Для начала Иван проверил состояние своих спутников, которые, похоже, тоже пережили не лучшие мгновения своей жизни, подпитал их энергией, которой на удивление меньше не стало, как будто теперь он черпал силу из полноводной реки вычерпать которую физически не возможно. Ну а приведя спутников в относительную норму, вернулся к виновнику этих событий. Просканировав существо, блокировал в нем, саму возможность использовать, то, что сам для себя называл тенью. Потом считал все мысли и чувства, а в довершение понял, что то, что они видели и принимали за истинный образ пленника, всего лишь очень интересно сконструированный и выполненный скафандр.

Все произошедшее заняло от силы десяток секунд, но для Ивана прошла вечность и еще пара часов в придачу. Он стал возвращаться в обычное состояние, и неожиданно понял, что теперь, после произошедшей трансформации для него больше не существует двух разных состояний сознания, оно стало цельным и единым. Больше всего это было похоже, на момент частичного всплытия, в котором он мог говорить, немного скованно двигаться и видеть как обычным, так и измененным зрением. Вот только то состояние было трудно контролируемым, постоянно грозящим сорваться в ту или иную сторону, а теперь оно стало единственно возможным и крайне комфортным.

Молчалин оглядел спутников. Кочетов лежал навзничь и, хотя его уже отпустило, старательно притворялся мертвым, прикидывался ветошью и вообще не отсвечивал. Ливанов сидел на полу, тряс головой и что-то напряженно обдумывал, бросая настороженные взгляды то на Капитана, то на серое существо. А вот Исигава сумел сохранить вертикальное положение, и на его обычно бесстрастном лице отражалась целая буря чувств, а руки периодически тянулись к оружию. Иван усмехнулся и спросил:

— Ну что, парни? В себя пришли?

Анатолий с трудом поднялся на ноги и не уверенно кивнул, Кэтсу же успокоил лицо до состояния привычной маски и слегка обозначил поклон.

— Арсений Петрович, уже все хорошо. Вставайте, хватит валяться, — с усмешкой произнес Молчалин.

Доктор приоткрыл один глаз и спросил:

— Иван Сергеевич, вы в этом совершенно уверены?

— Абсолютно, Арсений Петрович, абсолютно! — тут Иван добавил в голос строгости и безразличия, — Кстати, если вы не встанете, сию же минуту, то боюсь, вам не удастся удовлетворить свое ученое любопытство естествоиспытателя, так как дальнейшим изучением нашего пленника будет заниматься кто-то другой.

— Нет, это решительно невозможно! — тут же отозвался Кочетов, — Я уже встаю, точнее уже встал.

— Вот и прекрасно! Ну, как вам понравилось воздействие на психику нашего дорогого гостя? — оглядев людей, поинтересовался Молчалин, — Согласитесь, впечатляюще!

— Впечатляюще, но совершенно не понравилось! — буркнул Ливанов, — Получается, мы с Сергеем чудом смогли это, — он выразительно показал на пленника рукой, — Спеленать. По самому краю прошли.

— Получается так, — кивнул Иван, — Вам необычайно повезло, что оно либо было до крайности вымотано, либо не ожидало нападения и просто растерялось.

— Это был интересный и поучительный опыт, хотя я и предпочел бы прожить жизнь без его получения, — обозначил поклон Исигава, секунду подумал и продолжил, — Зато теперь я понимаю, что нужно уделять большее внимание своему чутью и как только появилось ощущение угрозы, сразу стрелять на поражение.

— В принципе, наверное, вы правы, Кэтсу, уж в том, что касается доверять, так точно, — слегка улыбнувшись, ответил Молчалин, — Да, кстати, теперь это существо совершенно не опасно, так что можете прекратить ваши метания, винтовка в общении с ним вам больше не понадобится.

— Капитан, вы в этом совершенно уверены? — тут же влез доктор.

— Доктор Кочетов, вы начинаете повторяться! — слегка добавив в голос металла, сказал Иван, после чего обратился ко всем: — Первым делом, необходимо изучить скафандр...

Договорить ему не дал, прервавший его доктор:

— Какой скафандр, почему мне не сообщили, что у существа был скафандр, возможно, это многое бы поменяло!

Молчалин дождался, пока Кочетов закончит причитать, и продолжил:

— Наш пленник в данный момент находится в скафандре, постарайтесь, снимая его, по возможности не повредить.

— Что именно? Скафандр или пленника? — задал уточняющий вопрос Исигава, в узких глазах которого, заплясали чертики.

— Хм! — принял его игру Иван, заметив, что серый внимательно прислушивается к разговору, — Пожалуй, скафандр важнее. В конце концов, пленник нам не так уж и нужен, толку от него мало, а придется на его содержание отвлекать ресурсы...

Договорить он вновь не успел, серое существо, внезапно, вскочило на ноги и, произведя какую-то манипуляцию в правой подмышечной впадине, лишилось скафандра, словно бы треснувшего по многочисленным швам и мягко опустившегося под ноги владельца. Хотя, скорее владелицы. Перед изумленными взглядами землян предстала совершенно голая молодая девушка, явно имеющая отношение к роду людскому, вот только не известной на Земле расы. Голова девушки была наголо выбрита, но уже покрылась коротким темным пушком, кожа оказалась болезненно-серого цвета и слегка землистой, словно бы ее вообще никогда не касалось своими лучами солнце, общее астеническое телосложение еще и усугублялось какой-то болезненной худобой, и все это при карликовом росте, больше подходящем маленькому ребенку.

Нагота ее явно не смущала, а вот отсутствие скафандра, в котором, похоже, содержался еще и экзоскелет, привело к тому, что ноги девушки подломились, и она рухнула на пол, испуганно и удивленно глядя огромными ярко-зелеными глазищами.

— О, как! — почесал затылок Молчалин, — А вот этого я не увидел. Арсений Петрович, перенастройте гравитацию в боксе, на процентов двадцать от земной. Да, и найдите какую-нибудь одежду подходящего размера. Кроме того предложите ей еды и воды, вдруг она еще и голодная ко всему. После этого можете начать исследования ее скафандра, с самой пленницей будем разбираться позже.

— Так она, что, землянка? — неожиданно подал голос Ливанов.

— А вот это вряд ли! — усмехнулся Иван, — Но то, что это человек — безусловно. Анатолий, на вас безопасность. Исигава, вы бы пока отдохнули, вполне возможно, что вы мне скоро понадобитесь. Я в рубку.

Он вышел из бокса, оставив офигевших подчиненных разбираться в свалившихся на их головы вопросах, и действительно отправился в рубку. Требовалось сменить Ольшанского и выяснить, что происходит на других земных кораблях, да и с начальством имело смысл пообщаться, а то вдруг оно соскучилось?

Этот безумный день, похоже, даже и не собирался заканчиваться, подкидывая все новые вопросы и проблемы и настоятельно требуя от Капитана Аполлона ответов и решений.

Глава 5

Когда Иван вошел в рубку, его встретили красные от усталости глаза Ольшанского, выражавшие покорность судьбе и умирающую, но несдающуюся надежду на лучшее. При всех недостатках Михаила, одного у него точно было не отнять, гипертрофированное чувство ответственности составляло саму суть первого пилота. Молчалин невольно поставил себя на его место, потом прикинул, как бы в этой ситуации действовал Грустинин и понял, что они поступили бы совершенно иначе, причем без всякого вреда для порученного дела. "Ладно, молод еще — подумал Иван и внутренне усмехнулся — Но ничего, научим".

— Ну, что Михаил Львович, что нового? — уже вслух спросил он.

— Все в порядке, новых происшествий нет! — отрапортовал Ольшанский.

— Очень Хорошо! — улыбнулся Молчалин, — А почему Михаил Львович, вы прибываете в рубке в гордом одиночестве?

— Не понял? — хлопнул красными глазами Миша, — Потому что вас не было, а сейчас наша с вами смена.

— Угу, — глубокомысленно проронил Иван, — Насколько я помню расписание дежурств, сейчас должны дежурить Старпом Седов и второй пилот Свиридов, а наше с вами дежурство закончилось более восьми часов назад.

— Ну, да, — согласился Ольшанский, — Но так как, вы назначили меня исполняющим обязанности Капитана, вплоть до возвращения Георгия Васильевича, а он до сих пор не вернулся, график немного сбился.

— Ясненько, — сказал Молчалин, — А почему график не был продолжен в обычном режиме, и что вам мешало исполнять возложенные на вас дополнительные обязанности из офиса? Отдыхать-то тоже нужно, иначе, Михаил Львович, сгорите на работе к чертовой бабушке и пепла не останется.

— Ну, я подумал... — начал Михаил.

— Вот именно, что не подумали! — веско прервал его Иван, — А ваше переутомление и отсутствие второго пилота в рубке ставит корабль под угрозу! Я прекрасно понимаю, что вы, Михаил Львович, действовали из лучших побуждений, вот только результат мог оказаться плачевным. Подумайте над моими словами на досуге, а теперь вызовите на дежурство смену Полоскова и идите отдыхать.

— Есть! — ответил Ольшанский и стал вызывать по внутренней связи вахту главного инженера.

Молчалин сел в свое кресло, изучил показания приборов, опросил телеметрию корабля, и, дождавшись, когда Михаил освободится, спросил:

— Миша, а с Прометея по-прежнему вестей нет?

— Ничего нового пока не поступало, Иван Сергеевич, — отозвался Ольшанский, — Приказ прежний, идем к Марсу.

— Ну и ладно, — зевнул Иван, — Все, Миш, свободен!

— Может я... — начал Михаил.

— Свободен, я сказал! — грозно, но с улыбкой повторил Капитан.

— Есть! — козырнул Ольшанский и вышел.

Буквально через семь минут в рубку вбежали несколько встрепанный Василий Полосков, и наступавший ему на пятки пилот Джефри Джордан. Инженер тут же занял место старшего вахты, а Джефри несколько замешкался, увидев Капитана. Видимо в толком не проснувшихся мозгах перемешались уставы и пилот потратил пару секунд, чтобы решить для себя вопрос, что нужно сделать вначале, принять пост или отдать честь. Победил пост. Иван дождался, пока вахта оценит ситуацию, и, встав со своего кресла, сообщил:

— Вахту сдал! Происшествий нет, чего и вам желаю! Если что, я буду в своем кабинете.

— Вахту принял! — тут же откликнулся Полосков, — Иван Сергеевич, а что там с захваченным чужаком? А то я сунулся в медблок, а там охрана, говорят, не положено.

— Конечно не положено! — согласился Молчалин и выразительно глянул на коммуникатор, — Это страшная тайна, а как я могу доверить ее тому, кто опаздывает на дежурство?

— Так внеплановое же? — удивился Василий.

— Не внеплановое, а отложенное! — веско поправил Иван, — А вы, Василий Васильевич, с вашим опытом, должны были поправить Ольшанского и вовремя заступить на дежурство, а не устраивать себе незапланированный выходной. Так что радуйтесь, что отделались профилактической беседой и муками любопытства, но если вы настаиваете, могу и выговор влепить.

— Виноват! Исправлюсь! — отрапортовал Полосков.

— Вот и отлично, счастливой вахты! — кивнул Молчалин и отправился в свой офис.

Добравшись до офиса, Иван начал перебирать в голове оставшиеся дела, в принципе, не так уж и много. Пора будить попавших под воздействие десантников и возвращать их в строй, благо после общения с серой девушкой кое-что в механизме воздействия оружия чужих Молчалин понимать начал. Ну, а то, что черные осьминожки — это именно оружие, он уже особо не сомневался. Еще нужно было разобраться с докладом Булгакову, да и вообще, было не очень понятно происходящее на Прометее. И, наконец, следовало разобраться с пленницей, считанные им ее поверхностные мысли и эмоции много информации не дали. Ну, какой прок в том, что теперь он доподлинно знает, что она его боится и ненавидит, можно подумать, что раньше она его любила и боготворила.

Иван вновь бросил взгляд на коммуникатор, три часа ночи. Что-то ему подсказывало, что Булгаков будет не до конца счастлив, услышать его голос в это время суток. А это значит что? А это означает, что большое начальство беспокоить не следует, а вот пообщаться с дежурным — самое то. Молчалин вызвал рубку:

— Полосков на связи! — откликнулся динамик.

— Василий Васильевич, будь так добр, соедини меня с дежурным на Прометее, — попросил Иван.

— Вы из офиса говорить будете? — спросил старший вахты.

— Да, — ответил Молчалин.

— Сейчас сделаю! — сказал Полосков и отключился.

Долго ждать не пришлось, уже через пару минут запиликал терминал и на экране появился затылок кого-то из связистов, тот произнес что-то неразборчивое, скорее всего, заканчивал с кем-то разговор и развернулся к пульту дальней связи и устало ответил, на довольно приличном русском, даже не взглянув на экран:

— Лейтенант Смит, чем могу помочь?

— Привет, Джек! Как настроение? — с улыбкой произнес Иван, — Неужто тяготы и лишения, выпавшие на твою долю, окончательно сломили твою веру в себя и в окончательную победу разума над живой и неживой материей?

Смит тупо взглянул на экран, потом на его лице промелькнуло узнавание, и с тяжелым вздохом он ответил:

— Доброй ночи, сэр! Должен ли я отвечать на ваш вопрос?

— Ну, если не сложно, то мне было бы интересно, — широко улыбнулся Молчалин.

— Хорошо, сэр. Мой ответ — да! — устало произнес дежурный.

— Да неужели? — даже всплеснул руками Иван.

— Хорошо, сэр! Тогда — нет! — с той же интонацией ответил Джек.

— Ясно, — прокомментировал Молчалин, — Что у вас там творится?

— Не знаю, сэр! — пожал плечами Смит, — Вчера после обеда Босс начал чудить, сначала объявил тревогу, потом учение по отражению абордажа, а в шесть вечера режим повышенной готовности и протокол "Чужие на борту". Пока не отменял.

— Да, Джек, смотрю весело у вас там, — покачал головой Иван.

— Обхохочешься, сэр! — в свою очередь кивнул дежурный.

— Для меня он что-нибудь оставлял? — справившись с усмешкой, уже серьезно спросил Молчалин.

Смит перевел взгляд куда-то вбок, видимо просматривал другой терминал и через несколько секунд ответил:

— Да, сэр! Он оставил вам сообщение: "С докладом ознакомился. Действуйте согласно утвержденному плану". Все, сэр!

— Спасибо, Джек! Счастливой вахты! — Иван потянулся к кнопке выключения связи.

— И вам, сэр! Конец связи! — Смит успел отключиться первым.

Молчалин откинулся в кресле, несколько секунд побарабанил пальцами по подлокотнику, а потом решительно потянулся к терминалу и вызвал Кочетова. Создалось впечатление, что доктор ждал вызова, так как ответил, такое ощущение, раньше, чем произошло соединение.

— Доброй ночи, Арсений Петрович, — улыбнулся Иван, — Смотрю, не спите? Как там ваши подопечные?

— Подопечные спят, — сварливо ответил Кочетов, — Так что у них все хорошо. Инопланетянка, тоже спит. Гравитацию перенастраивали три раза. Ей и пять процентов земной в тягость. Такое ощущение, что она всю жизнь провела в почти полной невесомости. Мы поставили ей в комнату кровать, так она не знает, что это такое. Установили санитарную кабину, ноль эмоций. Дали одежду, она лишь глазами хлопает, еле-еле убедили одеться. Язык она наш понимает, это без сомнения, но ничего не говорит, может немая? Сейчас забилась под кровать и уснула. Ой, и намучаемся мы с ней, Иван Сергеевич, ой, намучаемся!