Почему и нет? Часть первая.

— Вы действительно приехали ко мне по рекомендации пана Станислава? Ведь эти бумаги... Как они попали к вам, и чего вы хотите?

— Не беспокойтесь, Анна Казимировна. Мне ничего не нужно, кроме как вернуть принадлежащее вам, поверьте мне. Вы — не единственная, кому возвращены подобные документы. Если потребуете, то я расскажу все подробно, но стоит ли...? Заверяю вас, пан Станислав не имеет к бумагам никакого касательства, кроме как оказания помощи в возврате к владельцам их средств. Отчего он сам не приехал к вам, я не знаю. — Про себя подумал: "Знаю, знаю, старый хитрец, или, вернее, хитрецы. Хотели порадовать девчонку визитом, ведь местные к ней не ездят, а кому-то ведь надо быть первым. А с меня и взятки гладки. Вот интриганы."

— Если я их сейчас сожгу, вы не будете возражать?— Вопросительно и несколько недоверчиво приподняла бровь.

Вместо ответа, я вытащил зажигалку и чиркнул колесиком.

"Серееежа! Ты когда думать начнешь? Какой прокол. Теперь держи лицо. Этикета он боялся, а зажигалку из своего времени вытащить не испугался. Согласись — ты, болван." — Мелькнуло в голове. Это запоздало взвыл внутренний голос.

Ну чего уж. Буду держать тем более, что Анна (ого, уже Анна, не гони коней, парень), казалось, не обратила на это внимания, просто поднеся к огоньку краешки листов.

Бумага разгоралась, женщина порывисто встала, сделала несколько шагов к камину и швырнула туда огненный комок. Я тоже вскочил.

От двери раздался рык. Здоровенный охранник явно собирался меня прорвать на кусочки. Понимаю, бодигард не врубился в ситуацию, но мне от этого не легче, если дорвется до моего тела и начнет разбирать на запчасти.

— Jacek, czekaj! (Яцек, стой!)

Подействовало, дрессура на пять. Остановился. Фух.

Не, амбал конкретный, а двигается как зверюга, стремительно и грациозно. Как Стивен Сигал в первых своих боевиках. Судя по тому, что хозяйка говорит с ним на польском, дедов подарочек.

Наконец, все заняли прежние позиции. Гайдук у двери, хозяйка и я в креслах. Анна Казимировна теребила кончик черной шали, потом придя к какому-то решению, требовательно взглянула на меня.

О глазищи! Как Балтика ранней осенью. Так и утонуть можно.

Блин, уже тону...

Кажись, выражение ' ... с первого взгляда' — не метафора.

— Рассказывайте, Сергей Александрович, я хочу знать все, что вы мне сможете поведать.

— Извольте. Я повздорил с некими людьми ...

— Фролины? — Глаза Анны Казимировны темнеют, как море в шторм.

— Ну... да, Фролины. Анатолий и Федор. Так вот, они решили поразбойничать на дороге. И мне пришлось ...

— Вы их убили?

— Нет, только ранил, после заставил их подручных поработать, так сказать, завершить... В общем, их нет.

— Вы отпустили разбойников? — Я кивнул. — Зря. Они вас видели и могут узнать. Хотя, если на них есть кровь Федора и Анатолия, то скорее всего сбегут. — Анна Казимировна обеспокоенно взглянула мне в лицо.

— Знаете, Степан Федорович Фролин — страшный противник. Вы были откровенны со мной, в благодарность я расскажу, с кем вас столкнула судьба.

— Очень внимательно слушаю. Но, может нам сперва, все-таки, выпить кофе?

Опять не то и не там брякнул. Нельзя так даму перебивать. Но ты глянь, улыбается. Я прощен за свою бестактность. И кофе великолепный. Правда, я не люблю со сливками, вернее не любил. Теперь нравится и очень. С таких ручек.

Это что со мной деется-то, а? Ну-ка, соберись, не пацан уж давно. Проблем вагон и маленькая тележка, нечего вестись на женские чары.

А вот повестись, очень хочется. Честно...

Интересно, все мои мысли на роже написаны? Вон как поглядывает. И уши горят, это что, я краснею? Так разучился вроде еще лет двенадцать тому.

Значит, опять научился...

Неловко-то как. А красиво она улыбается. Ну, я же говорил, улыбка ей идет.

— Простите, ради Бога, но вы такой забавный. — Проговорила хозяйка. — Ваше лицо как раскрытая книга. Вы весьма простодушны, Сергей Александрович. Но лучше не смотрите на меня так, я приношу несчастье. Увы.— Улыбки, как не бывало.

Я только головой помотал, а что тут скажешь. А прекрасная (уже прекрасная, ты чего Серый?) женщина продолжала, все более взволновано, и все более бледнея.

— Я объясню вам, каков Фролин-старший, главный негодяй в их семье. Он весьма влиятелен в губернии, имеет высоких покровителей в столице и немалый чин. Состояние его значительно, через него проходят поставки в армию. Да что там, он и есть и поставщик и заказчик в одном лице.

Кроме того, он крупный землевладелец. Очень умен и жесток. Те, кто становится ему поперек пути, долго не живут. Было несколько странных смертей, но... — Слова давались ей, явно, с трудом. Гнев и брезгливость на лице при упоминании фамилии Фролина мелькнули тенью, и пропали, оставив все усиливающуюся бледность.

— Ведь меня они тоже почти уничтожили. Чтобы не дать испоганить доброе имя покойного мужа я выменяла позорящие его документы на закладную и расписку. Петр был несколько..., неосторожен, и бумаги, имеющиеся у Фролина, могли очернить его. Живой он смог бы постоять за себя, а вот мертвый... Я была обязана спасти его память!

— Понимаю. — Я попробовал перебить болезненно-взволнованную речь. — Вы поступили, как должны были, не будем больше об этом. Вам не очень приятно вспоминать этих людей, так бросьте. Все уже позади. Забудьте.

Но что с вами? Вы бледны... Ядвига, пани дурно! Быстро, нюхательную соль, холодную воду!

Народ забегал. Подскочивший к хозяйке Яцек успел подхватить ее на руки. После бережно перенес сомлевшую женщину на диван. Все нормально, парень. Так бывает, если отпускает напряжение, зажатое в себе долгое время. Откат это, ничего, пройдет.

Зарраза, что ж так сердце зажало-то за тебя, сероглазая? Странно, чувствую боль другого, едва знакомого мне человека, как собственную.

А та тварь, что довела тебя, девочка, до нервного срыва, издохнет. Обещаю.

Анна Казимировна не зря имела репутацию сильной женщины. Показать слабость в присутствии постороннего для аристократов считалось недопустимым, а уж если её прорвало то, наверное, груз оказался просто непосильным.

Буквально за несколько секунд она достаточно пришла в себя и смогла, уже ровным, тихим голосом извиниться за свой срыв, но я видел, что это спокойствие дается ей с трудом.

Я, конечно, не психолог, но понять, что человеку надо просто выплакаться у меня ума хватило. Сделав строгое, 'докторское' лицо сказал:

— Убедительно прошу вас, немедленно лечь в постель. Вам просто необходимо поспать. Яцек и Ядвига о вас позаботятся, а меня ждут неотложные дела. Потому, всего вам доброго, я вынужден тотчас откланяться.

Короткий поклон, четкий поворот и в дверь.

В коридоре столкнулся со спешащей с какими-то склянками Ядвигой, придержал ее за руку.

— Постой. Что хочешь, то и делай, но пани должна выплакаться и поспать. Поняла? — В ответ — шипение рассерженной кошки.

— I wiem, co robić. Nie mów kobietę uspokoić inną kobietę... ( Знаю, что делать.Не учи женщину успокаивать другую женщину ...) — Так служанки не отвечают, скорее наперсницы или подруги.

Действительно, чего это я? В конце концов, тут и без меня справятся. Пора мне за порог, да в путь.

— Гаврила! Мы уезжаем. Подавай коляску.

Пока возница готовит транспорт, покурю, успокоюсь. Видно волнение хозяйки передалось и мне.

День уже начал клониться к вечеру. Ага..., смеркалось..., почти по Задорнову.

Чуть больше тридцати дней уже в этом времени. Приживаюсь потихоньку, а вот курю так же, как в современности мной утраченной, где попало и когда попало. Да еще и цыганскую носогреечку шкиперского образца. Моветон-с.

Да, гори они, эти условности! У меня странностью больше, странностью меньше — роли не играет.

Коляска подкатила, Гаврила посматривает вопросительно. В чем дело? Оглядываюсь.

Яцек стоит за спиной. Подошел бесшумно. Вот ведь, Чингачгук местного розлива, я и не заметил когда.

Морда лица насуплена, подбирает слова:

— Пани просяць, блага...

— Говори, как удобно.

Зыркнул, как лазерным прицелом выцелил, дальше продолжил на польском:

— Пани просит остаться. Если пан не возражает. Хочет продолжить завтра прерванный разговор.

— Хорошо, просьба пани — закон для дворянина.

Еще раз прицелился в меня своими буркалами и предложил пройти в дом, вернее в гостевой флигель. Не любит меня Яцек за что-то, это точно.

Гаврила передал вожжи подошедшему конюху, сам подхватил саквояж и баул и отправился за мной.

— Возница в людской поспит. — Это Яцек пробурчал.

— Гаврила — мой управляющий, и будет при мне, понял? Выполняй, что пани поручила и знай свое место. Не серди меня, Яцек, не надо. Просто делай свое дело и молчи. — Я начал заводиться.

Бодигард стал еще мрачнее, но замолк. Передал нас в руки знакомому ливрейному слуге и испарился.

Меня устроили в весьма уютной комнате, Гаврилу рядом в небольшой скромной каморке. Из окна я смог видеть красивый летний пейзаж и удаляющегося галопом всадника в гайдуцкой одежде.

Ужин подали в комнату, а там и ночь. Прилег отдохнуть, но за стенкой слышал, как Гаврила возится, приводя мой гардероб в порядок.

Выспался замечательно. Спал бы и дальше, да был разбужен своим спутником. И он сумел меня удивить прямо с утра.

Гаврила преобразился. Дорожную одежду сменила добротная темно-коричневая оксамитовая (бархатная) куртка, украшенная шнурами. Такие же неброские но добротные шерстяные шаровары, заправленные в надраенные до зеркального блеска сапоги. Видимо парадная одежда хранилась в коляске в сундучке под сидением. Раньше я ее не видел. Волосы и бородка аккуратно расчесаны и подстрижены. Спина прямая — чисто дворецкий, вот прям сейчас скажет — 'овсянка сэр'.

Ай да Гаврила! Каких еще талантов я о нем не знаю?

Мне он торжественно подал модный сюртук, перчатки, трость.

Фу ты, ну ты — это, к какому торжеству он меня готовит? У нас что королевский прием?

Вышли к завтраку. Стол отменно сервирован в английском стиле. Правда, овсянки нет. За столом место мне и хозяйке, у дверей Яцек и Гаврила навытяжку, Ядвига приглядывает за двумя слугами, подающими на стол.

Сервис на высшем уровне.

Подошел к ручке, проводил хозяйку к столу, уселся сам. Стали подавать. Неловкость куда-то испарилась. Просто завтракал, ведя беседу о погоде с милой хозяюшкой. Лепота.

Анна Казимировна выглядела очаровательно. Улыбка вернулась на ее уста, хотя напряжение в глазах время от времени мелькало. Казалось, она чего-то ждала. К вчерашней теме наша беседа не возвращалась, а касалась нашего будущего соседства, выкупа Горок, рассказов о похождениях общего знакомого господина (или пана?) Буевича.

Честно говоря, эта чехарда с обращениями слегка напрягает. Поди угадай, как называть дворян из старых шляхетских родов в той или иной ситуации. Официально, конечно 'господа'. Но в приватной обстановке, они по-прежнему именовали себя на польский манер.

После завтрака хозяйка предложила небольшую прогулку. Парк при усадьбе был красив и ухожен. Действительно, труд и профессионализм садовника выше всяких похвал. А цветы...!

Анна Казимировна с гордостью показывала мне свои любимые лилии и розы. Я любовался не только цветами, но и стройной фигуркой и милым личиком. А она мягко улыбалась моим неуклюжим попыткам казаться галантным кавалером, но от предложенной руки не отказалась. Так под ручку мы и прохаживались. Было очень приятно чувствовать маленькую ладошку у своего локтя.

Променад вдоль пруда был просто чудесен. Но именно в этот момент, Анна Казимировна опустила уровень моего настроения буквально ниже плинтуса.

Во время нашего торжественного шествования в компании гайдука, Гаврилы и Ядвиги, которые двигались в некотором отдалении от нас, я был поставлен в известность, что со мной изъявил желание познакомиться сам Зигмунд Мирский, дед и благодетель пани Анны.

Вчера Яцек, телохранитель и по совместительству око главы рода, послал гонца с известием, что появился некто весьма взволновавший охраняемый объект.

Последовал приказ, не пущать и ожидать прибытия главных сил во главе с самым паном Зигмундом, кои ожидаются в Бражичах ныне к вечеру. Отказ с моей стороны даже не предусматривался.

Сказать, что я был разозлен этой троекуровщиной — это ничего не сказать.

Ах, трах-тибидох тебя олигарха с гос. переворотом и выдвижением в депутаты с последующим переводом на госслужбу в должности ассенизатора, до чего же я был зол. Давления на себя не переношу, просто органически.

Иронично рассмеялся, представив как бы меня 'не пущали'.

Анна Казимировна строго глянула на веселящегося меня.

— Простите, пани Анна, но как бы ваши люди меня удержали, если бы я захотел уехать? Нет, это право забавно. Я, конечно, дождусь визита пана Мирского, но только потому, что это угодно вам, и любопытно мне, но никак не потому, что таково указание вашего деда.

— Вы напрасно веселитесь. Мой дед — весьма влиятельная персона знатного рода, и он сторонник старых вольностей. Если он желает кого-либо увидеть, так и будет. У Яцека здесь трое гайдуков, вполне достаточно... — Ишь, как за деда вступается, гневаться изволит. И гнев ей тоже идет.

Но про гайдуков, это зря. Тут уж я вспылил.

— Пани Анна, теперь я точно дождусь его. Но что я скажу ... Я, Сергей Горский, рода Пруссов герба Прусс, считаю свою родословную с добатыевых времен, и когда ваши холопы попробуют встать на моем пути, если я изволю куда-либо пойти, они пострадают. Возможно, пострадаю и я, но всегда буду идти, куда мне угодно и когда мне угодно. Прошу прощения за дерзкие слова, но уж таков я есть.

Во, уже и поругались, чем не начало для бурного романа?

А вот Яцеку под горячую руку подворачиваться не надо было, загораживая тропинку. И ухмыляться нагло тоже.

Боксом я занимался хоть и недолго, но интенсивно. Апперкот — отличный удар, если ваш противник крупнее вас.

То ли перенос настолько укрепил мое тело, то ли я был так зол, но удар вышел на славу. Гайдука оторвало от земли и откинуло, и это при его-то весе.

Упал он громко и пыльно как дерево рухнуло.

Не убил ли ненароком? Нет, жилка на шее бьется.

— Позвольте покинуть Вас, Анна Казимировна. — Я задумчиво потер лопнувшую по шву перчатку.

— Не сочтите за труд послать за мной, когда прибудет пан Мирский.

Ваша комнатная собачка скоро придет в себя, но остальные пусть держатся от меня подальше, во избежание, знаете ли.

— Разумеется, пан Горский. Обед я прикажу подать в комнату. — А на щечках ямочки! Я не понял, она что, довольна? Пойми этих женщин.

Не, мужики, нам это просто не дано.

ГЛАВА 6

Вернувшись в комнату, я все еще кипел. Яцека мне было явно мало, чтобы выпустить пар.

Принялся готовиться к встрече с пожилым магнатом. Хотя до истинных магнатов уровня Любомирских или Вишневецких Мирские вроде и не дотянули маленько. Не знаю, мало информации под руку на эту тему подворачивалось, ни к чему было, но точно встречались в числе самых значимых фамилий Литвы. Где-то примерно с Сапегами и Чарнецкими и на равных.