К середине сентября под началом Константина находились следующие формирования. В Эбораке Шестой Победоносный, под командованием Аврелиана с шестью когортами неполного состава списочной численностью 3200 человек. В Деве почти разгромленный Двадцатый Валериев с двумя потрепанными когортами, оставшимися в наследство от Второго Августова, под командой Галла, списочной численностью всего 900 человек. В Иске находился перебазированный из Лондиния Тридцатый Ульпиев под командованием Проба в количестве четырех неполных когорт, списочной численностью 2100 человек. Проб появился в начале сентября. Он сумел пополнить состав отряда до полутора когорт и, что самое ценное, привел 600 всадников батавов. Поэтому Константин без сомнения вернул ему Тридцатый и отправил в Иску. Основная ударная сила — Второй Августов легион в составе шести полных когорт, списочной численностью в 3600 человек под командованием Марка перебазировался в лагерь под Лондиний. У Константина образовался внушительный отряд конницы. К сарматам Силура, число которых составляло 400 всадников, добавились батавы приведенные Пробом и федераты с вала, не починившиеся Коэлу числом в 500 всадников. Итого сводный отряд кавалерии составил 1500 человек и базировался вместе со Вторым Августовым под Лондинием. Командовать конницей было поручено верному Амброну. На валу Адриана осталось три полные когорты, разбитые на шесть отрядов. Пикты были пощипаны, и Паттерн должен был не подвести. Его сводное войско доходило до трех тысяч человек. Южное побережье сторожили шесть отрядов по триста человек, размещенные в крупных населенных пунктах и портах. Войсками вала Адриана был отправлен командовать Метелл, а Южной стражей Валерий. Оба служаки центуриона прибыли с Приском из Карфагена. Легаты получили премии и награды для отличившихся солдат, были утрясены хозяйственные вопросы. Особое внимание было уделено семьям погибших воинов. Им выделялся продовольственный ежемесячный паек при наличии малолетних детей. Так же легатам была поставлена задача по доукомплектованию войск до марта. Аврелиану и Марку до полного штата девять когорт. Пробу до семи когорт а Галлу хотя бы до пяти. Оружейники получили очередной заказ, причем все согласования прошли очень быстро. Получив задачи по усилению боевой подготовки, легаты разъехались по частям.

Приск, проявивший особую заботу о корабелах, получил задачу, срочно организовать верфи в Новиомаге и к весне спустить на воду пятнадцать либурнов. Оптимальный срок заготовки древесины приходился на август — сентябрь и работа закипела. Корабелы из Карфагена работали не покладая рук, было привлечено немало местных плотников. Кроме этого были размещены заказы и на других верфях, по производству десяти купцов. Флот, без сомнения, был одним из приоритетов политики Константина. Производство кораблей было затратным, но быстро окупаемым занятием, если это касалось торговли. А без военных кораблей остров по любому оставался беззащитен.

Сентябрьские дни радовали Константина не только погодой, но хорошими новостями, поднимающими настроение. Практически все мероприятия планировавшиеся правителем были выполнены. По дорогам с юга на север шли многочисленные повозки с беженцами. Их расселением занимались как люди Петрония, так и ведомство Либия. Семьи ремесленников переселялись в основном в города в центре острова в Линдум, Венорис, Коринтиум, Веролампиум ну и конечно в Лондиний. Этим правитель добивался увеличения собственно римского элемента в городах. Чтобы не было трений с местными, фонд Либия самостоятельно, без напряжения местной казны, оказывал помощь в расселении. Все больше и больше мастерских ткачей, стеклодувов и гончаров оказывалось в этих городах. Общее число перемещенных достигало двадцати с лишним тысяч человек. Особое внимание уделялось тому, что деятельность коллегий ремесленников сразу бралась на контроль центральным аппаратом. Константин не хотел, чтобы магнаты получили доступ к распределению ресурсов от этого вида деятельности. Им предлагалось, негласно конечно, сосредоточиться на товарном производстве зерна и сельхозпродукции и уж во всяком случае, развивать ремесла у себя на виллах.

Глядя на проезжающих мимо людей, Константин вспоминал первую встречу с Корнелией уже четыре месяца назад. Он, конечно, проконтролировал приказ данный Либию, и даже проверил, как семья матроны разместилась. Чем-то приглянулась ему эта женщина с усталыми глазами и скромной красотой. В этой семье были рады его появлениям. Пока хозяйка организовывала хлопоты по накрытию стола, дети, двенадцатилетний Максим и восьмилетняя Сильвия начинали кружиться вокруг него со своими проказами и смехом. Какое же это было лекарство для него. Потом приходила Корнелия, дети уходили со служанкой и они ужинали вдвоем. Как жалко, что этих встреч было так мало. Постепенно в ходе бесед они поведали друг другу о своих судьбах. Пятидесятилетнему мужчине — воину и вдовцу есть о чем рассказать сорокалетней женщине, пережившей гибель мужа и многих родственников, потерявшей кров и большую часть имущества. Было что и послушать. Помощь Константина была мощным подспорьем для Корнелии и ее благодарность могла пойти значительно дальше дружеских вечерних бесед. Кто осудит ласковое отношение женщины к мужчине, спасшему ее саму и главное ее детей от голода и нужды? Но Константин сам не хотел нарушать эту, странную для их возраста, целомудренность отношений. Его тянуло к Корнелии как к чистому источнику, и он не спешил форсировать отношения. В один из вечеров он посетил Корнелию вместе с сыном Константом. Сын уже знал об отношении отца к этой женщине, и вот пришло время им познакомиться поближе. Возвращаясь позже домой, он сказал:

— Ты знаешь отец, с тех пор как я потерял маму, мне впервые показалось, что я дома там у нас в Германии, когда я маленький встречал тебя со службы. Как то здесь тепло и уютно. Ты ничего не думай, я не осужу тебя.

Константин, не обернувшись к сыну, взял его руку и крепко пожал.

Размеренную тишину сентябрьских дней нарушило появление гонца из Венты Инценорикум, небольшого городка на побережье севернее Лондиния. На побережье около этого города высадились саксы. Первым их обнаружил мобильный конный пост в количестве двух человек, ежедневно патрулирующий этот участок берега. Определив, что саксов около тысячи, и они укрепляют лагерь, местный начальник гарнизона отправил гонца к правителю. Сам гарнизон города хоть и имел такое грозное название, насчитывал около ста пятидесяти ветеранов — отставников и просто крепких мужиков. Надо было продержаться одни — двое суток до подхода войск из Лондиния. Неожиданно сильно помог Блофут, тот самый, так ославленный Петронием. Местный вождь, проживающий в окрестностях города, проявил себя с самой лучшей стороны. Он успел организовать эвакуацию местных жителей под защиту стен города, а кто не успевал, тех просто успели предупредить, чтобы они уходили подальше. В результате такой распорядительности было спасено много людей и имущества. Гарнизон города был усилен восемью десятками слуг Блофута. Количество прибывших врагов говорило о том, что саксы, произведя набег и грабеж, должны были быстро отчалить к своим берегам. План действий против них был прост и незатейлив. Ударный кулак из конницы очень пригодился. Оставив сарматов в столице, Амброн с тысячью ста всадниками ускоренным маршем ушел к месту высадки варваров. Следом за ним под командованием самого Марка ушли две когорты Второго. Коннице предписывалось подойти скрытно к месту высадки, имея хорошую разведку и дозоры по всем направлениям. При слабой охране необходимо было решительным ударом взять лагерь и главное уничтожить корабли. В случае нахождения основных сил саксов в лагере, себя не выдавать и подождать Марка.

Саксы были обречены, но надо было не допустить по возможности грабежей и убийств. Для Константина это была политическая задача. Все разрешилось в два дня. Саксы, из-за расторопности Блофута, лишились легкой наживы. Теперь им оставалось только по возможности быстро взять город и с тем, что есть уйти в море. Понимая, что времени у них нет, саксы пошли на ночной штурм. Надо было выдержать до утра. Саксы были сильными и свирепыми воинами, но стены были серьезной преградой и для них. Без вождя бриттов город наверняка бы пал. Блофут не стал дробить свой отряд, а приняв командование, рассредоточил весь остальной гарнизон равномерно по стенам. Таким образом, он мог реагировать на возможность прорыва стены в любом месте. Штурм шел всю ночь, женщины и дети помогали воинам на стенах. Потери среди защитников были очень тяжелыми. Тем не менее, затяжка с взятием города дорого обошлась саксам. Отряд Амброна, не обнаружив в лагере варваров значительных сил, решительным ударом захватил его с ходу. Корабли тут же были подожжены. Послав десяток всадников к Марку, Амброн доложил о достигнутых результатах и предложил Марку прибыть к стенам города и по прибытии совместно начинать атаку пополудни. Утром город еще держался, когда дым от горевших кораблей был обнаружен саксами. Их вождь приказал немедленно оставить не покорившийся город и всем уходить к морю. В двух милях от города разреженный строй, уставших от ночного штурма саксов, был атакован с ходу батавами и федератами Амброна. Спустя час подошли когорты Марка. К берегу не прорвался никто, да и прорываться было не к чему, корабли уже догорали. Взятого в плен вождя решили отвезти к правителю. Потери римлян были незначительны, около пятидесяти человек. Марк поехал осмотреть город. Вента Инценорикум горела, правда пожары уже тушили, но огонь наделал бед. Стены и мужество горожан спасли жителей от полного избиения, но от гарнизона осталось едва сорок человек. Блофут ночью был убит, отражая прорыв большой группы врагов через стену. Марк оставил триста солдат для наведения порядка и прочесывания окрестностей, взял пленного вождя саксов, и, подумав, также погрузил на повозку тело мертвого вождя бриттов.

Константин одобрил решение Марка. Блофут был с почестями похоронен, а его семья была щедро вознаграждена. Старший сын вождя, помогавший отцу в отражении ночного штурма, и руководивший обороной города после смерти отца, был отправлен центурионом к Галлу, в возрождающийся Двадцатый.

Вести о быстром разгроме саксов и о посмертных почестях вождю бриттов распространились по острову.

Пленный вождь был допрошен. Держался он довольно дерзко, хотя и с опаской поглядывал на высокого Константина.

— Ты зря так обошелся с моими воинами, цезарь. Подумаешь, пограбили бы немного, потрахали бы местных баб, зато мы могли бы и послужить тебе. И еще как. Уж и против пиктов помогли бы. Мы могли бы стать неплохими федератами — Хорс, так звали вождя, ухмыльнулся.

Слушая этот бред, Константин поймал себя на мысли, что видит перед собой продукт порочной политики Рима последних двухсот лет. Он много времени стал уделять документам, особенно архивным, и понимал, что речь вождя была не случайной. После Александра Севера вошло в моду после многочисленных набегов варваров тут же мириться с ними и даже брать их на службу. В расчет не бралось, что эти горе — союзники еще вчера могли ограбить или убить кого-то из родственников самих легионеров. Из-за нехватки италиков и слабого рекрутского набора среди граждан провинций приходилось мириться с наличием этого воинственного сброда. Они могли быть неплохими воинами, но армия Рима бесповоротно стала другой. Война потеряла сакральный смысл защиты родного очага от варваров, а стала просто хорошо оплачиваемым ремеслом. В одной таверне зачастую сидели и мирно пили и гуляли вчерашние злейшие враги, нынешние друзья, назавтра впрочем, опять могущие превратиться во врагов. Они не испытывали лютой ненависти друг к другу, но могли, не моргнув глазом, убить бывшего товарища, за оговоренную плату. У них был вождь и деньги, и плевать они хотели, эти горе — федераты на Рим и нашу цивилизацию. Куда мы придем с такой политикой?

Александр Север был убит возмущенными воинами, в том числе и за эту абсурдную инициативу, но эта политика не сгинула, она развивалась, и вкупе с другими негативными процессами привела империю на край пропасти. Исконный римлянин, Константин с ужасом представил, что федератами Мария могли стать тевтоны и кимвры. Тогда это было абсолютно исключено. А у него половина легионеров, если не больше, было из варваров-федератов. И изменить сейчас резко такое положение дел было невозможно. Оставлять же все как есть гибельно. С кем возрождать Великий Рим? С этим дикарем, или с другими, наполовину цивилизованными? Да, они во втором или в третьем поколении уже граждане Рима, но сейчас не время нашей силы, и чуть изменившаяся ситуация опять сделает их варварами. А многие ли из природных квиритов смогут устоять от искушения и не лечь под них, если на наших землях эти федераты уже с трудом терпят и наших чинуш, и законников, да и самих воинов Рима.

Константину стало грустно и противно:

— Да пошел ты, вонючая свинья. Может вернуть тебя в город и отдать бабам, которых ты оставил без мужиков. Они тебя лишат удовольствия их трахать, как ты выразился, или поджарят тебя, тупую саксскую свинью.

Хорс побледнел. Его лицо покрылось испариной. Константин жестко смотрел ему прямо в глаза и вся тоска от передуманного и выстраданного в душе за эти тягостные минуты раздумий, превращалась в этот испепеляющий взгляд, буквально растирающий вождя в порошок. Он сломал его и Хорс сник.

— Ладно, нежданный гость. Ты поплывешь к своей родне. Я доставлю тебя на берег, и радость твою у тебя не отрежут, а вот твой нос тебе укоротят, чтобы ты знал, что свиньей ты родился, свиньей и помрешь. Передай сородичам, что ждет их смерть здесь и их услуги мне не нужны. А торговать, пожалуйста, пусть приезжают, даже тебя примем, если обиды держать не будешь. А обрезание твое по делу.

Мог ли знать Константин, что совсем в другой истории, спустя сорок лет от этих событий, нашествие этих 'гостей', весьма неосторожно приглашенных, ввергнет остров в хаос темных веков, деградации и упадка.

Спустя три недели собрался выборный сенат. Представители от всех городов и муниципий собрались в просторном помещении, оказавшемся неожиданно маленьким для такого количества людей.

— А что Либий, не выделишь ли ты денег на строительство нового здания сената? — лицо квестора удивленно вытянулось.

— Да ладно, шучу, впрочем, стройка сейчас на фоне таких грустных вестей из Галлии, многих бы взбодрила. Подумай, нет у нас еще 'добровольцев', хотя боюсь, скоро богачи начнут разбегаться от этих инициатив. Реквизировать будем только по делу и только у злостных, а насчет нового здания ты все таки подумай.

Константин знал, что риск от собрания представителей народа был очень велик, и состоял он в вероятности появления новой бессильной говорильни, еще и освященной народной волей. Пришлось провести серьезную работу и на ключевые посты проталкивать своих назначенцев. За эти полгода много людей прошло перед ним, и критерием оценки их деятельности для Константина был результат и личная порядочность. Впрочем, надо было посмотреть на работу выбранных делегатов и не торопить события.