| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Первый учебный день был насквозь вступительным. Сначала мы, не делясь на классы, проходили испытания и тесты по личной силе. Потом следовал медосмотр, лекция для мужской части новых студентов о нормативах поведения во время Бури, распределение по классам, получение учебников и расписания, краткий экскурсионный тур по всем зданиям Якусейсшо, обед и остаток дня на обживание своих комнат. В каждую из комнат общежития заселялось по два человека — у девочек и мальчиков были разные здания. Распутина поселили отдельно — Евгению было суждено жить одному, как 'особо крупному'. Этим его привилегии не заканчивались — верзиле склепали отдельную парту под его формат и даже разрешили приходить в столовые академии со своим набором тарелок и столовых принадлежностей.
— Господа! — резко, отрывисто и по-военному начал лекцию наш преподаватель боевой подготовки, — Я искренне надеюсь, что вы, как совершеннолетние аристократы, понимаете необходимость вашего непосредственного участия в защите Японии от последствий эфирных Бурь! Все вы, как урожденные жители этой страны, так и ее гости, были изначально уведомлены о том, что вам придется принимать участие в городских операциях! Поясню для тех, кто не до конца осознал или же забыл простую истину — Вам. Придется. Сражаться. Вам. Придется. Убивать. Это — ваш долг!
Вряд ли бы кто-то из молодых аристократов мог бы забыть столь обременительную обязанность. Каждому из нас с детства вбивают специфику энергетической структуры этого мира.
Есть то, что многие называют Иггдрассилем, древом, на котором растут миры, но в этой реальности популярная обратная теория — о Великой Реке. Из мира идет отток поживших душ и приток свежих, невинных. Пожившие попадают в основное течение, где барахтаются в сияющем свете и постепенно лишаются воспоминаний, личности и другой требухи, готовясь 'приплыть' в новый мир и воплотиться. Разные 'листья' этого дерева означают различные планы или 'заводи', где дохлые души могут пройти предварительную обработку. К таким планам может относиться что угодно — Свет, Огонь, Ад, Тень... не суть важно. А важно то, насколько близко 'висит' мир по отношению к основному течению Реки. Наш висит близко, поэтому у нас тут есть эфир, странная и гибкая энергия, умеющая отвечать на желания разумного. Минусы такого соседства в том, что сама Река... не очень спокойна, поэтому до мира часто долетают 'брызги', воплощающиеся в виде эфирных Бурь.
Чем плохо это явление? Многим. Сходят с ума тонкие приборы, бесятся духи, демоны и прочая нечисть, опьяненные притоком бесплатной силы, буйствуют химеры и гомункулы, но самое главное — приходят телокрады. Напор эфирной Бури ослабляет связь духа и тела, особенно у простолюдинов без жизненного опыта, особенно — испытывающих эмоциональный упадок. Это не вызывало бы особых проблем, если бы вместе с Бурей не приходили души умерших разумных, вцепляющиеся в живых и 'выталкивающие' законных владельцев тела.
Именно здесь в игру вступают даже пятнадцатилетние аристократы. Войти во время Бури в дом, визуально светясь своей тренированной аурой, подтверждающей твое право на действие, подняться в спальню какого-то несчастного, в которого вселился вор — и выпустить ему пулю в голову. Или зарубить мечом, или сжечь на месте... без разницы. Вот, в принципе, и вся суть лекции, которую нам сейчас вдалбливает в голову Наото Йошинари, суровый, жилистый и много чего повидавший японец, без явных признаков чуждой человеку крови в жилах.
Этим занимаются все знатные люди на планете — патрулирование, отстрел телокрадов, защита гражданских от опьяненной эфиром нечисти. Объединенные Американские Полисы около тысячи лет назад, после особо опустошительной местной войны, решили собирать телокрадов в колонии, надеясь поднять свой научный потенциал. Что в итоге? Северную и Южную Америку лихорадило всю эту тысячу лет, они утратили абсолютно все свои старые династии и по-прежнему поражены демократией, впившейся в эти два континента как бессмертная пиявка. Я читал, что Европа несколько раз совместно обсуждала перспективу тотальной зачистки обоих Америк, но ограничились изоляцией. Этот мир сильно обжегся на глобальных войнах. С демократами даже потихоньку торговали, но только через специальные порты, управляемые китайцами.
К счастью, мертвые души могут навестись лишь на очень большое скопление живых людей, которые проживают в крупных городах. В хабитатах, укутанных зелеными насаждениями, даже в зимние времена года — телокрадов не бывает.
Я подкинул в руке револьвер, скорчил максимально недовольную гримасу, откинул барабан. Здоровенные патроны как бы не .45-го калибра. Оружие грубой штамповки, почти не шлифованное, баланс ужасен. Пришла в голову мысль, что им куда удобнее забить телокрада рукоятью насмерть, чем рисковать своим запястьем в попытке выстрелить.
— В чем дело, Эмберхарт-кун? Никогда не держали в руках револьвера? — волшебным образом нарисовался возле меня Йошинари, рассматривая мою персону сквозь недобрый прищур.
— Никак нет, Йошинари-сенсей! — бодро отрапортовал я, — Просто впервые вижу польский револьвер, который кто-то купил вне пределов этой замечательной страны!
— И чем же он тебе не нравится?
— Прошу извинить, но готов предоставить свое мнение только в виде эссе! Оскорблять уши одноклассников мне не велит честь и воспитание!
Преподаватель как-то сдулся, кисло посмотрел на вертящих оружие в руках парней и вдумчиво посоветовал каждому обзавестись своим... порекомендовав меня в качестве консультанта. Я, не менее вдумчиво, повторил его совет, предложив неверующим сделать пробный выстрел из этого чуда польской оружейной мысли, которую они производят грязными от навоза руками на сельской кузнице для своей многочисленной шляхты.
Обмундирования более чем револьвер и окулусы для опознания чужих этому миру душ академия не выдавала, чем заслужила коктейль из моего пренебрежения с недоумением. А если не обычный телокрад, а маг? Хуже того, маг смерти? А если демон? А если не телокрад, а съехавший с катушек местный дух-хранитель или химерический страж? Те же гаргульи это каменные танки, которым все эти 'ледяные драконы' и 'воющие кулаки гор' как слону пинок. Нет уж, мой оружейный шкафчик будет готов к любому противнику. Необходимо дать инструкции Уокеру.
Список дел расширялся с каждым проведенным в академии часом. Купить то, купить это, оборудовать в доме спортзал, найти трассу для бега. Хорошо, что дворецкий так быстро отыскал для меня ежедневник. Записи шли одна за другой.
— Сэр записывает свои умные мысли для потомков? — беспардонно сунулся мне под руку бабник француз, успевший невесть когда и где представиться как Жерар Сент-Амор.
— Рекомендую и вам, дорогой месье, этим непременно заняться, — любезно заявил я, не имея ни в малейшей возможности выстрелить во внезапно появившееся в некомфортной близости лицо и мучительно от этого страдая, — Я составляю список необходимого вооружения и предметов защиты, чего и вам желаю. Иначе вас обглодают на первой же Буре... если не успеете застрелиться.
— О! Я позову на помощь русского Ивана! — тут же поскучнел француз, — Он выглядит так, как будто буквально рожден для того, чтобы быть щитом между эфирными зверствами и умным человеком!
— Гм, знаете, я поторопился, — искренне покаялся я, вводя юного француза в стопор, — До Бури вы не доживете.
* * *
— Приветствую всех. Меня зовут Алистер Эмберхарт, сквайр, четвертый сын графа Эмберхарта. Для меня честь учиться с вами в одном классе. Любимый цвет — багровый. Хобби — рыбалка. Любимое блюдо — шаурма. Я позабочусь о вас!
Выполнив положенный полупоклон, я отправился на свое место и сел за парту, приняв невозмутимый вид. Молодая фигуристая преподавательница, явно моложе тридцати лет, тихо кашлянула в кулак и негромко заметила:
— Эмберхарт-кун, все хорошо, но заканчивать приветствие нужно фразой 'Пожалуйста, позаботьтесь обо мне'.
Класс негромко похихикал. Двадцать пять человек, из которых к иностранным студентам отношусь я, Распутин, Сент-Амур и та голубоглазая блондинка, что вернула мне надежду при виде лежащего Таканаши. Неудивительно, мало в какой дворянской семье мира есть чистокровный отпрыск, которого бы было настолько не жаль, что можно было бы отправить в ссылку на пять лет на другой конец Земли. Остальные в классе были чистокровным японцами, включая, естественно, того самого Таканаши Кея, что сидел по правую руку меня у самого окна. Вид парень имел пришибленнее некуда и пытался прикинуться ветошью.
Рассеянно извинившись, я продолжил размышлять о куда более важных вещах. С каким бы снисхождением я бы не научился смотреть на этих разноцветных мальчиков и девочек, прискорбный факт того, что большинство из них может меня случайно прибить этими своими загадочными приемами, был налицо. Что с этим можно было сделать? Стрелять на опережение, естественно. Я был вполне уверен в том, что среднестатистического японского школьника из Якусейсшо вполне можно остановить выстрелом крупнокалиберного револьвера. В идеале — сзади и метров с двадцати, используя револьвер с покатым ребристым курком для скорострельности. Проблема была в том, что я не могу пронести в академию оружие и, более того, вынужден ждать, пока меня атакуют первым... Более того! Я, в свои пятнадцать лет, просто не мог бы эффективно оперировать столь крупнокалиберным револьвером, мне нужно набрать массу и укрепить мышцы...
-...харт-кун? ... Эмберхарт-кун? — вырвали меня из глубокой задумчивости слова преподавателя. Я спохватился и встал с места, пытаясь сосредоточиться на учительнице.
— Да, Такада-сан?
— Отлично! Класс, у вас новый староста — Эмберхарт Аристер-кун!
Что?
— Староста класса же выбирается самими учениками? — решил блеснуть я знаниями и отвергнуть не желательный для себя пост.
— А выборы уже прошли, — пожала плечами Такада-сенсей, — Вы их прослушали в глубокой задумчивости, Эмберхарт-кун!
Я внимательно оглядел класс. Японцы смотрели на меня с вежливым любопытством, лишь пара юношей косилась как-то чересчур неприязненно, Распутин изображал мыслящий кирпич, что с его нордическим лицом было так же просто, как дышать, а Сент-Амор явно был полностью поглощен соседкой слева, которая его усиленно стеснялась, пряча лицо за розовыми волосами. Лишь одна физиономия лучилась довольством и злорадством — та самая синеглазая блондинка с кудряшками. Таааак.
— Вы сами сказали, сэр, что позаботитесь о нас! — пропела Кудряшка, хлопая глазами настолько невинно, что сразу стало ясно — пакость она мне готовила целенаправленно.
Надо было что-то делать. Я не ленив, скорее наоборот, но не вижу смысла тратить свое время и силы на то, что принесет лишь смутные эфемерные преференции. Пришлось исторгнуть из себя краткую, но ёмкую речь. В первых словах я поблагодарил за оказанное доверие, отвесил пару комплиментов преподавательнице, которая их, безусловно, заслуживала, нашел несколько теплых слов для будущих одноклассников и немного понамекал о том, что еще в культурном шоке от переезда. После того, как я выразил восхищение страной и ее аристократией, глаза Кудряшки начали гневно поблескивать, терпения у нее явно было немного, но вот чуйки... Под конец, я сделал хитрый финт ушами и двойной тулуп остальным туловищем — выразил свое огромное сомнение в том, что смогу вот так сразу вклиниться во все тонкости местной культуры и... достал из широкого внутреннего кармана анкету, где черным по желтой грубой бумаге было написано 'Мощь— F-'.
Виктория!
Японцы действительно были фанатами личной аурной мощи. Фанатами ярыми, убежденными, воспитанными в этом ключе с самых малых лет. Взгляды, обращенные ко мне, закипели совершенно иными эмоциями, юноши стали излучать пренебрежение, а девушки еще и пытались мешать его с жалостью. После короткого расстрела взглядами, уронившего мои котировки куда-то под плинтус, разгорелась жаркая дискуссия. Старостой выбрали Инамори Миу — ту самую длинноволосую девушку, что пыталась прикончить наглеца-оборвыша во дворе академии. Красноголовый тоже присутствовал в классе, причем был единственным, наравне с европейцами, кто не смотрел на меня, как на безнадежно дохлого енота.
Кстати... ненавижу енотов. Даже мысль о них мне сразу портит настроение. В Гримфейте жила парочка енотов Скарлетт, оставшихся в подарок замку после свадьбы моей сестры, так они причинили вреда замку больше, чем все недоброжелатели рода вместе взятые, за последние полторы тысячи лет!
— Так никто не делает! — возмущалась молоденькая библиотекарша, нервно перебирая пальцами по прижатой к груди папке. Последнюю она обнимала со страстью матери, защищающей младенца, — Вы получаете учебные материалы на текущий год! Это план! У нас отчетность!
— Мы с товарищем и не просим у вас учебные материалы, — безнадежно взывал я к разуму забившемуся в норку регламентов и нормативов, — Мы с господином Распутиным хотим от вас получить всего лишь список этих материалов на весь срок обучения!
— Это против правил! — девушка вспомнила о безотказном способе настоять на своем и начала кланяться как заведенная, приговаривая, что с такими вопросами следует обратиться как минимум к директору, но лучше сразу к Императору. Иначе как-то реагировать девушка отказывалась, а копящиеся за нашими спинами ученики других курсов недовольно галдели. Пришлось ретироваться.
Ничего не оставалось, как брать что дают, и нести к себе в общежитие. Последние, делящиеся на мужские и женские, были отделены от корпусов академии большим, но очень уютным парком, обещающим как минимум по две приятных прогулки каждый учебный день. Четыре дня в неделю студенты Якусейсшо учились и жили на территории академии, тратя три дня условных выходных на домашнее обучение, либо оставаясь в общежитии и занимаясь, чем вздумается.
— Алеш, а чо наши на директора так взбеленились-то? — спросил меня на русском Распутин, тащащий солидную стопку перевязанных учебников, держа ее одним мизинцем, — Ну... наши, не японцы то есть... ну ты понял.
— Увидели, сколько в учебной программе занимает места история Японии, — сосредоточенно пропыхтел я. Моя ноша была мудро разделена на две стопочки поменьше, но все равно утомляла.
— Начерта козе баян? — задумчиво прогудел рус, почесывая лоб.
— Вот именно это наши уважаемые одноклассники и желают знать.
— Эй! — насторожился, останавливаясь, силач, — А как ты вообще понял, о чем я спросил?!
— Один из инструкторов револьверного боя у меня русский был, — я опустил пачки учебников на лавку, сел рядом с ними, с наслаждением закуривая, — Калтропов Василий Леонтьевич, отставной гвардеец князей Хабаровых.
— Эва как, — удивился рус, тоже падая на лавку, — А скажи мне...
Договорить верзилистый блондин не успел. От ближайшего к лавке дерева отделилась смутная тень и трансформировалась в Асаго Суга-сана, директора Якусейсшин-академии. Японец быстро огляделся по сторонам и невероятно быстрым, каким-то скользким движением просочился к лавке, усевшись позади Распутина. И тут же из-за него выглянул.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
