Демченко Антон Витальевич " Небесный артефактор

А там, ну какие могут быть друзья, когда находишься на домашнем обучении без права покидать загородное имение рода, а трое родственников, единственные более или менее подходящие по возрасту в друзья, рассматривают тебя исключительно как грушу для битья?

Были, конечно, выезды в другие владения Громовых, но сдружиться с живущими там детьми, я просто не успевал. Вот так и вышло, что ни в одной жизни у меня не было человека, которого я мог бы назвать другом. Так что, фраза Михаила изрядно выбила из колеи, хотя я и постарался не показать этого.

— Кирилл, о чём задумался? — окликнул меня Горский.

— Да так... о разном, — ответил я и, покосившись на часы, заметил. — Ну что, пора на встречу с директором, а?

— Точно, — Мишка проследил за моим взглядом и поднимается из-за стола.

Оставив деньги на столике, мы вышли из кофейни и, дождавшись трамвая, отправились в училище.

А в приёмной уже людно. "Китежцев" не видно, но их куратор здесь, о чём-то разговаривает с секретарём и время от времени косится на спокойно читающего в уголке Гревского.

Поздоровавшись с присутствующими, я устроился на стуле у стены, а Мишка, повздыхав и хлопнув меня по плечу, исчез из приёмной. Ну и правильно, нечего толпу создавать. Приёмная невелика, и пять человек в ней с лёгкостью создают ощущение тесноты и скученности.

Секретарь выудил из жилетного кармана часы и, чему-то кивнув, скрылся за дверью директорского кабинета, но уже через минуты вновь оказался в приёмной.

— Господа, директор ждёт, — кивнув на дверь, сообщил он.

Переглянувшись с куратором "китежцев", позволяю ему пройти вперёд, а сам выглянул в коридор, по которому наворачивает круги мой... друг?

— Мишка, пора.

Горский кивает и полминуты спустя мы входим в кабинет директора. Успеваю заметить краем глаза, как секретарь пытается преградить путь Гревскому, но тот проскальзывает следом за Михаилом, а я, оказавшись замыкающим, закрываю дверь кабинета прямо перед носом секретаря. Щелчок замка. Не войдёшь.

— Добрый день, господа. Присаживайтесь, — директор взглянул на Гревского. — Нил Нилович, чем обязан?

— Студенческий совет и мой клуб были поставлены в известность о недавнем происшествии и сочли необходимым присутствие своего представителя при определении наказания провинившимся, — велеречиво ответил тот. Директор выслушал объяснение и, пробежавшись взглядом по присутствующим, кивнул, заметив одинаковые перстни на пальцах Михаила и Гревского.

— Что ж, законное требование. Добро, — в этот момент, дверь кабинета содрогнулась и директор недоумённо приподнял бровь. — Курсант Горский, откройте дверь, будьте любезны.

Ворвавшийся в кабинет секретарь, взъерошенный, словно мокрый воробей, наткнулся на взгляд директора и замер на месте, хотя как мне кажется, не прочь был бы вытащить отсюда Гревского за вихры, а заодно наградить меня хорошим подзатыльником.

— Оставьте нас, — два слова, а какая реакция! Секретаря будто ветром сдуло. Дождавшись, пока его помощник покинет кабинет и закроет за собой дверь, директор покачал головой, но тут же перевёл свое внимание на нас. — Итак. Насколько я понимаю, Студенческий совет уже знаком с сутью происшедшего три дня назад столкновения?

— Да, господин директор, — кивнул Гревский.

— Замечательно. Тогда не буду повторяться, чтобы не тянуть время. По результатам расследования инцидента, мы с Сергеем Александровичем пришли к выводу, что обе стороны конфликта равно виновны в происшедшем. Но в виду разной подчинённости сторон, наказание им будет назначать личное руководство. Так, Сергей Александрович, как руководитель определил своим подопечным наказание в виде одного месяца подсобных работ в Классах, с отсрочкой исполнения до возвращения в Китеж. Точно такое же наказание, с условием работы на альма-матер, я, как директор училища налагаю на курсанта Горского и слушателя Завидича, с такой же отсрочкой исполнения, поскольку оба они по завершении сессии отправляются для обучения по обмену в Китежские Воздушные классы.

— Простите, Роман Спиридонович, — вклинился я в речь директора. — Но я ещё не согласился на временный перевод и обучение по обмену.

И два удивлённых взгляда мне наградой.

— Вот как? — протянул куратор китежцев, пристально меня разглядывая, будто энтомолог неизвестную науке моль. Директор же тяжело вздохнул.

— Кирилл, в этом случае, я вынужден буду вас отчислить.

— Но это нечестно! — воскликнул Мишка. Умница! Всё, как договаривались. — Получается, за один и тот же проступок, разные наказания. Курсантом одно, а слушателю — другое!

— Если вы настаиваете, я могу отчислить и вас, Михаил Иванович, — изобразив улыбку, проговорил директор.

— Извините, господин директор, но я вынужден буду уведомить клуб и Совет о происходящем, — заметил Гревский. — И мне кажется, эта история не придётся братству по душе. Мера наказания оглашена и менять её, тем более ожесточать, только потому, что один из наказанных вынужден отказаться от предложения участвовать в вашем проекте по обмену, да еще и угрожать отчислением курсанту, вступившемуся за собрата... это предосудительно.

— С каких пор, Студенческий совет заботится о слушателях? — явно задавив рвущееся крепкое словцо, произнёс директор.

— С тех пор, как слушатель присоединился к братству, — Гревский кивнул на мою руку, где красовался точно такой же перстень, как у него самого и у Михаила. Директор скрипнул зубами.

— Кирилл, я вас предупреждал, и мне показалось, что вы правильно поняли сказанное, — глубоко вздохнув, заговорил директор, справившись со своим гневом.

— Я прошу прощения, Роман Спиридонович, — выудив из внутреннего кармана пиджака письмо Гюрятинича, я поспешил переключить внимание директора на себя. — Вчера, чтобы уладить личные дела, я был у своего нанимателя. Он меня выслушал и был крайне недоволен сложившейся ситуацией. Это письмо он настоятельно просил меня передать вам. Собственно, именно по результату разговора с капитаном, я и вынужден отказаться от вашего предложения участвовать в программе обмена.

— Наниматель? — приподнял бровь до сих пор молчавший куратор "китежцев". Я кивнул.

— Мой статус слушателя-заочника обусловлен заключённым матросским контрактом. Его разрыв в связи с переводом на Китеж и, соответственно, невозможностью продолжать работу, грозит серьёзными санкциями. Неустойка в виде годового жалованья, пусть даже юнца, ощутимо бьёт по кошельку, знаете ли, — объяснил я и повернулся к только что закончившему чтение директору. — Я готов принять наказание дирекции за свой проступок и могу заверить, что окажу всю возможную помощь по хозяйству училища, особенно если это будет связано с работой и наладкой артефактов. У меня большой опыт в этом деле. Но перевод в Китеж, пусть и временный, для меня просто неприемлем.

Мягче надо, мягче. Если директор сейчас вспылит, я действительно могу вылететь из училища. Пусть и не сегодня...

— Значит, говорите, хорошо разбираетесь в артефакторике, да? — медленно протянул Роман Спиридонович. Я кивнул в ответ.

— Без ложной скромности могу сказать, что мог бы пройти испытания на звание арт-инженера хоть сегодня, — заверил я директора. — Сложные арт-приборы, это мой конёк.

— Вот как... — Роман Спиридонович окинул нас взглядом, помолчал, но, в конце концов, очевидно, махнул рукой на свою затею и, сложив письмо Гюрятинича, проговорил. — Так, господа. Курсант Горский, слушатель Завидич, я прошу прощения за свою несдержанность и горячность. Оглашённое наказание остаётся в силе. Но! В отличие от курсанта Горского, в вашем случае, Кирилл, я не вижу необходимости в отсрочке наказания. Поэтому, поступим следующим образом: наказание для вас начинается с сегодняшнего дня и будет продолжаться до вашего отбытия в рейс. На время рейса, наказание, естественно, откладывается. Отныне и до истечения тридцать первого дня, вы обязаны проводить не менее пяти часов в день в училище под руководством управляющего хозяйством Никиты Даниловича Ремизова. Он будет назначать вам работы и следить за их исполнением. У Студенческого совета есть возражения?

— Никак нет, Роман Спиридонович, — откликнулся Гревский.

— Вот и замечательно, — кивнул директор и тут же усмехнулся. — Тогда, прошу совет и лично вас Нил Нилович, озаботиться выбором трёх толковых курсантов. Одного с младших курсов и двух со старших, которые и отправятся в Китежские воздушные классы для учёбы по обмену... раз уж слушатель Завидич отказался от такой чести. Или четырёх? А, курсант Горский? Не собираетесь отказаться, как ваш приятель?

В тоне директора послышались нотки злого ехидства.

— Роман Спиридонович, я безмерно рад возможности оказаться в Китежских классах, — чуть ворчливо заметил Михаил. — И мне ничто не препятствует в этом, в отличие от Кирилла.

— Что ж, я рад, что хоть кто-то понимает значимость того, что делает дирекция для должного образования наших курсантов, — проговорил директор. — Думаю, на этом мы можем закончить нашу встречу. Курсант Гревский, будьте любезны, проводите слушателя Завидича к господину Ремизову для знакомства.

— Слушаюсь, господин директор.

Поднявшись из-за стола, мы попрощались с директором и куратором "китежцев" и вывалились в приёмную прямо под недобрый взгляд секретаря. И уже вдогонку, я услышал из кабинета хозяина училища...

— Удачи на экзаменах, господин Завидич.

Оставил последнее слово за собой. Ладно... прорвёмся.

* * *

— Что значит "он не согласился"? — изумлённо проговорил гость хозяина поместья.

— То и значит, — абсолютно невозмутимым тоном откликнулся его собеседник, подливая себе и гостю коньяк из хрустального графина. — Сказал, что не в его правилах разбрасываться толковыми подчинёнными.

— Он что, ни в грош твоё слово не ставит?

— Я ошибся, — пожал плечами хозяин дома, подвигая пузатую рюмку собеседнику. — Ты говорил, что всё нужно сделать быстро, и я отослал сыну записку с указанием. А надо было бы съездить к нему самому и всё объяснить. Забыл, старый, что он не терпит приказов. Хорошо ещё, что вечером он приехал ко мне сам. Поговорили, разобрались...

— И что? Он выполнит просьбу? — поинтересовался гость.

— Нет, конечно. Более того, теперь отобрать у него этого мальца будет сложнее, чем забрать медвежонка у его матери. Драться будет до конца.

— Но почему?! — гость аж кулаком по столу треснул от избытка чувств.

— Потому что твоё ведомство уже дважды нарушило наш договор! — неожиданно рявкнул в ответ хозяин дома. — Сначала эта авантюра с артефактами, чуть не лишившая нас "Феникса", теперь затея с мальчишкой... Хватит, Матвей, ты перешагнул черту!

Гость удивлённо взглянул на хозяина дома, но после небольшой паузы, нехотя кивнул.

Часть II

БЕЛКИ И КОЛЁСА

Сделать закладку на этом месте книги

Глава 1

Кто ходит в гости

Сделать закладку на этом месте книги

Я закончил этот марафон. Нет, не так... Я закончил этот долбаный марафон!!! Последний экзамен позади, а впереди, как минимум, две недели отдыха. Без зубрёжки, без мандража и "боёв" с экзаменаторами, вспоминая которые, я то и дело жалую недобрым словом мстительность директора. Нет-нет, меня никто не "валил", и сданные письменные работы принесли свои законные "отлично", но вот с устными экзаменами... это было что-то. Обошлось, правда, без особых каверз и разбора тем до последней запятой, но... такое впечатление, что преподаватели, все без исключения, решили обкатать на мне, как минимум, по половине от всех имевшихся в их распоряжении экзаменационных листов! А вторую половину отрабатывали на Михаиле. Хорошо ещё, что у него, как у курсанта, экзаменов меньше... но всё равно, круглыми отличниками мы сессию не закрыли. Четыре "хорошо" у меня и пять у Горского. Чёрт, да мы с ним похудели за эти полторы недели килограмм на десять, не меньше... в общем зачёте, так сказать. На нас даже мастер Фенг без жалости смотреть не может. Но занятий не прекращает. Эх... Ладно, всё хорошо, что хорошо кончается. И первая сессия тому доказательством. Вот теперь можно немного расслабиться.

— Кирилл, ты не забыл о своём обещании? — вкрадчивым голосом поинтересовалась Хельга. Что я там говорил об отдыхе? М-да...

— Помню. Но может быть, ты мне дашь хоть пару дней, чтобы прийти в себя после экзаменов? — со вздохом ответил я. — У меня до сих пор перед глазами штурманские карты с алгебраическими формулами чардаш отплясывают!

— Я же не предлагаю тебе прямо сейчас заняться исполнением обещаний, — ну, слава богу, кажется, у Хельги ещё не совсем ум за разум зашёл. — Но ведь тебе наверняка нужно как-то подготовиться?

М-да, зря надеялся. Ладно, попробую иначе.

— Этим я займусь не раньше, чем провожу Горских в Китеж.

— Хельга, отстань от Кирилла. Забыла, как сама сессии сдавала? — нарисовавшийся в гостиной, дядька Мирон зыркнул на дочь так, что та подавилась очередным уже явно готовым сорваться с язычка вопросом. Ну и замечательно. А то, того и гляди, речь зайдёт о предстоящем как раз накануне Мишкиного отъезда Большом Зимнем Бале, ежегодно устраиваемом Ладожским университетом, а эту тему я не хочу обсуждать ещё больше, чем предстоящий вскоре эксперимент с добычей "сырья" для накопителей. Хватит и того, что глава клуба потребовал моего непременного присутствия на этой "дискотеке". Впрочем, не один я такой счастливчик. Требование касается всех неофитов, принятых в клубы с момента последнего университетского бала. Собственно, поэтому Горские и отложили свой отъезд в Китеж, поскольку Михаила приняли в Веди-клуб аккурат на следующий день после Осеннего бала.

Кстати об отъезде Михаила...

— Хельга, не знаешь, Святослав Георгиевич сейчас в Новгороде?

— Ветров? — зачем-то уточнила сестрица.

— А ты знаешь другого Святослава Георгиевича? — удивился я.

— А-хм... должен быть на верфи. Присматривает за "Фениксом", пока идёт обслуживание.

— Значит, в Новгороде. Это хорошо.

— Кирилл? — в унисон заговорили, надо же!

— Да?

— Ты что задумал? — спросил дядька Мирон. Хельга промолчала, но посмотрела о-очень выразительно. Пытать будет?

— Не надо на меня так смотреть, — попросил я, поднимая руки. Понимаю, в полулежачем положении такой жест выглядит странно, но мне так лень вставать с дивана... — Что? Я, всего лишь, хочу освежить свои навыки пилота! А кто мне даст порулить дирижаблем, кроме второго помощника? Заодно и Горских на Китеж доставили бы. Да и просто прокатиться...

— Мальчишка, — вздохнула Хельга и, неожиданно оказавшись рядом, потрепала меня по волосам. — Перед какой барышней хвастаться-то собрался?

— Пока не знаю. На балу выбер...у, — язык мой, враг мой! Ведь зарёкся же! А!!!

— На балу, значит, — глаза Хельги недобро сверкнули... ну а как ещё назвать этот предвкушающий большой шопинг взгляд?! Уж точно не сияющим добротой и лаской... — На балу, это хорошо. А вот в чём ты собираешься на него идти?

— У меня костюм есть. Хороший. Тройка! — заверил я сестрицу. Сейчас, ага! Она уже встала на рельсы, теперь хрен остановишь! У этого экспресса тормоза конструкцией не предусмотрены... Один стоп-кран, и тот сроду не ремонтировали. Я попал.