Нашли как отстыковать крылья, а это уже другое дело. Два дня отмачивали винты соляркой и откручивали их, тем временем трактор уехал, а "сессна" без магнитометра улетела в Каир. Катя сидела за ноутом, изучала свои записи. В Александрию выехали ночью, рулили поочередно, и к утру были на месте. За тридцать км до города Катин радиомодем поймал сеть, зашли на сайт порта, но он просто пустой, никаких расписаний. Авиатехнику Ашоту подарили на память найденную в самолете винтовку, два каких-то арабских кинжала и всю нашу походную посуду, не тащить же эту нержавейку обратно. Махмуду на память подарили вторую винтовку, палатку, походную печку и все купленные неделю назад орудия труда — лопаты, совки, мастерки и метлу.

К десяти утра были в порту, там была диспетчерская, где узнали, какое судно куда идет. Чешский сухогруз "Jabodaw" заканчивал погрузку основного груза в итальянский Триест. После некоторых переговоров капитан, чех по национальности, согласился взять на палубу полторы тонны самолета и трех пассажиров, предупредив что питаться предстоит вместе с командой, а каюта для пассажиров одна. Согласились. Говорить с капитаном Кропачеком было просто — у чехов крайне популярно учить немецкий, а чешский язык все же славянский, и сотню-другую слов на нем мы и раньше знали, в общем как-то договорились.

Две с половиной тысячи километров, на неспешных 20кмч по мнению нашего навигатора, это 1191 миля или 2200 км, так что при средней скорости в 12 узлов дойдем за 4 дня и 3 часа. Отплытие вечером, так что успели пообедать в хорошем ресторанчике с видом на море, заскочить в хостел с почасовой оплатой, но для того, чтобы помыться и постирать одежду. Франц, вручив нам для стирки заодно рюкзак одежды, пошел шуршать в порту, улаживая вывоз "полутора тонн металлолома".

К вечеру вернулись в порт, местные таможенники уже покинули судно, обрадованные взяткой. Капитан запивал водкой противоядие от взятки, и ругаясь отмывал руки от силиконового крема. Взяточникам оставалось радоваться не больше суток, а дальше непосильные местной криминалистике симптомы отравления бороорганикой. Наш добрый студент тем временем, истекая потом в химзащите, отмывал капитанскую каюту от возможных следов отравы. За сутки не перешедшие в организмы таможенников соединения испарятся и разложатся до безобидных компонентов.

Катя отобрала у Франца пробирку и выкинула ее за борт, после чего поругала его за самодеятельную борьбу с коррупцией.

Судно вышло из порта и взяло курс на Триест. Ужин вместе с командой, кок обрадовался притащенным нами корзинам фруктов — мы загрузились на местном рынке на полную грузоподъемность местного такси.

В каюте мы натянули вдоль веревку, отделив одну из коек своебразной занавеской, чтобы Францу не стеснять Катю. Решили с утра заняться изучением дневников экспедиции, которые мы перенесли из самолета в каюту. В большом ящике была статуя на массивном основании, общей высотой около метра, а небольшие мы не открывали пока.

— — — — — — —

Ход 10

Евгений и Катя Орловы,

борт сухогруза "Jabodaw" Средиземное море — Триест — Клагенфурт-ам-Витерзее

Читаю дневник Маркуса Гетца и скучаем. Трое суток в пути, днем на палубе, Катя загорает, дразня матросов, Франц за ноутом пишел курсовую. Показался корабль с оранжевой полосой, итальянские погранцы. Судно в дрейф, подошла лодка, моряки поднялись на борт, офицер пошел на мостик, остальные принялись осматривать судно. Заглянули даже в салон самолета. У нас даже документы не спросили, а вот слишком загорелому коку, сербу по национальности, пришлось не только доставать документы, но и ждать под прицелом, пока погранцы с кем-то связывались по радио, называя его данные и спрашивая подтверждения. Через час перебрались в лодку и на свой кораблик, дали сигнал, что свободны. За ужином механик пояснил, что ловят они бешенцев из Африки, и ни грузы, ни люди европейской внешности их не интересуют.

В Триест пришли ночью, пока капитан что-то улаживал по радио, позвонили в заранее выписанную транспортную фирму, вызвали трейлер. Сухогруз зашел в порт, первым делом крановщик поставил досчатый поддон с самолетом на трейлер, мы попрощались с экипажем и сошли на берег. Водитель по имени Карлито озадачил нас тем, что в кабине грузовика формально два пассажирских места, а то что мы худые и уместились втроем, может вызвать неприятности. В итоге Франц заполз назад на спальное место, закрыли его занавеской и договорились, что если остановка, он прикидывается ветошью. Через Венецию, Удине, на север, потом восток, и через три часа подъехали к аэродрому Клагенфурта. Кран там был, сгрузили поддон, заплатили водителю и попрощались. А сами домой, отсыпаться после бессонной ночи.

Утром опять в аэропорт, на этот раз на машине, а Катя к подруге, забирать дочек, проживших в гостях почти неделю. За два раза перевез домой все ящики из самолета, договорился об его затаскивании в ангар, аренде ангара и сборке раритета обратно, и его дефектовке.

И вот радостный момент — ряд ящиков на полу мастерской. Бережно открыл первый — пакеты со стеклянными негативами 25 на 30 сантиметров. Из восьми ящиков небольшого размера негативы были в шести, еще в одном дневник экспедиции и немного каких-то мелких реликвий — статуэтки, горшочки, таблички. Еще в одном в слое опилок замотанная в мешковину шкатулка, по виду как бы не серебряная.

И наконец высокий чуть пирамидальный ящик из досок, сколоченный явно в размер чего-то. Разломали его. Статуя танцующей девушки на подставке в виде трапеции. Сама статуетка белого металла, украшения золотые, а пьедестал из черного сплава.

Пока жена разворачивала негативы и смотрела их на просвет, принес спектрограф и "стрельнул" статуетке в попу — 96 процентов серебра, остальное медь и золото поровну. Верх пьедестала сначала дал ошибку. Наклонил подставку, чуть царапнул низ ножом — сплав меди, бериллия и олова. Знаменитая черная бронза древности.

Вдвоем подняли сооружение на две табуретки. Взялся за спектрограф опять, и не ошибся — середина основания имела другой состав сплава.

Решили заняться негативами. Порылись в инете, позвонили, оказалось что в городе в фотолаборатории нет большого слайд-сканера. Такой формат нашелся только в Ферлахе, договорился что подвезу негативы после обеда.

Шкатулка оказалась самой странной находкой Маркуса. Открыли ее довольно просто, три замаскированные защелки. Внутри перегородки, посередине что-то похожее на фонарик, но с квадратной насадкой, а остальное место занято квадратными блоками толстого стекла с серебристыми капельками на торцах. Сам фонарик имел странный выключатель, щелчок и на полу появился светлый квадрат. Но что за диски с значками по бокам выключателя? На торце — разъем. Интересно, для чего? Пристегнул два "крокодила", провода к блоку питания, один — два.. при шести вольтах в светлом прямоугольнике появились всякие символы, диаграммы и схемы. Повернул один из дисков — картинка сменилась.

Интересно!

Провозились до ужина, забыв поехать в Ферлах.

В общем, стеклянные блоки имеют на торцах контакты, при подаче напряжения на которые в толще блока затеняется один из тридцати слоев, содержащих схемы и текст. Всего в шкатулке пятьдесят блоков. Плотность изображения такая, что при проецировании на двухметровый экран высота символов меньше сантиметра.

Сам фонарик тоже оказался сюрпризом — клавиша поворачивала жалюзи, а позади них стеклянная колбочка с ярко светящимся люминофором на торце.

— Фараонова лампа — воскликнула Катя

— Да, последний не разбитый учеными 19-го века экземпляр.

Собрали фонарик-проектор обратно, сделал из оргстекла крепление и прикрутил его к штативу. Зашторили окна и стали переснимать спроецированные кадры на фотоаппарат.

Развлекались допоздна, утром отвез ящики с негативами в лабораторию, оставил им диск и флешки, и домой, за работу. Томазо Бормолини перевел задаток за свою трехстволку, приступил к работе над ней. Обточка стволов, фрезеровка пазов, впайка подствольных крюков серебряным припоем. Фрезеровка коробки. Детали спускового — неделя пролетела в работе, и немного в изучении артефакта.

Негативы нам отсканировали, съездил забрать результаты. Вечерами смотрели фото с раскопок. Траншеи в земле, раскопанный вход, коридоры, помещения то ли гробницы, то ли чего-то еще. Рисунки на стенах, потолке, разные предметы. Немножко снимков людей — Маркус и Изабелла, их камрады по институту. Молодая счастливая пара, было грустно смотреть на стоящих обнявшись людей, зная что через несколько месяцев после того они умерли от жажды в пустыне, а их вещи растащили сначала арабы, а потом ... Ну да ладно.

Знакомая археологиня у меня была на примете, написал ей.

Ольга сидела в Москве в осаде — вокруг гражданская война, иногда перебои со светом, дорожающая еда. Но связь пока была, отослал ей уменьшенные фото нескольких надписей. Попросил порекомендовать египтолога с широкими взглядами, способного воспринять слишком новое. Созвонились.

— Так, узнаю тебя. Что, опять нашел что-то запредельное? У нас после притащенной из Афгана тобой вазочки весело было до увольнений с кафедры лаборантов.

— Что там нашли?

— Радиоактивные краски, в том числе с нестабильными изотопами, опасного ничего, но в Курчатовском экспертиза однозначная — изотопы получены в реакторе примерно 2500 лет назад.

— То есть они написали такое заключение? Изуверы.

— А какие у них варианты? Ядерная физика точная наука.

— Нет, на этот раз у меня наследство в виде кучи негативов и еще кое-каких картинок.

— Пришлешь?

— Не вопрос. А ты можешь как-то это опубликовать?

— Раскопки хотя бы были легальными?

— В 1942-м году копали. Кстати, ты язык надписей определить можешь?

— Высылай фото, и привет Кате.

— Передам

Поболтали еще немного, сразу после разговора послал фото нескольких кадров с "фонарика" и самой фараоновой лампы. Попробую расшевелить болото традиционной науки. Горе-историки разбили в 19-м веке все "фараоновы лампы", пытаясь понять, отчего запаяная колбочка светится постоянно. Внутри разумеется на том уровне ничего найти не могли — порошок люминофора на осколках и все, что тогда могли понять. А теперь у нас исправная изотопная лампочка из глубокой древности.

Очередным вечером за ужином Катя поставила для красоты на стол ту шкатулку, и вдруг нас посетила одна странная идея. Толстые накладки на ребрах, выступы на углах, очень уж шкатулка похожа на противоударные кейсы для аппаратуры. Они полимерные, в серебре эти ребра работать не будут. А если... какой-то египетский жрец-ювелир, огорчившись, что столь ценные реликвии лежат в коробке из непонятно чего, изготовил серебряную шкатулку "по образу и подобию" оригинальной?

— Или материал оригинальной начал разрушаться от времени — высказала свою мысль Катя.

— Тоже хорошая идея, в любом случае эти предметы полностью выбиваются из общепринятой теории исторической науки. Осталось сберечь найденное, а то очень уж много "неудобных" находок пропало бесследно.

День за днем, трехстволка с сменными блоками постепенно проявляется на верстаке из чертежей, стали и стружки, а Брилева офигевает от присланных рисунков древних египтян. Сюжеты там простые и мне понятные: " фараон сдает зачет по ТБ с высоковольтным оборудованием жрице Нейт". "электрики несут большую радиолампу", "бригада фрезеровщиков в шлемах и с болгарками идет на работу" и прочие сюжеты древнеегипетской жизни.

Как их будут истолковывать, дело другое. Жаль что ящик с канатной пилой трехтысячелетней давности нам не достался, канув в складах Анненербе. Все что нам досталось, это фото: Фаянсовые приводные звезды диаметром за метр, выложенная на песок канатная пила с фаянсовыми цилиндриками. Опорные подшипники.

Но эти орудия труда были сделаны самими древними человеками, а вот "фонарик"... что за язык, пока неясно. Диаграмм мало, технические рисунки непонятно как истолковывать. Хотя мы еще не все пересняли и посмотрели. Сам "фонарик-проектор" сделан безкомпромиссно — серебряный корпус — не ржавеет, не дает радиоактивных изотопов, вставка между "лампочкой" и пластинки жалюзи — применявшийся в СССР для таких же целей "тяжелый сплав", который при плотности 20 прекрасно останавливает гамма-частицы лучше свинца. Этот предмет уж точно не египтяне сделали — изотопно чистые металлы это не в те времена.

На аэродроме тем временем изучили нашу находку. Вывод — умышленная диверсия, кто-то добавил растительное масло в один из топливных баков самолета. Двигатель годится только как учебное пособие по истории, планер поврежден мало. Авиатехники задали простой вопрос — а что дальше планируется делать с самолетом? Только наземный музейный экспонат, или иногда летать на авиашоу?

Поспорили с Катей, сошлись на том, что ничего не переделывать, отчистить что получится и пока в ангар. Рядом музей техники, спрошу, может быть им самолет как экспонат интересен.

— — — — — — — — —

Ход 10

Рита Котофеева, замок Шербург — Уберлинген

Красивая комната, шикарный вид из окон, а в остальном мало что поменялось. Программирую, брожу с фотоаппаратом и делаю сайт. Есть уже предложение от крупной туристической сети купить мою программу для ведения бекофиса и сайтов турфирм. Послала копию, ограничив количество туров 63 и рабочих мест шестью, как бы пробная версия.

Саша учит меня водить машину, плюс заставляет учить немецкий побыстрее. Говорить мне дается все легче, но вот падежи в письменности пока путаю. Андрей почти погрузил контейнер розами, мебелью и всем остальным из дома, осталось решить, куда его направить?

Недели летят, съездили сдать экзамен по вождению на немецкие права. Вернее общеевропейские. Мне это наконец удалось, хотя на нижнем пределе баллов. Саша скорее напугал инструктора, выполняя все маневры с дикой точностью и ловкостью. Вручая ему права, тот немец спросил, что он умеет пилотировать? Выслушав ответ, сказал что тогда неудивительно.

Два дня отдыхала от уроков немецкого, заодно скучая, пока он мотался к работодателю на переговоры, но приехал довольный. Разумеется он в своем духе — туда он поехал на веле до станции, и дальше поездом. Обратно вернулся на "мини-купере" с велосипедом в багажнике. По его словам, переговоры прошли успешно, на работу его возьмут с вероятностью почти в единицу, но через две недели.

Скоро пора прощаться с гостеприимной Еленой, красивым замком на вершине горы и перебираться в домик неподалеку от Боденского озера. Маша пока остается тут, работать по своей основной специальности архитектором.

— — — — — — — — — — —

Ход 11

Евгений и Катя Орловы, Клагенфурт-ам-Витерзее

Артефакты хорошо, а работать надо. Подгонка частей УСМ трехстволки затянулась почти на неделю — пришлось переделывать переключатель. Всего-то два лишних движения напильником, и сложносочиненный взводитель не выжимает ход обоих курков. Когда переделал его, заметил чуть разное усилие спуска левого и нижнего стволов, проблема эта просто не лечилась, пришлось менять и длину шептала. И заодно новое основание спускового механизма делать. Такие ошибки при проектировании не ловятся.