Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Мысль #9 (пришедшая во время приготовления яичницы с беконом). Все сдохнут, это точно. Только некоторые сдохнут седыми и немощными, полностью впавшими в детство и, ходящие строго под себя. Зато некоторые сдохнут красиво в кровавых брызгах до облаков.
Наша неспешная патриархальная жизнь, кажется, закончилась. Причём внезапно. Если ещё вчера самой обсуждаемой новостью были дурацкие претензии милиционеров к велосипедистам, то теперь такая ерунда отошла на десятый план. Резко накатили летние Краснодарские события. По просочившимся сведениям там творилось что-то неописуемое. Серьёзность событий сказалась даже на работе нашей милиции, восемьдесят процентов личного состава которой было срочно направлены на блокаду города Краснодара. Теперь некому стало заниматься всякой ерундой, типа гонять велосипедистов. По скудным данным из Краснодара можно было сделать выводы, что там идёт настоящая война с тысячами убитых. Правда, непонятно было кто, собственно, с кем воюет. Слухи ходили одни зловещее других. Правды было добиться трудно, ибо правда была страшная и непостижимая разумом.
Когда начались кровавые Краснодарские события, я продолжал усиленно работать в своей лаборатории и только в пол уха следить за физиками. Мне захотелось съездить в Краснодар, когда я узнал, что веселуха происходит без моего участия, но было уже поздно: город капитально заблокировали армейские части, внутренние войска и милиция. Конечно, пробраться туда я смог бы, но взмолился Кузьма, слёзно умоляя меня не ездить в этот ад. Подумав, я согласился. Не из-за слёз Кузьмы, а из-за того, что самое веселье там уже, наверняка, кончилось. А на обычную войну я уже итак насмотрелся достаточно.
В качестве отдыха от работы мы с Кузьмой смотались в Туапсе: себя показать, может с Лёней перекинуться парой слов. Из Туапсе мы приехали в некоторых растрёпанных чувствах. Вернее, это у меня было такое чувство, после сумбурных слов Лёни, что я что-то упустил, и не понимаю что-то очень важного и опасного. Что-то очень тревожно мне стало после таких слов Лёни. А Кузьма только сильно переживал разлуку со своей Золотой Бабой. Анчар же был, как всегда, невозмутим как Египетский сфинкс.
(Кровавые события в Краснодаре подробно описаны во второй книге серии "Канцлер").
Да, мы с Кузьмой и Анчаром не посетили Краснодар и не поучаствовали в Краснодарских событиях. Однако, резонанс от этих событий дошёл до нашего городка, да ещё как дошёл, что мало не показалось. Жила-была пастораль, но в гости пришёл толстенный северный зверёк. Вот, оказывается, как бывает: живёшь себе спокойно, строишь планы, мечтаешь о лучшем. А высшие силы, узнав о твоих планах, начинают дико хохотать. А когда отсмеются, то посылают глупым человекам дикие испытания, и с любопытством смотрят: как вы там поживаете глупые человеки? И если Краснодарские события затронули только одну страну, то наши события потрясли уже весь мир, всю планету, затронув даже Антарктиду.
Мы в своём благодушии доживали последние спокойные дни.
Мысль #10 (которая крутится, после изучения общественного мнения). Результаты последнего опроса населения по поводу отношения к правительству и всем депутатам:
— послать на... 46%,
— послать к... 29%,
— послать в... 14%,
— не определились куда послать... 11%.
Доживу ль до пенсии? Я не знаю, мать! Знает то правительство — в рот его... смотри.
Жили в городе у моря два среднестатистических представителей электората: Гоша Кошанкин и Юрик Будницкий. Почему их родители не удавили этих типов в колыбели, оставалось загадкой. Может, родители души не чаяли в своих отпрысках? Думали, что их детки вырастут и станут хорошими представителями общества. Ага, детки выросли и устроили миру полный абзац. Эх, хорошо бы было, если бы когда Гоша и Юрик покидали чрево своих матерей, роддомовская акушерка решила бы упиться в усмерть и уронить этих деток об бетонный пол, пару раз хотя бы, да желательно головушкой. Но, медицина у нас самая передовая в мире, акушерки до изумления не напиваются, поэтому Гоша и Юрик благополучно начали развиваться. Сначала они развивались в детском саду, потом в школе, где и скорешились на почве своего видения мира. Школа им не нравилась из-за нудных учителей и заумных предметов. Зато развиваться на улице, и особенно в подворотнях, им нравилось. Улица научила их многому и очень нужному в жизни: специфическому сленгу, ориентироваться в ценах на горячительные напитки, разбираться в качестве спиртного, и даже как ловчее свернуть косячок с травкой. К двадцати годам Юрик и Гоша полностью не оправдали чаяний своих родителей, а к тридцати годам эти товарищи были законченными алкоголиками, тунеядцами и вороватыми асоциальными элементами. Они уже были не интересны никому, разве что только участковому, который присматривался к ним, чтобы когда-нибудь поймать на горячем и закрыть на пару лет в места не очень отдалённые, но в которых, говорят, преступники перевоспитываются героическим трудом.
Всё уже шло к тому, что Гоша и Юрик вскоре пополнят своими персонами исправительные учреждения нашего самого гуманного государства, но тут случился казус в виде их встречи с Кузьмой, который, как слышали друзья, бывало, выручал страждущих. С Кузьмой они быстро договорились, что завтра обязательно придут к нему во двор для работы на стройке, вот только поправят здоровье сегодня. При этом они смотрели на Кузьму самыми честными глазами, и даже поклялись мамой, что придут, только выдай сегодня авансом литр самогонки. Кузьма, покачав головой, выдал две пол-литровые бутылки вожделенного напитка. Как только этот лошара выдал друзьям самогон, то радостные друзья, сразу же выбросили из головы все свои обещания помогать этому тупому лошаре, забыли все клятвы и заверения, а пошли в укромное место и с радостью употребили напиток, который их многострадальная печень скрепя утилизировала. День, по их мнению, прошёл успешно. Можно даже сказать, что сегодня жизнь удалась. На следующий день Гоша с Юриком с удивлением обнаружили, что им совершенно не хочется употреблять спиртное, а забалдеть хочется. С самогонкой Кузьмы, они, естественно, такое противоестественное явление не связывали. Дальше — больше. У друзей вдруг начали прочищаться мозги. Но это явление они отнесли на счёт собственной одарённости от природы, ясный пень. Усиленная работа мозга постоянно требовала информации, поэтому друзей, как и сотни других городских выпивох, потянуло в науку. Тщедушный Юрик Будницкий сначала примкнул к местным математикам. Но там ему частенько больно перепадало по щам от озверелых коллег. Поэтому, с десяток раз поучаствовав в рукопашных математических диспутах, Юрик приуныл. Коллеги по цеху очень уж больно вколачивали свои идеи по нетренированному телу Юрика. Разругавшись вдрызг с математиками, у которых такие пикантные отношения к коллегам, Юрик примкнул к хмурым физикам. Те дрались меньше, но озлобленнее, и были совершенно не сдержанны на язык. Они часто вызывали к жизни сложные и заковыристые лингвистические конструкции, которые не применяют в парламентских дискуссиях. Идеи Юрика коллеги всегда объявляли мелкой серостью, дебильной ересью и лженаукой. Некоторые старшие товарищи, с лёгким сожалением поглядев на Юрика, даже намекали, чтобы Юрик пошёл поучиться для начала в школу. Не в обычную школу, а в коррекционную, где ему будет очень даже кошерно среди деток с особенностями психики. Смахнув скупую мужскую слезу, физики заверяли Юрика, что они мужественно переживут отсутствие его персоны в их рядах.
— Вот зачем, вы коллега, лезете в физику? — говорили старшие товарищи. — И ладно бы что-то приличное лезло.
Юрик, естественно, от такого к себе отношения злился на коллег и пытался доказать, что его теории тоже не лыком шиты, а претендуют минимум на Нобелевскую премию. Однако, у Юрика пока не было того полёта мысли, что был присущ его коллегам физикам. Понимал Юрика и сочувствовал ему только его закадычный друг Гоша Кошанкин. Правда, сам Гоша в физике не петрил, но Юрику сочувствовал. Сам Гоша примкнул к биологам. По своему складу характера Гоша был намного инфантильнее Юрика, намного ленивее и жил с большей долей пофигизма и философского абстрагирования от настоящего. Среди местных биологов он совершенно не котировался, да ему, собственно, было наплевать на чужое мнение. Манией величия Гоша совершенно не страдал. Сейчас его занимала навязчивая идея, как вырастить клубнику, чтобы она была высотой в два метра, а то и больше. Это какой же тогда будет величины сама ягода с такого огромного растения? Гоша уже в мыслях видел огромную пятикилограммовую сладкую ягоду, которая лежит у него на столе. Вот Гоша берёт острый нож и отрезает от этой ягоды кусочек, грамм эдак на двести. Затем, наколов его на вилку, съедает этот кусочек. Объедение! Ведь объедение, правда? Знакомые биологи крутили пальцем у виска, когда Гоша увлекался, и начинал рассказывать коллегам о своих идеях по увеличению размера растения в двадцать раз.
Гоша, в отличие от Юрика, не обижался на своих коллег. Он с философским спокойствием сносил оскорбления, дескать, гения может каждая неумная сволочь обидеть.
Так получилось, что гения Гошу понимал только гений Юрик Будницкий. Однако, друзьям хотелось и признания других людей. Но, увы, новых, а тем более, революционных идей в физике и биологии, они предложить не могли. Не считать же за толковую идею, предложенную от отчаяния Юриком модель комбинированного квантово-энергоинформационного резонатора с, прости господи, полирезонансным колебательным контуром, замкнутым на квантовом интерференторе частот. Сам Юрик не понимал, что собственно, должен делать его аппарат и для каких целей его присобачить. Однако, заявку на премию Юрик подал, и не ожидал, что доктор оценит его идею в десять тысяч. Правда, секретный доктор до усрачки напугал Юрика карами, ежели тот будет продолжать работать в этом направлении. Юрик, будучи по натуре несколько крысоватым товарищем, о премии Гоше не сказал, а секретному доктору не сообщил, что у него уже есть собранная модель этого устройства. Так этот неприкаянный аппарат и пылился в сараюшке, ждал, когда у Юрика найдётся время, чтобы его разобрать от греха подальше.
Ещё Юрика и Гошу коллеги не любили за их нездоровый образ жизни. Осуждать не осуждали, но не любили. Коллегам не нравилось, что Юрик и Гоша, бросив употреблять спиртсодержащие жидкости, переключились на травку. Они и раньше баловались косячками с предосудительной травкой, но сейчас резко ускорились в этом направлении. А какая может быть наука под кайфом? Только инфантильный бред и странные хотелки.
Секунды тихо уходили в вечность, а в жизни Юрика ничего значительного не происходило. Последние три дня он маялся от безделья и засилья мыслей, которые вдруг стали сильно роиться в его голове. А высказать их было некому, так как лучший друг Гоша уехал на три дня в Краснодар к родственникам. Если бы дружбан был в городе, то ему можно было бы излить душу, а заодно, и оттопыриться с помощью косячка. Самому как-то западло оттопыриваться, а с Гошаком прикольнее.
В отличие от многочисленной родни у Юрика, у Гоши в этом городе родни уже не осталось. Поэтому он, как только сошёл с кривой дорожки пьянства, вспомнил о родственниках в Краснодаре, и изредка, навещал их. А Юрик в эти дни маялся без косячка и считал часы до приезда друга.
Гоша приехал из Краснодара на вечернем дилижансе. Он ещё не знал, как ему крупно повезло, что он вовремя убрался из Краснодара. Если бы он решил уехать завтра, то ещё неизвестно, что из этого могло получиться, так как это был последний день перед кровавыми Краснодарскими событиями. Но Краснодарские события рикошетом задели и славный Геленджик, а затем уже события в Геленджике затмили собой все значимые события в этом мире. И ключом к этим событиям явился именно Гоша, который в последний момент перед отъездом из Краснодара увидел на беду всего мира, как какие-то лошары с автомобиля раздают бесплатно минеральную воду. Якобы у них сегодня рекламная акция нового продукта. Гоша схватил две бутылки бесплатной воды, хотя у него для поездки в автобусе имелась и своя вода. В хозяйстве всё сгодиться, решил Гоша и припрятал новые бутылки в свой небольшой багаж. Это событие и послужило катализатором непоправимых событий.
Когда-то в Москве Аннушка разлила возле трамвайных рельсов подсолнечное масло, и начались жуткие события. Нет, это не по-нашему. По-нашему, это когда Аннушка пару канистр бензина выльет в трамвай, который сгорит и, заодно, спалит полгорода. Вот это по-нашему: трэш, угар и бешенный драйв.
Юрик, сориентировавшись во времени, решил, что Кошанкин уже дома, поэтому поплёлся к нему в гости. Гоша ютился в маленькой хибарке, которая размещалась на таком же маленьком, но неуютном участке. Чтобы придать дворику минимальный уют, надо было приложить руки, но руки у Гоши росли из жопы. Впрочем, у Юрика руки был тоже не из золота. Поэтому он и не спешил с помощью товарищу по хозяйству, а вот посидеть в замусоренном дворе он был не прочь, даже на колченогих табуретках за покосившимся столом. В этом дворе можно было спокойно, без назойливых прохожих и соседей, предаться бесплодным мечтаниям, а то и выкурить косячок.
— Превед, медвед, — поприветствовал Юрик хозяина хибарки.
— Йа, криведко, — ответил тот.
— Гошак, чё за дела, — наехал на Гошу Юрик. — Тебя где черти носят? Твой друг, будущий лауреат Нобелевской премии, тут науку двигает, аж жопа в мыле, а ты, недоумок, закосил по Краснодарам. А кому я буду тут излагать свои гениальные мысли, и кто будет их внимать с открытым ртом, в который залетит большая зелёная муха? Это я о тебе говорю, бестолочь.
— Засохни, Юрик на корню, — невозмутимо отвечал другу Гоша. — Твои идеи не стоят даже туалетной бумаги, на которой ты их пишешь. Это ты скоро заторчишь от моих эпохальных открытий и всем будешь трындеть, что сидел со мной за одной партой. Если желаешь, то я могу дать тебе свой автограф, а то потом мне будет некогда с тобой, убогим, общаться.
— Ха, и этот ботаник дерзает громко разговаривать с будущей мировой величиной в физике. Куда мир катится. Гошак, быстро красиво изобрази, как с тебя стекает весь пафос. Слушай сюда, что великий дядя Юра здесь отчебучил. Разрешаю тебе уже начинать переваривать мои невероятно умные идеи.
Так друзья могли общаться часами; зачастую, они говорили одновременно, даже не слушая друг друга. Им, главное, было кому выговориться. Вот и сейчас, особо не вслушиваясь в речь друг друга, они стали вываливать свои идеи, коих за несколько дней накопилось уйма.
Через час такого трёпа, друзья пришли к выводу, что они оба непризнанные гении, поэтому надо как-то расширить сознание.
— А не забить ли нам косячок? — предложил великий ботаник. — У дяди Гоши есть свежая новая травка. Вкус, доложу я вам, коллега, специфический.
— Отнюдь, отнюдь, коллега, — с воодушевлением принял провокационное предложение Юрик. — Вот зачем ты меня портишь, окаянный?
Травка оказалась весьма забористая. Сознание начало расширяться стремительно, и вскоре, психика Юрика и Гоши разделилась на три плоскости. Строго по науке У Дао Пай Цигун. Друзья в дыму косячка осознали концепцию Трёх Внутренних Миров. А как же! Два мира: это миры нашего подсознания, только Верхий и Нижний, а между ними Срединный мир, то есть мир сознательной части человеческой психики. Сам товарищ Юнг был бы в восхищении от такой постановки вопроса. Радовался бы достижениям Юрика и Гоши в этом плане и господин Тимоти Лири, который, как известно, был самым авторитетным специалистом по психоделическим препаратам. Он бы глубокомысленно сказал, что друзья, однако, словили необусловленное чувственное наслаждение, соматический восторг, генетическую трансцендентацию и даже нейроэлектрический экстаз.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |