— Нет. Я всё продумал и осознаю последствия.
Майк сжал кулаки так, что хрустнули костяшки.
— Осознаёт он, смотрите-ка…
— Так точно.
Молчание. Снова свистят вертолётные винты. Песня меняется. Отдалённый крик командира, распекающего подчинённых, остаётся неизменным.
— Ты ведь понимаешь, что это всё?.. Что после этого — трибунал, разжалование и тюрьма.
— Да, понимаю, — кивнул я. — Но иначе никак. Я и так слишком долго командую скаутами, а последние три года вообще не хожу в поля, — трость постучала по левому ботинку. — Это уже на три года больше, чем нужно.
— Хочешь мне подразделение развалить? Все знают, что первый взвод — он давно не первый взвод, а скауты Янга.
— Команду в любом случае ждут трудные времена, — твёрдо сказал я. — Но если я сейчас ничего не сделаю и нарушу собственные принципы, будет только хуже. Можно найти нового командира — пусть и не сразу, но к нему привыкнут. А если я предам идеалы, на которых всё строилось, начнётся разложение. И затронет оно всех. Впрочем, ты сам это знаешь.
— Да, — Майк наградил меня ненавидящим взглядом. — Я знаю.
— Час, — повторил я. — Где-то через сорок минут тебе станет плохо из-за жары. Сходи в санчасть, побудь там. Ещё через сорок, когда тебе доложат о происшествии, прикажи отправить группу быстрого реагирования для эвакуации и ареста.
— И что потом? Ты сдашься?
— Сдамся, — подтвердил я. — И буду сотрудничать с трибуналом. Возьму вину на себя, расскажу, что операция — исключительно моя идея, а парни просто выполняли преступные приказы. Их действия будут полностью в рамках закона, я консультировался с адвокатом. В конце концов их оправдают.
Майк оперся костяшками пальцев на стол.
— Никак нет! — заорал он на весь лагерь. — Я запрещаю что-либо предпринимать! Понятно?! За-пре-щаю! Марш в расположение и не выходите оттуда, пока я не приказал поставить вооружённую охрану! — после этого Майк кивнул и добавил вполголоса: — Действуй. Время пошло.
— Слушаюсь, господин полковник! — козырнул я и вышел на жаркое солнце.
Раскалённые лучи упали сверху и обволокли, будто огромный ком смолы, но дышать стало значительно легче. Я прищурился, поднял руку, пробормотал в коммуникатор на запястье:
— Готовность тридцать минут, — и неторопливо похромал в расположение.
База жила своей жизнью, жёлтая от песка и выжженная солнцем. Стройные ряды палаток рассекала напополам центральная «улица», которую мы называли Бродвеем — широкая, как городской проспект. Над ней постоянно висело облако рыжей пыли, которая не оседала и ночью: её поднимали пробегающие мимо меня колонны красных замученных бойцов и снующие туда-сюда джипы, грузовики, бронетранспортёры и лёгкие танки. Если что-то прибывало в полевой лагерь, не окрашенное в стандартный камуфляж, состоящий из жёлтых и коричневых шестиугольников, то спустя какое-то время это «что-то» мимикрировало под цвет местности само собой.
Над головой пролетали звенья вертолётов: кто-то отправлялся на задание, кто-то возвращался. Протопало отделение штурмовиков в тяжёлых экзоскелетах: бронированные здоровяки, настоящие живые танки, помахивали чудовищными пулемётами и ракетными установками, словно тросточками.
Между двумя палатками огромные и чёрные от загара десантники тягали под музыку — какая-то подростковая поп-группа для девочек — самодельные штанги и дурачились.
Торопиться не было нужды: даже с моей ногой я пришёл бы в расположение вовремя. Самое важное уже было сделано: приказ отдан, рубикон перейдён, и скауты Янга выполняют заранее оговорённые задачи. Кто-то идёт в оружейку с подписанным моей рукой распоряжением, кто-то договаривается насчёт транспорта, кто-то решает вопрос с топливом и погрузкой — каждому выделен свой участок, каждый знает, за какую именно из тысяч мелочей, составляющих военную операцию, он несёт ответственность.
Со стороны скауты напоминали разбойничью банду, но это впечатление было обманчивым. Если мои люди где-то сталкивались с трудностями или вездесущим армейским бардаком, то не пытались с ними бороться, а предпочитали где-то схитрить, где-то обойти, а где-то и перетерпеть. Подобный склад ума был необходим для подразделения, которое должно действовать исключительно скрытно и по возможности избегать открытых конфликтов, а не переть в лоб на укрепления. Этот же склад ума развивал смекалку, хитрость, взаимовыручку и умение взаимодействовать друг с другом. Так что при всей внешней разболтанности скауты были организованы и дисциплинированы куда больше, чем другие части.
Возле палаток меня встречал взлохмаченный и красноглазый из-за бессонной ночи лейтенант Вессен. От его внешнего вида — длинная курчавая борода, пропылённый камуфляж и красные кроссовки — любого начальника высокого ранга хватил бы удар.
— Всё готово? — спросил я, ковыляя мимо.
— Да, кэп. Ждём только вас.
Нас действительно уже ждали. Из парка пригнали три побитых жизнью бронетранспортёра, угловатых из-за кубиков динамический защиты. Под небольшим навесом собирались остальные скауты — надевали защиту и шлемы, заполняли магазины, проверяли оружие. Ударное отделение, которое мне предстояло возглавить, залезло в экзоскелеты и проверяло их работоспособность: парни ходили туда-сюда, подпрыгивали, поднимали-опускали руки. Вопреки обыкновению, не было слышно ни шуток, ни музыки — бойцы были мрачны и сосредоточены. Все понимали, куда мы собираемся и чем всё это закончится.
— Поддержка с воздуха?.. — поинтересовался я у Вессена.
— Да, мы договорились с Мигелем.
Я остановился и посмотрел на него, нахмурившись.
— С Мигелем?..
— Да, получилось только с ним.
Не так хорошо, как я предполагал.
— И что же это будет за поддержка?
— Стандартно для учений. Один лёгкий вертолёт.
«Вот чёрт».
— Этого хватит, — сказал я вслух настолько уверенно, насколько мог. Разумеется, я предпочёл бы договориться с кем-нибудь другим. Командир эскадрильи — круглый из-за живота и волосатый, как обезьяна, — Мигель Санчез был хитрожопым мудаком, а хитрожопых мудаков я терпеть не мог. Он явно понял, что к чему, и действовал строго по инструкции, чтобы обезопасить себя от обвинений в соучастии. Скорее всего, как только запахнет жареным, «птичка» исчезнет, оставив нас на растерзание бандитам.
— Кэп! — поприветствовали меня бородатые грязные рожи, похожие на моджахедов. В меня упёрлись три десятка взглядов. В них много чего читалось: затаённый страх, надежда, подозрение, но отчётливее всего в них виделось ожидание. Кажется, придётся толкать речь — и эта перспектива отчего-то испугала меня больше, чем буря, которая вот-вот должна была грянуть. Левое колено заныло сильнее обычного. Я открыл рот и понял, что в горле пересохло.
— Дайте кто-нибудь воды, — попросил я, отпил из материализовавшейся у лица тёмно-зелёной пластиковой фляги, откашлялся и оглядел бойцов, которые окружили меня полукругом и ждали. — Скаут помогает скауту. Это первое, что вы узнали, когда пришли сюда. Дружба, взаимовыручка, братство — именно эти вещи, а не пушки и тренировки, сделали нас самыми опасными сукиными детьми во всей Африке. И сейчас, когда четыре наших брата попали в беду, мы не можем остаться в стороне. Потому что это наши. Потому что, если мы бросим их, это будет значить, что скаут больше не помогает скауту. Что наш основной принцип больше не работает. Но мы не бросим своих, хрен они угадали! — бойцы кивали, я видел, как к ним возвращается уверенность, а сам я крепко сжал кулаки и стиснул зубы из-за внезапно нахлынувшей ярости. — И клал я на журналистов, гуманитарную миссию и прочее! Поэтому сейчас мы просто пойдём и освободим наших братьев! А если кто помешает — раздавим к чёртовой матери!
Бойцы одобрительно загудели, а я прикрикнул на них и пару раз хлопнул в ладоши:
— Ну?! Что стоим? Готовность две минуты и по машинам!
Скауты энергично взревели что-то бодрое и разбежались, а я похромал дальше — к штурмовикам.
— Сюда, кэп, — Вессен провёл меня под навес, где стоял последний экзоскелет. Все его бронепластины были раскрыты, как цветочный бутон.
— Подержи! — я протянул трость бородачу, и тот принял её бережно, как рыцарь принимает меч из рук короля, разве что на колено не встал.
Повернувшись к машине спиной, я сделал шаг назад и уткнулся в кевларовые подушки. Скелет пришёл в движение — сразу весь. Зажужжали сервомоторы, на голову опустился шлем с прозрачным забралом, на суставах затянулись плотные и широкие ленты, «лепестки» бронепластин сомкнулись с негромким щелчком. К ушам прилипли широкие чаши наушников, а к левому глазу — окуляр системы управления. На забрало спроецировалась целая куча информации: параметры скелета, карта, местоположение остальных бойцов и их состояние — температура, сердцебиение и ещё множество всего. Текст, графики, пиктограммы. Я раздражённо покосился влево и смахнул всё это.
— Оружие!
Вессен дёрнулся и сорвал брезент с ближайшего стола. Под ним лежал громадный штурмовой пулемёт. Скаут на мгновение замешкался, не зная, куда деть трость, и вопросительно уставился на меня.
— А, выкинь, — отмахнулся я.
Повисла очень неловкая пауза.
— Э-э… Кэп?
— Ты будешь заряжать или нет? — рявкнул я, и Вессен тут же, словно очнувшись, принялся бегать вокруг.
— Да-да… Сюда немного… Теперь спиной! — двигаться было очень легко, как будто я всю жизнь провёл в воде, а теперь вышел на сушу. Даже колено не болело: ленты очень хорошо зафиксировали ногу и поддерживали, не давая перенапрягаться.
Вессен нажал кнопку на коробе, который висел у меня на спине. Ноль реакции. Боец выругался, стукнул по корпусу кулаком и шторка, наконец, открылась, выпуская наружу патронную ленту в гибком резиновом рукаве.
Щёлк, бац, хрусть.
— Готово, кэп.
Я подхватил пулемёт стальной ладонью — продолжением моей настоящей руки — и поводил стволом туда-сюда. Восхитительное ощущение. Никогда ещё я не чувствовал себя таким всемогущим. В душе зажглось мальчишеское желание жахнуть куда-нибудь — просто так, без особой нужды.
Часы показали, что выделенное время почти на исходе.
— Всё, заканчиваем сборы. Пора!
Скауты послушно отошли от столов и побежали к бронетранспортёрам, на ходу распихивая магазины по подсумкам и затягивая ремешки на снаряжении. Все три отделения шустро залезли на броню и расселись, схватившись за выступающие части. Со стороны они очень напоминали мартышек, разве что блох друг у друга не искали. Я залез последним — мне уступили самое удобное место сразу за башней — и постучал по стальному листу, едва не согнув его:
— Поехали!
Вчерашнюю колонну разгромили совсем рядом с лагерем — всего двадцать минут езды. В том месте разбитая просёлочная дорога изгибалась широкой дугой: с одной стороны высокий и крутой каменистый холм, с другой — непролазный буш, корявые деревца и высокая жёлтая трава. На горизонте возвышались красные пологие горы, на которых зеленели кляксы какой-то растительности. Красивый пейзаж — натуральный «Король лев».
Стрелки расположились с двух сторон: на вершине холма и в буше, — и, когда колонна поворачивала, открыли огонь.
Уставшие бойцы возвращались с операции и были расслаблены из-за близости лагеря, — это их и сгубило. Многие отсыпались внутри бронетранспортёров — и мгновенно превратились в пепел, когда кумулятивные гранаты РПГ прошили лёгкую броню.
Оба вертолёта сопровождения сбили сразу же: на месте атаки потом нашлись четыре стреляных тубуса от китайских ЗРК.
Разгром довершили автоматчики и старый танк — тоже китайский, — который позднее мы обнаружили и подорвали. Эта ржавая развалюха не могла стрелять из-за неисправного орудия, но прекрасно таранила джипы и лёгкую технику, сминая и смешивая с землёй всё, что попадалось на пути.
БТР с отделением скаутов двигался в середине колонны и получил некоторое преимущество во времени, так как первыми атаковали головные машины и арьергард. Водитель был опытен и быстро сориентировался, резко вырулив на обочину. Он успел развернуть башню и врезать по стреляющим зарослям из автопушки, но на этом везение кончилось. Взрыв, огненный шар, осколки, жирный чёрный дым. Мехвод и ребята, спавшие внутри, моментально погибли, а успевшие спрыгнуть с брони — оказались контужены и изранены.
Я просматривал запись, стиснув зубы.
Вот бандиты — у меня не поворачивался язык назвать их повстанцами или партизанами — выходят из зарослей. Выглядят карикатурно-крутыми: камуфляж, огромные тёмные очки, на головах зелёные береты, банданы и шемаги. Все обвешаны пулемётными лентами и гранатами, у каждого устрашающих размеров мачете.
Спокойно ходят, смеются, собирают то, что не успело сгореть. Короткими очередями добивают раненых. Крупным планом показывают молодое лицо, на которое наступают ботинком: эти животные фотографируются на смартфоны с трупами, как колониальные охотники с убитыми львами.
Уроды совершенно не торопятся — понимают, что времени ещё достаточно.
Вот они натыкаются на скаутов.
Собираются пристрелить и их, но замечают шевроны и дело приобретает совсем иной оборот…
Я выключил запись. Ярость и так выплескивалась через край. Бандиты знали, что гуманитарная миссия прибудет сегодня, потому и ударили так нагло, не боясь ответа. Предполагали, что мы не захотим обделаться перед всем миром и подтвердить репутацию кровожадных наёмников, нацистов и отбросов человечества.
Однако они не учли, что нам было плевать на репутацию. Никто всерьёз не рассчитывал отмыться от ярлыков, которые на нас навесили. Да и, положа руку на сердце, не так уж они и неверны. Мы действительно были наёмниками с разных концов света и действительно не гнушались жестокости, но у этой войны была слишком долгая и сложная история для того, чтобы считать кого-то пострадавшим, а кого-то — преступником.
Так всегда бывает. Первый выстрел — и лавина пошла. Чем дальше, тем больше у противоборствующих сторон появляется причин убивать друг друга. У всех нас способ быстро поднять деньжат со временем превратился в глубоко личное дело, потому что ЭТИ козлы убили вот этого хорошего парня. А значит, мы просто обязаны убить некоторое количество их парней для того, чтобы восстановить справедливость.
В качестве оправдания могу сказать лишь то, что первый выстрел сделали не мы.
Над головой раздался свист винтов: к нам присоединился маленький лёгкий вертолёт, похожий на пузатого жучка.
— Кэп? — Вессен сидит на расстоянии вытянутой руки от меня, но вызывает по радиосвязи, причём по шифрованному каналу.
— Да?
— Вы ведь не собираетесь там… Ну…
— Что «ну»?
— Делать глупости. Я имею в виду, мы все здесь хотим…
— Лейтенант Вессен, не засоряйте эфир! — жёстко ответил я.
— Да, капитан. Так точно, — голос звучал разочарованно, и это меня рассердило пуще прежнего. Впрочем, я сам виноват. «Выкинь», тоже мне…
Бронетранспортёры мчались, подскакивая на многочисленных ухабах и поднимая пыль. Вертушка то обгоняла, то отставала, то кружилась над нашей немногочисленной колонной.
