Сказочница. Общий файл

И что красавчик хотел сказать, я не узнала. Потому что двери в столовую распахнулись изнутри, и на пороге появилась улыбающаяся Тамма:

— Ссоритесь, голубки?

Мы ничего не ответили, но зарычали в унисон, да.

А потом мы завтракали и Кир рассказывал о наших вчерашних приключениях. Про браслет не сказал ни слова. И пусть даже не надеется, благодарить его за проявленное понимание и такт не буду.

После радостных визгов Кристины и притворно-ворчливого бурчания Таммы мы, наконец, выдвинулись в кабинет Кира, чтобы я им там открыла дверь в другой мир. Господи! Слова о магии и других мирах по-прежнему оставляли у меня во рту устойчивый привкус шизофрении. Я к этому никогда не привыкну.

За золотистой дверью нас ждали. Все та же толпа. Я болезненно поморщилась, на что Кир только рассмеялся:

— Хочешь, спасу?

— Каким образом?

— Провожу в библиотеку. Позанимаешься там пока одна...

Одна? В тишине? Без этого навязчивого сервиса? Хочу! Хочу! Хочу! Хочется запрыгать на месте от радости, но я только сдержанно киваю, а красавчик еще шире улыбается.

— Идем.

Кир протянул мне руку, но я только головой покачала.

— Вредничаешь, — вздохнул и насупился. — С тобой нелегко.

Нелегко, кто спорит. Кай любил говорить, что, в принципе, я конечно, себе на уме, но по сути, ослица упертая...

Красавчик только рукой махнул, мол, что с тебя взять. Бегу за ним по коридорам нового замка. Бегу, потому что Кир злится, шагает широко. Ну, и я тоже же гордая. И точно просить снизить скорость не буду. Промчались по трем коридорам, через один зал с огромным камином, два лестничных пролета остались позади... В длинном платье, если честно, бегать не очень-то и удобно, но я упрямо молчу. Берегу дыхание, конечно. Но если честно, то боюсь уже с Киром разговаривать. Как-то я на него неадекватно реагирую.

Перед очередным поворотом красавчик останавливается и резко оборачивается ко мне. Ну, и я со всего разгона врезаюсь в его грудь. От удара он не покачнулся, а руки свои немедленно мне на талию положил.

— Ты... — я все-таки запыхалась.

— Я... Мира, я... мне надо? Ты на меня очень сильно злишься?

— Злюсь, наверное. Мне неприятно. Я не умею проигрывать.

— Никто не умеет... — разумно соглашается он.

— И я не люблю, когда с моим мнением не считаются...

Кир погрустнел сильно и вздохнул:

— Не любишь...

— И мне не нравится, когда мне навязывают чужие решения.

Еще один вздох.

— И уж точно я никому не позволю вмешиваться в мою жизнь. Она и так летит ко всем чертям. Все встало с ног на голову...Магия, двери, ты еще... Неужели так сложно было?! Я же не просила достать мне луну!

— А ты хочешь луну?! — и взгляд такой решительный.

— Кир!

— Прости...

— Я просто не хочу носить... это... — поднимаю рукав и брезгливо на синий браслетик показываю. — Это унижает мое достоинство. Я же не собака, чтобы мне на ошейник вешать имя и адрес хозяина!

Кир скривился раздраженно:

— Не понимаю, почему ты так странно к этому относишься...

— А как я должна к этому относиться?

— Я объяснял же тебе...

— А я ответила, что думаю по этому поводу. Почему ты вообще вернулся к этой теме? Позлорадствовать? Потому что проклятый браслет не снимается?

— Не поэтому.

— Так почему?

Молчит и только смотрит на меня недовольно. А у меня предчувствие нехорошее такое... Я же не умею по-человечески обижаться. То есть, обижаюсь я, как раз на "отлично", а вот прощать не научена. И уговариваю себя забыть и выбросить из головы, и объясняю, что все прошло и извинения принесены, но осадок остается. Навсегда.

А Кир вздохнул решительно, руки с талии моей убрал и голову покаянно склонил.

Но сказать ничего не успел, потому что сначала послышались быстрые шаги, а потом в поле нашего зрения появился улыбающийся мужчина. И я даже не узнала его сразу. Нет, глаза узнала, волосы непослушные, фигуру, походку, и плечи широкие... Все по отдельности узнала, но... И улыбка. Удивленная. Недоверчивая. Радостная. Восторженная. Такая родная!

— Кай!

Чувствую, что во рту все пересохло, дышать тяжело, делаю навстречу шаг, другой, а перед глазами мушки черные, серые, блестящие и серебристые. И круги, почему-то зеленые. Словно я на солнце долго смотрела. Еще один шаг и проваливаюсь куда-то. И слышу только два отчаянных синхронных крика:

— Мира!!

Глава шестая, в которой я потерялась и нашлась

"Поздравляю тебя, Шарик, ты балбес!"

Зима в Простоквашино

Я даже не сразу поняла, что произошло. И куда Кай пропал? Оглядываюсь по сторонам. Дорога глиняная, разбитая. Вдалеке виднеются три покосившихся избушки. Дождь мелкий, пакостный. Состояние придорожных кустов классифицирую как сентябрьское. Поздний сентябрь. Холод собачий, а я в шелковом платье на обочине по колено в грязной жиже.

— Оч-чаровательно! И что теперь делать?

Думать логически. Если я попала в один из этих проходов идиотских, будь они прокляты, то Кир немедленно же за мной придет. Правда ведь? Или нет? Он же говорил, что вот так вот провалиться нельзя... Черт, но что там делал Кай? Хотя, какая разница!? Главное, что он жив!

— Черт! Что ж так холодно.

Кир все не появлялся, а я, как ни старалась, так и не смогла нащупать дверь назад. Слабо представляю себе, как можно в таком холоде найти дверь по излучаемому холоду, или как там красавчик говорил? О том же, чтобы увидеть чертову дверь, даже и не мечтаю. Ибо расслабиться все равно не получится. В конце концов, я плюнула и даже пытаться перестала. Задрала подол некогда белого платья выше колен и побрела в сторону видневшихся вдалеке домиков.

Минут через десять я за резиновые сапоги и теплую одежду готова была душу продать, если бы только покупатель нашелся. А еще хотелось встретить, хотя бы кого-нибудь. Потому что тишина вокруг стояла пугающая. Из всех звуков был лишь шелест дождя, да еще чавканье моих ног по дороге. Наверное, только поэтому мне удалось услышать звук открывающейся двери. Легкий скрип — и шагах в тридцати от меня появляется высокая фигура в плаще. И мне бы обрадоваться и попросить помощи, но нет! Я замерла на мгновение, словно заяц испуганный, потом еще выше подняла в конец испорченное платье и нырнула в кювет, в кусты.

Лежу в кустах, думаю о том, что неизвестный заметит мое белое платье. Бросаю на себя испуганный взгляд и еле сдерживаю облегченный вздох. Нет, все нормально. Платье давно не белое. Коричневое? Серое? Все равно. Главное, что незаметное.

Лежу дальше, слушаю шлепанье дождя по листьям, дрожу, пытаюсь определить, в какую сторону двинулся неизвестный, мог ли он меня заметить, и почему я вообще от него прячусь. Прикидываю, долго ли еще тут валяться. Если долго, то так и коньки отбросить можно. Решаю высунуться и посмотреть, свободен ли путь и неожиданно слышу испуганный шепот:

— Совсем сдурела, чучело?! Тебя увидит — и нас найдет, лежи тихо!

Поворачиваю голову и не вижу никого.

— Кто здесь?

— Мы здесь... тихо лежи, говорю... я скажу, когда он уйдет, мне видно...

Ну, если видно, то, конечно, ладно... Лежим, молчим, я трясусь, думаю тяжкую думу в стиле "что ж я невезучая-то такая". Еще думаю о том, что заболею я в результате этого вояжа, однозначно. Бронхитом. Или воспалением легких. У Маринки Бабыдовой воспаление легких было, я помню. У нее вся задница в следах от инъекций была, когда она из больницы вернулась. Она Светке после отбоя за жвачку "Love is" показывала, а я лежала, забравшись с головой под одеяло, и в дырочку подсматривала. Сегодня бы то одеяло очень бы в тему пришлось...

— Эй! Ты там не уснула? — раздалось у меня за спиной и я от неожиданности подпрыгнула.

Как выяснилось, в кустах нас пряталось много. Я, коротко стриженная мрачная девица в шерстяном платье и жилетке на меху — везет же некоторым — и два чумазых малыша непонятного пола и примерно четырехлетнего возраста.

— Ты тут откуда? — спросил первый, а второй задумчиво достал из носа козявку и немедленно ее съел.

— Я не знаю... я тут случайно...

— Понятно, что не нарочно, — прокомментировала хмурая девица и отвесила подзатыльник второму из малышей. — В чарусу специально никто не полезет...

Мелкий на подзатыльник не обиделся, только язык показал и опять палец в нос засунул.

— Выбираться надо... — вздохнула девица и скептически на мое платье посмотрела.

— У нас вообще-то лето было, вот я и... — поднимаю подол двумя пальцами и реверанс изображаю. — Я подумала, может, вон в той деревне можно будет одежду попросить...

— Нельзя, — девица вздохнула тяжело и спросила недовольно:

— Тебе сколько лет вообще?

— Двадцать шесть, а какое это имеет...

— Двадцать шесть! — передразнила она. — А ведешь себя хуже Лютика с Ромашкой! В деревню нельзя соваться. Это же чаруса...

— А что делать? Я замерзла ужасно...

Если она еще раз вздохнет, я ее ударю, честное слово!

— Будем из тебя мужика делать.

— В смысле?

— В смысле, переодеваться и волосы стричь. У меня мужской костюм есть. Для себя сперла, но тебе нужнее...

Волос было жалко. Но волосы же не зубы, отрастут. Сдираю с себя свое некогда шикарное платье с глубоким декольте. Никаких больше вырезов и разрезов! Сапоги зимние, штаны ватные и свитер норвежский. И телогрейку. Пока же стою в одном белье, тоже не очень-то и сухом, кстати, и руку за одеждой тяну. А девица меня за руку эту мою хватает и произносит:

— О! Мой! Бог! — и влюбленных глаз с моего браслетика не сводит.

— В чем дело?

— Планы меняются! Мужика из меня делать будем... Мелкие, нам нереально повезло!

Я ничего не понимаю, а девица раздевается и говорит быстро-быстро:

— Во имя Изначального! Мы третью неделю по чарусам мыкаемся, устали, намерзлись... — протянула мне свои чулки и продолжила:

— А с детьми, знаешь, как сложно. Продвигаемся медленно, от полыньи до полыньи один раз четыре дня шли. И страшно все-таки! С детьми-то! Чарусники детей чуют...

Чулки одеваю и нижнюю юбку беру рассеянно, а она все продолжает:

— А тут ты. Я тебя, как на дороге увидела, сразу поняла, что ты не из Ищеек. Ни одна Ищейка в таком виде в полынью не сунется, конечно! Значит, либо как мы, беглая, либо случайно провалилась.... Случайно?

— Уж не нарочно, — бормочу я, платье натягивая.

— Мы теперь в столицу по прямой рванем! И никто нам слова не скажет! И главное, тебя-то Ищейки точно ни в чем не заподозрят! — и смеется радостно.

И так мне жаль ее расстраивать, ну, просто язык не поворачивается сказать, что я ни черта не понимаю. Поэтому я жилетку застегиваю аккуратно, жду, пока девица полностью оденется, а потом вздыхаю и грустно спрашиваю:

— Тебя как зовут?

— Вишня.

— Так вот, Вишенка. Я во всей этой белиберде ничего не понимаю. Я.. я как бы... — тут я на шепот перехожу, — из другого мира...

— А чего шепчешь-то? Мы тоже, слава Изначальному, не из этого...

— Я про то, что миров много только неделю назад узнала, — уже нормальным голосом уточняю я.

Вишня даже не погрустнела и жизнерадостно произнесла:

— Да какая разница! Научишься! Главное, что ты замуж за эту неделю выйти успела. А остальное все — ерунда!

Что, простите?

— А?

— Браслет, говорю, из рукава достань, а то не видно...

Я. Красавчика. Убью.

* * *

Ночь. Лес. Костер. Сижу — реву. Потому что, во-первых, обидно, а во-вторых, злость на себя. Рыдаю тут из-за этого... когда рыдать надо, потому что... и всхлипнуть даже не могу, как следует. Спят же все, разбужу...

Сижу. Соплю рукавом вытираю и на огонь смотрю. Мелкий дождь все еще моросит, но мы из еловых веток навес устроили, так что жить можно. Размазываю слезы по щекам и итоги дня подвожу.

Первое. Кир сволочь и врун. Но об этом потом.

Второе. Кай жив. И тут все тоже непонятно. Но об этом тоже потом.

Третье. Я попала в чарусу. Попасть сюда несложно, потому что чарусники свои силки по всем мирам раскидывают. И, да. Кир сволочь. Ничего мне не объяснил толком про эти миры чудовищные, а здесь все так непонятно...

— Ты что же, даже не знаешь, что такое чаруса? — Вишня, когда поняла степень моей неосведомленности, впала в состояние критическое. — А что ты знаешь вообще?

— Про двери между мирами вот знаю...

Я на Вишню старалась не смотреть, потому что она явно ждала продолжения, а я... я всё... я, стараниями красавчика, вообще ничего не знаю, как выясняется.

— Что, это все? — она заорала так, что с соседнего дерева недовольно взлетели две галки, а малышня оторвалась от лепки блинчиков из грязи и осуждающе на нас посмотрела.

Ну, что тут сказать? Я только плечами пожала.

— Я бы твоему мужу голову оторвала...

Мужу... Моему мужу... как-то я оказалась неожиданно не готова к этому словосочетанию.

— Не ты одна...

— Чаруса — это такая подреальность, понимаешь? — объясняла Вишня, пока мы чавкали через поле к лесу. — Она как бы есть, но словно бы и нет. Потому что время тут не движется. И вообще, все, что здесь есть — иллюзия. Иллюзия дождя, леса, деревни... Ничего этого нет на самом деле. Есть только чарусники и их вечный магический голод. Ну, и физический тоже... Так что мы тут типа сбежавший обед...

— Они что, людей жрут?

Как-то мне поплохело вдруг.

— Они всё жлут... — прокомментировал Ромашка — Ромуил — он был старшим из близнецов и ужасно этим гордился.

— Жрут, — согласилась Лютик — Лютиция — и двумя ногами прыгнула в лужу. — Шначала магию вшю шожрут, а потом и шамого шеловека на кушочки порежут и пожарят. Или шварят... А мы шегодня ешть еще будем?

Вишня им только пальцем грозила все время и велела взрослых не перебивать. Но разве они послушают?!

— Чарусники — существа целиком магические и почти бестелесные. Им магия как воздух нужна. Поэтому они и устраивают ловушки для неопытных носителей. Опытный-то полынью сразу почувствует... А еще чарусу можно как тайный ход использовать.

— Это как?

— Ну... смотри, это же не совсем другой мир. Это как бы подреальность. Пиявка, которая присосалась к мирозданию и тянет из него соки. Или, даже не пиявка, а дождевой червяк. Червяки интересные, мы в школе учили. Они внутрь себя землю всасывают...

— Фу!!! — тут мы с Лютицей были солидарны, но Вишня нашего недовольства не заметила даже.

— И вот мы попадаем внутрь чарусы вместе с куском реальности, точно так же, как земля попадает внутрь червяка. Он нас через себя пропускает...

Трижды фу! Я себе эту мерзость даже представить не могу.

— ... а потом мы выходим с другой стороны, в другой точке реальности, но в то же мгновение.

Нет, как рассказчик Кир все-таки был лучше. От его сказок хотя бы не тянуло расстаться с завтраком.

— Что значит, в то же мгновение?

— Просто время здесь не движется. Я же говорила. Вот мы с мелкими по чарусам уже третью неделю выход к столице ищем. А в реальности прошло около суток...

Обалдеть!

— Но ты особо не восхищайся! — поспешила добавить ложку дегтя Вишня. — В чарусу не спроста никто соваться лишний раз не хочет... Чарусники очень опасные. У нас просто выхода не было. Либо сюда, либо...