Инструкторы, надо отдать им должное, бежали вместе с нами. Большинство из них были настоящими Мафусаилами — стариками лет тридцати пяти. Я помню одного летчика, по имени Джон Пэриш. Он курил трубку, бегая по пляжам или вверх и вниз по горе Сурибачи. Когда у него кончался табак, он переворачивал ее вверх дном и жевал мундштук, не сбиваясь с шага. Ты учишься ненавидеть таких людей.
Поначалу не было никаких погружений, за исключением некоторых базовых вещей с маской и ластами на мелководье. В основном, мы привыкали работать в водной среде, осваивали спасательные техники и обучались элементарным процедурам разведки и зачистки берега при амфибийных операциях. Но мы много плавали. Это еще мягко сказано. Вы плыли, и вы плыли бесконечно.
Мы плавали днем, плавали ночью — теплая погода, холодная погода — без разницы.
Вы не проверяете воду пальчиком ноги, если хотите стать боевым пловцом.
Однажды ночью мы с Маком отправились на ночную разведку. Нас выкатили с десантного катера в Чесапикском заливе в тысяче метров от Литтл-Крик. Это интересная техника заброски. С борта, противоположного берегу, к катеру привязана малая надувная лодка (так что она невидима для наблюдателей с берега). Вы переваливаетесь через планшир катера в лодку, падаете в нее, отскакиваете/скатываетесь в воду и уходите под воду. Противник на берегу видит только то, что кажется десантным катером почти в двух-трех милях от берега. Боевые пловцы, которые понимают принцип драматической иронии, знают лучше.
Нашей задачей в ту ночь было определить правильный пляж, проникнуть на него, отметить пляж, а, затем, проплыть обратно тысячу метров в залив, где нас снова подберет десантный катер.
(Еще один интересный прием. Ты уплываешь за пределы того места, где катер пройдет мимо тебя и ждешь. Теперь, когда мимо тебя проносится катер со скоростью около десяти узлов, в надувной лодке есть боевые пловцы. Они снабжены похожими на конские хомуты приспособлениями, с помощью которых быстро идущая лодка может подхватить пловца из воды. Ты протягиваешь руку — и хлоп — тебя хлещет о борт. Если боевой пловец, использующий этот хомут, тебя не любит, он может поймать вместо руки твою шею, которая будет болеть, когда тебя хлестнет о борт. Это еще мягко сказано.)
Я знал, что Мак злющий, но насколько именно злющий, я не знал до этой ночи. Вода была густо усеяна медузами и Макдональд поймал несколько из них своей маской.
Жала заставили его вынырнуть на поверхность, задыхаясь, и не один раз. К тому времени, когда мы добрались до пляжа, он определенно чувствовал себя неуютно — я видел десятки укусов на его лице и шее.
Как раз перед тем, как покидать пляж, я крикнул "Тайм-аут" одному из инструкторов — Маку было больно, и я подумал, что ему нужно внимание.
— Иди к черту, проклятый поляк.
— Да ладно, чувак, у тебя все лицо в рубцах. Тебя сильно ужалили.
— Отвали, Марсинко.
Макдональд пошатываясь вошел обратно в воду и мы снова проплыли тысячу ярдов (914,4 метра) сквозь медуз. К тому времени, как нас поймали с надувной лодки, он был в состоянии легкого шока. Но он не сдавался. Он никогда не переставал плыть. Это было именно то упорство, которого ждали инструкторы. Их цель состояла в том, чтобы развить выносливость, силу и навыки работы в паре пловцов — самой основной "командной" части UDT. И подводные работы — "U", и подрывное дело — "D" будут позже, если мы продержимся первые несколько недель.
Для группы моряков, прикидывал я, мы использовали много дерева на тренировках. "Дерево?" спросите вы. Бревна. Большие бревна. Длинные бревна. Тяжелые бревна — мы бежали по пляжу, подняв их над головой. Мы перепрыгивали через завалы из них. И они были использованы для особенно неприятной полосы препятствий на базе амфибийных сил в Литтл-Крик, которую мы любовно звали "Грязное Имя".
"Грязное Имя" представляло собой ряд бревен разной высоты и диаметра, вкопанных в землю. Цель состояла в том, чтобы перейти от одного бревна к другому, не падая и не касаясь земли. Бревна были искусно расставлены так, что если вы могли прыгнуть достаточно высоко к следующему бревну, вы обнаруживали, что не можете прыгнуть достаточно далеко; когда вы могли прыгнуть достаточно далеко, чтобы достичь следующего бревна, казалось невозможным подняться так высоко, как это было необходимо.
Для инструкторов это был способ выяснить, кто из нас был достаточно мотивирован, чтобы вызвать дополнительную энергию или адреналин, которые позволили бы нам завершить курс. Для нас мотивация состояла в том, чтобы попытаться перебраться с одного бревна на другое, не сломав себе шею или ноги, либо прыгнуть ближе и распластаться на занозистых краях бревен.
Кроме того, инструктора поощряли соревнования между экипажами лодок. Мы соревновались друг с другом в эстафетах по плаванию, лодочных гонках и бегу по суше. В отличии от взводов SEAL, насчитывающих четырнадцать человек, команды подрывников-подводников состояли из 20 человек. Причина заключалась в том, что двадцать человек были необходимым количеством людей для проведения 1000-ярдовой линейной разведки берега для десанта батальона морской пехоты США.
Взводы из 20 человек были созданы, когда первые команды UDT были собраны в Форт-Пирсе, штат Флорида, летом 1943 года; они продержались до 1983 года, когда боевые пловцы были расформированы и все стали бойцами SEAL.
SEAL более тощие: взвод SEAL состоит из двух лодочных экипажей, в каждом шесть рядовых и офицер.
Обоснование такой численности заключается в том, что одно из основных видов транспорта SEAL, малая надувная лодка, вмещает семь человек и их боевое снаряжение. Эти лодки могут сбрасываться с самолетов, как резиновые утята, или запускаться под водой с подводных лодок, поэтому удобны для скрытных или тайных операций.
Другие основные виды транспорта SEAL включают в себя штурмовые катера SEAL, которые представляют собой 28-футовую (прим. 8,5м) лодку из стекловолокна, приводимую в движение двумя 110-сильными двигателями "Меркурий" и вооруженную крупнокалиберными пулеметами и другими вкусняшками; бостонские вельботы, 16-футовые (прим. 4,9м) суда, которые мы использовали в Шестом отряде или 45-футовые (прим. 13,7м) средние десантные катера — катера "Майк", которые могли быть вооружены минометами и были полезны во Вьетнаме.
Тем не менее, самый нижний общий знаменатель транспорта, малая надувная лодка, и основное подразделение SEAL — лодочный экипаж из семи человек, являются элементами, которые никогда не менялись с создания SEAL в 1961 году; они используются и в Шестом отряде SEAL. Запомните эти числа. Вы встретитесь с ними снова.
Воскресенье, с которого началась наша пятая неделя, принесло в казарму заметную перемену настроения. Мы с Макдональдом обычно проводили воскресенья лежа на пляже и попивая пиво. Но в этот день все было по другому. Мы остались (в расположении — прим. ред), наблюдая, как двое парней, которые уже проходили курс, но по той или иной причине бросили его, побрили головы, а затем намазали красную краску.
— Интересно, что они знают такого, чего не знаем мы — сказал я Кену.
Мы узнали об этом вскоре после полуночи. Инструктора вышвыривали нас из мешков, свистели в свисток и колотили веслами и в следующие шесть дней мы спали не больше двух часов в сутки. Добро пожаловать на адскую неделю. У меня была проблема с адской неделей: я приспособился делать дела на бегу. В сегодняшнем флоте, возможно, этого было достаточно, чтобы меня оправдали. Только не в 1961 году. Они ни для чего не останавливались. Решение было быстрым: пока они гоняли меня вверх и вниз по пляжу, я обнаружил, что если я бегу достаточно быстро, запах того, что стекает по моей ноге и попадает в ботинки, остается за спиной — для следующего лодочного экипажа.
Инструктора преподнесли на Адскую неделю каждому из нас подарок. Каждому экипажу подарили БНЛ — большую надувную лодку — на время. Мы использовали ее в наших ежедневных "кругосветных круизах". О, они были веселые. Мы начинали с БНЛ на головах — коротышки подкладывали на шлемы десятилитровые канистры, чтобы нести свою долю веса, а инструктора уселись в них и били нас веслом для мотивации. Мы бежали, сбрасывали лодки в ряд дренажных канав, проходивших через огромную базу, гребли через них, подбирали лодки и снова бежали от ворот N5 к главным воротам на болотистые равнины в двух милях от них, спускали лодки в гавань и гребли через паромный канал курсом, идущим параллельно пляжам Чесапикского залива. Мы гребли какое-то время, затем плыли против течения к берегу, высаживались на берег, забирали наши любимые БНЛ и инструкторов, бежали мимо глазеющих туристов, возвращаясь по пляжу около двадцати одной мили, так как боевой пловец плывет, бежит, хромает и ползет. А еще за победу в этой гонке награждали. Первый экипаж, который закончил работу, получал отдых перед следующим забегом.
Последним ребятам доставалось поучаствовать в уникальных забавах и играх, под названием "Цирк". "Цирк" работал до тех пор, пока кто-то не уходил. Ты можешь уйти, повернув свой красный шлем, упав или умерев. Умереть было проще всего — это был единственный способ больше не подвергаться издевательствам со стороны инструкторов.
Издевательства были постоянными. Если вы засыпали, они обливали водой. В тех редких случаях, когда мы жрали в столовой, нам приходилось оставлять караульных у БНЛ, иначе инструктора их сдували (и нам приходилось накачивать их вручную). Так что мы врывались в столовую, жуткая толпа мерзких грязных вонючих матросов, ели без помощи посуды — вероятно, именно там было изобретено выражение вашего лица — и сменяли караул у БНЛ, чтобы они могли пожрать и отдохнуть несколько минут, прежде чем весь этот болезненный цикл начнется снова.
Инструктора следили за тем, чтобы мы всегда были мокрыми, замерзшими, усталыми или больными. К третьему дню мои ноги превратились в бардак: потрескавшиеся ногти, волдыри, которые гноились из-за песка и морской воды и руки в занозах от бревен. Даже голова болела (мы должны были все время носить стальные красные шлемы — примерно на второй день я понял, зачем эти покрасили свои головы в красный цвет). Мы ползли по грязи, окруженные боевыми зарядами, которые взрывались в нескольких ярдах от нас. Мы прошли через настоящий огонь, когда бежали по полосе препятствий.
И каждый раз, когда мы думали, что пробежим последний отрезок пяти-, восьми— , или десятимильного забега, нам говорили, чтобы мы взяли БНЛ и сделали тоже самое еще раз. Никто не умер и не попал в госпиталь, хотя было много растяжений и ушибов коленей, локтей, шей и плеч.
Худшим днем был последний, пятница. "День прости-прощай" или "Итак, прощай, морячок". Больше "кругосветных круизов", бега, полоса препятствий, оживляемая самыми мощными боевыми зарядами, жесткий заплыв, а затем последний тур вокруг пляжа в полной форме, стальном шлеме и мокром капковом жилете. У меня есть фотография, сделанная в "День прости-прощай" — я, должно быть, хорошо усвоил урок, потому что я прямо перед группой, бегу рядом с инструктором.
В субботу Джон С. Маккейн, командующий амфибийными силами, пришел, чтобы подбодрить примерно три дюжины из нас, переживших Адскую неделю. Мы приняли его слова близко к сердцу. (Должно быть, он дома тоже был вдохновляющим. Его сын, Джон, теперь сенатор от Аризоны, был военнопленным в Ханое, с 1967 по 1973 год, где он доказал свою твердость и мужество в условиях более жестких, чем те, которые мы когда-либо испытывали).
Мы были интересной группой — те, кто прошел через это, были закалены трудностями; мы были уверены, что не было никакой физической преграды, которую мы бы не преодолели. Горячая боль наших ран превратилась в теплое сияние гордости, потому что мы не сдались. Мы видели, как семь из десяти бросили, а мы — нет. Как будто меня внезапно приняли в клуб избранных, с его тайным рукопожатием и особым кольцом.
Потому что теперь, пройдя через издевательства и обряд посвящения, я отправлялся в Пуэрто-Рико и Сент-Томас, где мне предстояло узнать секреты храма: навыки глубоководного погружения и методы взрывных работ, которые сделают меня настоящим боевым пловцом.
Когда я оглядел тех из нас, кто выжил, я понял кое-что, что буду носить с собой всю жизнь. Это была простая, но хорошая истина: никогда не создавайте стереотипов. Никогда не предполагайте, просто глядя, что кто-то подходит для чего-то. Например, нет никакого физического прототипа для боевого пловца — или бойца SEAL, если на то пошло, хотя стереотипом наверное будет большой мускулистый парень, вроде Арнольда Шварценеггера.
Я был сложен как футболист. Но мой напарник, Кен Макдональд, выглядел как зубочистка. То, что было справедливо для UDT, было справедливо два десятилетия спустя и для самого элитного подразделения флота. Золотопыльные Близнецы из Шестого отряда SEAL, Фрэнк и Ларри, были ростом всего пять футов семь дюймов (1м 68см), Змей около пяти футов десяти дюймов (1м 75см), Индейский Еврей — около шести футов (прим. 1,8м), а австралийцы Мик и Скачки были размером с большой шкаф. Если у них и было что-то общее, так это огромная грудь и большие руки, развитые после долгих занятий на тренажерах, чтобы достичь большой силы верхней части тела, необходимой, чтобы лазить по канатам в скрытных морских штурмах. Но, в целом, не входящие в Шестой отряд бойцы SEAL бывают самых различных конфигураций. Однако в боевых условиях все они одинаково смертоносны.
В тренировочном классе 26 UDT мы тоже были всех форм и размеров. И наши личности были столь же различны, как и наши физические типы, некоторые из нас, вроде меня, были шумными — некоторые даже могли бы сказать неприятными — время от времени. Если бы там был открыт бар, вы бы могли найти меня там в нерабочее время, веселящегося до последнего звонка.
Другие были тихими, погруженными в свои думы мыслителями, проводившими свободное время за книгами.
Если бы мне пришлось классифицировать тех из нас, кто прошел отбор в UDT, я бы сказал, что всех нас связывает одна вещь — вместе мы были аутсайдерами, в отличии от билетных кассиров. Некоторые могли бы назвать нас социальными неудачниками, но это было бы преувеличением. Конечно, мы были бузотерами. Мы были агрессивны, и мы любили это показывать. Помоги Господь морпеху или матросу, который решил продемонстрировать, какой он крутой парень, взявшись за боевого пловца, потому что нас убьют раньше, чем мы позволим себя избить.
Но помимо агрессивности, выпендрежа и мачо-трепа, мы все были движимы чем-то, что толкало нас дальше, чем другие осмеливались пройти. Мы были ориентированы на миссию и делали то, что должны были сделать для ее достижения. Инструкторы сумели убедить нас или, может быть, мы сделали это сами, что нет ничего, что мы не могли бы сделать. Принципы, которыми я руководствовался в течении адской недели, я буду использовать снова и снова в течении следующих двух с половиной десятилетий, чтобы показать людям, которых я вел, что нет ничего, чего бы они не сделали. Моим людям не обязательно нравилось то, что они делали, но должны были делать все.
