следующем общем совещании — сказал Ник, качая головой. — Эскадрон "А" побит проклятым замком из песка.

— Я с большим удовольствием отмечу — сказал Том — что мы не оставили позади тридцать процентов боевых машин. То есть, когда мы переправимся, конечно.

Барабаны Херефорда отбивали непрерывный ритм сплетен, фактов и слухов, которые поддерживали нас в контакте, когда мы следили за нашими системами связи. Мы слышали, что одна конкретная группа успешно пересекла границу, но в процессе сожгла несколько машин, просто пытаясь пересечь насыпь. Машины пришлось уничтожить и спрятать. Было ли это на сто процентов правдой или нет мы не знали, но звучало это достаточно хорошо, чтобы использовать в качестве улики против них позже, когда начнется стеб и нам придется защищать свой угол.

Ник поднялся на ноги и пнул ближайшую покрышку, которую он мог найти.

— Это должно быть что-то вроде подколки. Штаб придумал идею для шутки. Кто-нибудь видел Джереми хренова Бидла? (Британский телеведущий, создатель шоу с розыгрышами и съемкой скрытой камерой — прим. перев.)

Я подошел к Тони и увидел, что он склонился над картой, глядя на границу.

— Мне показалось, ты говорил будто эти машины могут переехать все, что угодно — сказал я ему.

Это была плохая шутка. Как лидер мобильной группы, Тони был зол на насыпь больше, чем любой из нас. Он признался что только что вернулся со встречи с Грэхемом и на мгновение замолчал.

— Слушай Кэмми, насыпь преодолима. Наша настоящая проблема это не насыпь.

— Ты что такое говоришь?

Он сложил карту и убрал ее.

— Давай пока оставим это, дружище.

Я отвернулся и пошел к своей машине. Сказать, что я был обеспокоен, было бы преуменьшением. До сих пор мы сами себя обманывали. Но для Тони, мистера Беспощадного, готовность ткнуть пальцем в источник проблемы, даже косвенно, означала что дела обстоят хуже, чем я думал. И в довершении всего, я понять не мог, как мы это собираемся уладить.

А потом, позже в этот же день, хвала Господу, появилась перспектива каких-то действий.

Мы получили по радио инструкции, подробно описывающие некоторые приготовления иракцев к запуску "Скад" с территории Ирака. Положение "Скад" требует высокоточной триангуляции, чтобы позволить пусковой установке запрограммировать ракету и выпустить ракету к цели. Мы знали, что ряд стартовых площадок уже был предварительно обследован и обозначен для будущего использования иракскими ракетными расчетами. Мы проверили координаты и увидели, что такой участок находится в 40 километрах от нас к северу. Это было то, что мы раньше не планировали.

Мы придумали план атаки. Мы не знали, была ли уже пусковая установка на месте, или она должна была скоро прибыть. Мы планировали оба варианта. В последнем случае, пара противотанковых мин могли бы стать приятным сюрпризом для экипажа, когда они будут внутри транспортно-пусковой установки или ТПУ, на позиции напротив заранее подготовленной насыпи. Из-за продолжающейся проблемы с нашей насыпью, мы уже решили одну вещь: если необходимо, вся миссия будет выполнена в пешем строю.

Планирование атаки было сложным, но захватывающим. Конвой "Скад" состоит из нескольких машин, сопровождаемый большой группой солдат и оборонительным вооружением. Пеший порядок повлияет на нашу скорость, особенно в фазе отступления. Пехотинцам не сравниться с быстроходными машинами. Расстояние также ограничило то, что мы могли нести — для примера, автоматический гранатомет Mk19 с боекомплектом весил более 150 фунтов. То же самое касалось и Браунинга .50 калибра.

Было также крайне важно, чтобы при уничтожении ракеты, мы были на расстоянии не менее 800 метров, предпочтительно с подветренной стороны, поскольку топливо и любое биохимическое оружие в начинке боеголовки представляли серьезную угрозу. Потребуется надеть тяжелое и громоздкое снаряжение РХБЗ.

Поскольку было признано, что война в любой момент может быть химической, нам выдали таблетки, известной как НПА (в оригинале NAP, скорее всего аналог тарена из ИА-2 — прим. перев.), которые должны были дать нам некоторую защиту, если нас накроет атака нервно-паралитическими веществами. Эти таблетки полагалось принимать раз в день, но многие из нас смотрели на них с глубоким подозрением. В конце-концов, я думаю, что наш конвой разделился пятьдесят на пятьдесят, на тех кто принимал эти таблетки и тех, кто этого не делал. Я был в последней категории, полагая, что скорее рискну оказаться в облаке зарина в костюме РБХЗ, чем накачаю свое тело химическим веществом, о котором нам никто ничего не говорил. Шутка заключалась еще в том, что те, кто позволил отрастить себе бороду, должны были смазывать лица специальным военно-морским кремом, который должен был обеспечить герметичность нашим противогазным маскам, когда начнут летать старые "Скад" с химическими боеголовками. Поскольку место было ограничено, это был один из первых предметов, которые решили выложить из машин в контейнеры на базе. Вместо этого кто-то решил, что смазка для осей и другие автомобильные смазки, которые у нас были с собой, сделают эту работу также хорошо. Теперь, когда я слушал варианты по захвату ракет, я задумчиво потянул свою отросшую за несколько дней поросль на подбородке и задумался, куда же я положил эту чертову штуку.

Два очевидных плана атаки были: во-первых, сблизиться и нейтрализовать угрозу со стороны вражеских солдат, прежде чем взорвать ракету и уязвимые компоненты на пусковой установке; или второй, занять позицию, где мы могли бы использовать наши ПТРК "Милан" и минометы. Ночь обещала быть долгой, но убийство было не за горами. Это дало пехоте новое настроение. Когда разведгруппы вернулись, это была все та же старая история. Насыпь была непроходима. Наше разочарование было компенсировано знанием того, что миссия по "Скадам" будет вне зависимости от того, можем мы или нет взять с собой машины. Пока мы продолжали планировать атаку, другие работали над проблемой насыпи. В конце-концов, кто-то запросил разрешения переместиться к той части насыпи, через которую смог успешно пройти один из конвоев.

Штабу не потребовалось много времени, чтобы ответить нам. Мы получили сообщение с приказом о переброске нас к новому пункту дислокации — месту, где мы могли бы проникнуть в Ирак с разумной степенью вероятности.

— А что насчет атаки? — спросил кто-то.

Мы проверили координаты. Переход уводил нас еще дальше от позиции "Скад". Именно тогда мы узнали, что миссия отменена.

— Иисусе, Кэмми — сказал Том — Хуже уже ведь быть не может, правда?

Я старался не дать своему возмущению прорваться наружу. Нас было тридцать, на взводе и готовых к бою. Только для того, чтобы оказаться в ловушке на саудовской территории с кучей гребаного песка.

Мы были в безутешном настроении, когда мы отправились в тот вечер к новой точке рандеву. Однако, было общее ощущение, что если мы когда-нибудь пересечем границу, то будем так уязвлены подавленной яростью, что у иракцев не останется ни единого шанса. Место рандеву оказалось старым саудовским фортом, чем-то вроде показанного в "Бо Гесте" (колониальный французский форт с гарнизоном из мертвецов в Северной Африке, где происходит действие одноименного фильма 1939-го года — прим. перев.). Его гарнизон составляли около взвода саудитов, задача которых заключалась в наблюдении за этим ключевым участком границы.

Мы прибыли, как и было приказано, на рассвете и припарковали наши машины вне поля видимости с границы. Она находилась не более чем в 200 метрах и была восхитительно свободна от всего, что хоть отдаленно напоминало насыпь.

Когда мы подошли к форту, нас встретил наш офицер связи. Дэйв был майором и очень опытным членом Полка.

— Что Вы здесь делаете? — спросил я его. — Я думал, Вы будете в Эр-Рияде, прожигать командировочные?

Он широко улыбнулся.

— Когда — и если — вы все наконец-то свалите к чертовой матери через границу, у меня будет шанс.

Я рассмеялся. Было приятно его видеть.

Он повел нас на зубчатую стену. Мы изучали границу через ночную оптику и получили подробную информацию о лежащей перед нами земле и некоторых присущих ей проблемах. Главной из них был иракский пограничный пост, примерно в 500 метрах впереди и на фланге. Я изучил его через карманный монокуляр ночного видения. Это оказалась большая, похожая на ящик конструкция на металлическом основании, примерно в пятидесяти футах над поверхностью пустыни. Хотя не было известно, сколько внутри иракцев, он давал командный обзор во всех направлениях.

Второй проблемой была местность. Не было почти никаких укрытий, способных замаскировать наш переход через границу. Мы провели время, тщательно осматривая каждый метр земли впереди, и наконец нашли то, что выглядело как небольшая впадина, ведущая в вади, примерно в полутора-двух километрах на территории Ирака. Это было не идеально, но должно было сработать. Если бы мы могли попасть в начало системы вади, ведущей глубоко внутрь Ирака, мы были бы далеко впереди. Но было жизненно важно, чтобы наше проникновение прошло незамеченным.

— А что насчет этой банды? — спросил я Дэйва, показывая на кучку саудовских охранников во дворе внизу — Они на нашей стороне?

Дейв пожал плечами.

— Кто знает? Очевидно, что их проинструктировали, но вы не можете сказать, что они сделают, как только мы выйдем отсюда. Насколько я знаю, они обмениваются сигаретами со своими иракскими кузенами, когда никого нет вокруг. Если бы мы были янки, то конечно бы, поместили это место на карантин на месяц. Но у нас нет таких ресурсов, Боюсь, Кэмми, тебе просто придется держать пальцы скрещенными.

В течение следующих нескольких часов мы не сводили глаз с иракской позиции — все наши оптические приборы высматривали следы патруля. Ничто не давало нам повода для беспокойства, кроме луны, которая по большей части пряталась за облаками. Мы надеялись, что так оно и останется. Мы уже сделали вывод. Сегодня ночью мы пересечем границу, пан или пропал. Настало время принятия решений. Будем ли мы захватывать иракский пограничный пост? Если бы мы это сделали, то могли быть стопроцентно уверены, что это привлекло бы чье-то внимание, к тому, что происходит в этом районе. В конце-концов, мы решили рискнуть и оставить все как есть, надеясь, что тряпкоголовые не заметят нас, когда мы будем медленно пробираться через два километра голой земли к началу системы вади.

Ничего больше нельзя было узнать, болтаясь поблизости. Мы вернулись к своим машинам и дважды проверили, что все наше оборудование было уложено правильно. Малейший дребезг или грохот какого-нибудь предмета, и мы окажемся по уши в дерьме. В течение следующих двух часов — с того момента, как первая машина покинет убежище в форте и до того, как последняя въедет в вади — мы должны двигаться бесшумно.

Я ощутил нечто большее, чем нервный укол, когда обошел машину, проверяя все ли на месте. Ник, Том и Джефф тоже были там, каждый следил за тем, чтобы все было на своих местах. Одна из серьезных вещей при работе ночью, это то, что вы всегда должны знать, где все находится, так, чтобы если вам это что-то быстро понадобится, вы могли просто взять его в руки, без суеты.

Осмотрев путь с верха форта, мы увидели что местность впереди была довольно типичной: плоская и невыразительная, с редкими разбросанными клочками растительности, растущей на поливаемом дождем песке. Мы знали, что среди этого редкого ковра кустарников прячутся валуны, много валунов. Тони обошел машины, напоминая водителям, чтобы они не держали руль большими пальцами. Вы ударяется о валун, даже на скорости несколько миль в час, и спицы могут выбить вам большой палец из сустава. Обычно Тони встречали добродушным подшучиванием, словами, что он должен перестать вести себя как старая наседка. Но это была не обычная ночь. Все работали молча. Очевидно, я был не единственным, кто был захвачен драматизмом этого события.

В нашей машине вести должен был Том. У них с Ником было больше всего опыта за рулем, хотя у каждого из нас было достаточно практики в вождении ночью по пустыне. Хитрость наших ночных передвижений заключалась в наших ПНВ — пассивных приборах ночного видения. Это была, вероятно, наша четвертая по важности вещь, после патронов, воды и навигационных систем GPS. чтобы дать нам возможность видеть ночью, у нас было несколько вариантов. Первой были наши карманные монокуляры, напоминавшие половинку бинокля средних размеров. Мы вешали их на шею, поднося к глазам каждый раз, когда нам нужно было быстро взглянуть на что-то, что вызывало у нас интерес. Карманные монокуляры работали, усиливая окружающий свет от луны и звезд. Стратеги Коалиции для "Бури в пустыне" выбрали ночь на 16 января для начала наступления на Ирак, поскольку это была первая безлунная ночь после истечения крайнего срока вывода войск из Кувейта. Без какого либо светового загрязнения, здесь, в пустыне, даже этот маленький светящийся полумесяц лишал вас большей части тени, на которую вы обычно рассчитывали для скрытого пересечения границы.

Поскольку водитель был поглощен своей задачей, ему требовалось нечто более существенное, чем карманный монокуляр, чтобы увидеть, куда он едет. В хорошую ночь ПНВ обеспечивал видимость примерно на 200 метров. В плохую ночь, они были довольно ужасны, но все же немного лучше, чем обычно вы могли увидеть одним глазом.

Я не завидовал Тому, который в основном использовал ПНВ. Это были большие, тяжелые штуки, которые крепились на голове с помощью штуки наподобие шапочки для регби. Из-за такой нагрузки, эквивалентной паре мешков сахара, мышцы шеи начинали через час зверски болеть. Вдобавок ко всему, оптика, окрашивавшая все в флуоресцентный зеленый цвет, заставляла вашу голову пульсировать. Иногда было настолько плохо, что казалось, будто твои глаза вот-вот выскочат из орбит. Это потому что глазные яблоки работали постоянно, пытаясь приспособиться к искусственной среде. И если те, кто использовал карманные трубы, тщательно следили за пейзажем только одним глазом, чтобы сохранить ночное видение хотя бы с одной стороны головы, у водителя такой возможности не было. Если что-то пойдет не так и его ПНВ выйдет из строя, он будет шататься по пустыне как слепой. До тех пор, пока его не убьет пуля, выпущенная снайпером из винтовки с тепловизионным прицелом, или не переедет танк, которого он даже не увидит.

Вдобавок ко всему, работа с ПНВ не дает вам никакого восприятия глубины. Вы можете засечь валун впереди, но потребуется чертовки много практики, прежде чем вы почувствуете, как далеко он находится. Не успеешь оглянуться, как окажешься на вершине этой чертовой штуковины, приземлившись, как корабль налетевший на мель, а сзади будет сидеть парень, получивший компрессионный перелом одного или двух позвонков. Другая проблема — короткие расстояния. Поскольку вы фокусируете ваше зрение на бесконечности, когда ведете, ваше ближнее зрение безнадежно, если вам вдруг оно понадобиться. Это настолько плохо, что если вы хотите передать чай парню, вы должны буквально взять его за руку и направить ее на чашку. Здесь, конечно, очевиден простор для розыгрышей, но поскольку каждый из нас морально и физически готовился к нашему проникновению в Ирак, забавы, связанные с ПНВ или другими дерьмовыми шутками, были очень далеки от наших умов.