Интендантуррат

— Выбираю эту! — сказал Крайнев, закончив осмотр.

Полякова пожала плечами:

— Пятьдесят марок в день.

— Что входит в плату? — спросил проснувшийся в Крайневе интендантуррат.

— Проживание и завтрак. Сытный — булка, масло, ветчина и кофе. Обед и ужин за отдельную плату, ресторан внизу. Надолго приехали?

— Недели на три.

— Если захотите ненадолго выехать, можем сохранить комнату за вами. В этом случае оплата половинная.

Крайнев кивнул.

— С постояльцев просим деньги вперед.

— За весь срок?

— Достаточно за два дня.

— Какие развлечения для офицеров есть гостинице? — спросил Крайнев, извлекая из бумажника сто марок.

— Вечером в ресторане играет музыка.

— Танцы?

— Если офицер приезжает с женой, они могут танцевать. Но это случается редко. Приводить в гостиницу женщин с улицы запрещено правилами, утвержденными в канцелярии округа. Бордель для офицеров — на окраине города, портье укажет дорогу.

— Скажите Алексу, чтоб принес мои вещи, — произнес Крайнев, отдавая деньги.

Алекс, он же старшина Седых, явился тут же. Бросив чемодан у порога, он подошел к окну и одобрительно хмыкнул. Затем, позвенев шпингалетами, проверил, легко ли открываются оконные створки. Крайнев тем временем выглянул за дверь — в коридоре было пустынно.

— Останешься здесь! — велел он Седых, набрасывая на плечи шинель. — Я — в город! Пройдусь, осмотрюсь... А ты тем временем поспрашивай...

— Помощника дали — дрова пилить, — ухмыльнулся старшина. — Разговорчивый! Жалуется: голова болит. С похмелья мужик... У меня в ранце — бутылка самогона.

— Не переусердствуй!

— Чего там пить! — махнул рукой Седых. — Только рот пакостить...

Расспросив портье, Крайнев направился в центр. Он располагался неподалеку. Встречавшиеся на пути интендантуррата местные жители вжимались в стены, давая проход немцу, и опускали глаза. Немецкие солдаты сходили с узкого тротуара на мощеную улицу и лениво отдавали честь. Было видно, что видеть офицера для них — обычное дело. Ближе к центру стали встречаться и сами офицеры, преимущественно в звании от лейтенанта до гауптмана. От первых Крайнев терпеливо ожидал приветствия и легко бросал ладонь к фуражке, гауптманам козырял одновременно. Майорам отдавал честь первым, выпрямив спину, изображая лицом почтение.

Центральная площадь города N походила на такие же площади областных российских городов: здания райкома партии и исполкома, другие административные помещения. Сейчас над всеми развевались флаги со свастикой и красовались вывески на двух языках. Крайнев внимательно изучил вывески, затем остановил пробегавшего мимо ефрейтора, по виду типичного тылового писаря, и стал расспрашивать. Польщенный вниманием военного чиновника, ефрейтор рассказал, как найти штаб армии, военный госпиталь, дом отдыха для офицеров (господин интендантуррат собирался навестить раненых товарищей), поведал о вечерних развлечениях господ офицеров и раскрыл места их дислокации. Получив в благодарность пачку сигарет, ефрейтор убежал довольный. Крайнев собрался зайти в ресторан, как вдруг заметил в углу площади странное сооружение.

Он сразу понял, что это, но разум отказался поверить. "Отвернись и уходи! — прошептал ему внутренний голос. — На сегодня достаточно! Зачем тебе это?" Крайнев заставил голос замолчать и пересек площадь. Глаза он поднял, только приблизившись к сооружению.

На виселице качались четверо. Трое мужчин и одна женщина. Казнь состоялась недавно, лица покойных не успели почернеть. Первое, что заметил Крайнев, казненные были молоды, лет двадцати. У каждого на груди висела доска с надписью "диверсант" на русском и немецких языках. Все в гражданской поношенной одежде, худые. Смотреть на юные лица, обезображенные смертью, было нестерпимо больно, но Крайнев себя заставил. "Гляди! — мысленно шептал себе. — Они погибли, а ты вкусно жрал и валялся на пляже у Красного моря. Они об этом даже мечтать не могли. Шли на смерть..."

Он не успел завершить мысль. Сзади хлопнули по плечу.

— Любуетесь!

Крайнев обернул. Резче, чем следовало. Молоденький лейтенант отпрянул под его яростным взглядом.

— Извините!.. — забормотал он. — Ошибся... Вы удивительно похожи на одного человека.

— Бывает! — Крайнев заставил себя улыбнуться. — Вы меня тоже извините. Только с фронта. Там нужно реагировать мгновенно...

Лейтенант заулыбался в ответ.

— В отпуск?

— По ранению, — Крайнев ткнул в нашивку на груди.

— Надо же! — удивился лейтенант. — Интендант?

— Русские бомбы не разбирают.

Лейтенант смущенно умолк, видимо, опасаясь, что обидел старшего по званию.

— Чем вас заинтересовала виселица? — спросил, чтоб разрядить неловкое молчание. — Не приходилось видеть?

Крайнев кивнул.

— Обычное дело! — улыбнулся лейтенант. — Русские не оставляют нас в покое даже в тылу.

— Не похожи они на диверсантов, — с сомнением в голосе сказал Крайнев. — Совсем дети.

— Эти дети, отстреливаясь, убили шестерых! — обиженно сказал лейтенант.

— Немецких солдат? — удивился Крайнев.

— Приказ был взять живыми, — пояснил лейтенант.

— Удалось?

— Нет! — лейтенант вздохнул. — Действовали идиоты из СД. Когда в них стреляют, они палят в ответ. Никакого понятия о главном правиле разведки: сам погибай, но диверсанта бери живым. Вы не заметили: на трупах следы от пуль? Вешали мертвыми.

Крайнев сокрушенно покачал головой.

— Меня зовут Эрих, — сказал он. — Эрих Зонненфельд, интендантуррат, пехотная дивизия.

— Крюгер! — щелкнул каблуками лейтенант. — Абвер. Можно просто Пауль.

— Рад познакомится, Пауль, — сказал Крайнев, пожимая лейтенанту руку. — Есть предложение отметить нашу нечаянную встречу! Есть здесь местечко, где вкусно кормят и подают коньяк? Угощаю!

Лейтенант засмущался.

— Заодно расскажете, чем заняться в этом городе отпускнику, — присовокупил Крайнев. — Денег хватает! — он похлопал себя по боковому карману. — Идет?

Лейтенант согласно кивнул.

В гостиницу Крайнев вернулся ближе к вечеру. Портье за стойкой отсутствовал, горничной также было не видно. Крайнев различил звук топора, доносившийся со двора, и заинтересовался.

...Седых колол дрова. Вдохновенно. Подцепив лезвием топора очередной чурбан, он ставил его на колоду и ударом колуна разваливал надвое. Половинки не успевали распасться, как Седых подхватывал их, после чего тут же превращал каждую в груду поленьев. Он бил не с размаха, не вскидывал топор за плечо, а будто тесал. Топор мелькал в его руке, и от каждого движения в сторону отлетало полено. Груда их возвышалась в рост человека, но Седых будто не знал усталости. Казалось, он имеет дело не с тяжелым деревом, а с чем-то хрупким и не прочным. Седых разделся до пояса, на его спине, блестевшей от пота, перекатывались могучие мышцы. У двери, ведущей во двор, восхищенно застыли, портье, горничная, еще какие-то женщины в кухонных передниках. Крайнев и сам залюбовался. Он простоял так достаточно долго, как за спиной раздались шаги. Это было Полякова.

— Марш по местам! — прошипела она по-русски.

Работников гостиницы как ветром смело.

— Извините! — обратилась она к Крайневу. — За персоналом нужен глаз да глаз.

Крайнев пожал плечами — не его проблема.

— Можно познакомиться с меню? — спросил, чувствуя неловкость установившего молчания. — Собираюсь ужинать.

— В ресторане на столиках! — сказала Полякова.

— У вас есть блюда немецкой кухни?

— Разумеется! — Полякова, похоже, обиделась.

Крайнев сделал вид, что не заметил. Повернулся и пошел к гостинице. На пороге оглянулся: Полякова стояла там же и, как ее работники, зачарованно следила за Седых. "Сашу сегодня бесплатно покормят! — сделал вывод Крайнев. — А вот мне придется платить..."

Платить пришлось немало. Цены в ресторане соответствовали стоимости комнат. Зато блюда, перечисленные на листке желтоватой веленевой бумаги, являли собой классику немецкой кухни. Меню было написано от руки, разборчивым женским почерком, Крайнев сходу решил, что писала сама Полякова. При ее способности видеть все и всех, во все вникать и никому не доверять, это было логичным. Ресторан постепенно наполнялся постояльцами и гостями с улицы. Свободных столиков скоро совсем не осталось. Крайнев, пришедший первым, выбрал местечко в уголке, и теперь с любопытством разглядывал посетителей. Это были преимущественно офицеры в чинах от лейтенанта до полковника, пришло также трое штатских, даже по лицам их было заметно — немцы. В углу зала стояло пианино, когда ресторан заполнился, незаметно появилась пианистка, худенькая, почти прозрачная. Она незаметно шмыгнула к инструменту и заиграла Бетховена. "За еду здесь работает! — решил Крайнев. — Учительница музыки или выпускница филармонии. С такой специальностью в оккупации только помирать. Полякова наверняка воспользовалась, она не из тех, кто переплатит..."

Тут ему принесли шницель по-венски с жареной картошкой, и Крайнев набросился на еду. В заведении фрау Поляковой готовили вкусно, обилие посетителей в недешевом ресторане стало понятным. Крайнев заканчивал со шницелем, как к столику подошел офицер. Это был интендантуррат, как и Крайнев, только лет пятидесяти, лысый и с брюшком.

— Разрешите? — взялся он за спинку стула.

— Сделайте любезность! — отозвался Крайнев.

Немец присел, к нему мгновенно подлетел официант. Было видно, что гость — завсегдатай. Официант записал заказ и хотел убежать, но Крайнев остановил.

— Два бокала коньяка! Мне и господину офицеру! За мой счет!

— Что вы! — запротестовал интендатуррат, но, было видно, что не искренне.

Официант с коньяком вернулся почти сразу, Крайнев поднял свой бокал:

— Прозит!

Гость поддержал. Коньяк оказался хорош, как и шницель. Крайнев сделал большой глоток и вернулся к еде. Скоро к нему присоединился гость. Покончив с едой, оба отхлебнули из бокалов.

— Эрих Зонненфельд! — представился Крайнев. — Пехотная дивизия.

— Бюхнер! — отозвался гость. — Давно с фронта?

— Сегодня приехал.

— Как там?

— Бомбят! — Крайнев коснулся нашивки на груди.

— Нас тоже едва не разбомбили! — пожаловался Бюхнер. — Группа диверсантов собиралась навести на город самолеты большевиков. Слышали?

— Рассказали. Диверсантов обезвредили.

— Мой склад наверняка попал бы под бомбежку! — продолжил Бюхнер. — Такая цель! Обеспечиваем продовольствием целую армию и десятки тыловых частей! Во время бомбежки я мог находиться на складе!

— Слава богу, все позади! — улыбнулся Крайнев. — Еще коньяку? Я угощаю!

— Двадцать марок за бокал! — покачал головой Бюхнер. — На фронте много платят?

— Или мы не интенданты! — хмыкнул Крайнев и подозвал официанта.

После второго бокала Бюхнер размяк и стал жаловаться на дороговизну тыловой жизни. Крайнев внимательно слушал перечисление цен на самые востребованные товары (Бюхнер шпарил их как из автомата) и сочувственно кивал.

— Господин Бюхнер!.. — вклинился он, наконец, в желчную речь интенданта.

— Просто Рихард!

— Мне странно слышать ваши жалобы, Рихард. Имея в своем распоряжении такой склад...

— Фронтовым интендантам, проще! — возразил Бюхнер. — Можно списать на бомбежку или артналет русских. Знаю, что вы ежедневно оформляете получение продуктов на списочный состав дивизии, а после атаки русских или налета не вносите исправления, вычеркивая раненых и погибших. Прямой доход! Здесь так не сделаешь! Строгий учет, постоянный контроль.

— Нет контроля и учета, который нельзя обмануть.

— Это как?

Крайнев положил перед собой две стопки тонко нарезанных ломтиков хлеба.

— Смотрите! Здесь документы на полученный складом товар, здесь — на выданный. Это, — Крайнев придвинул к стопкам хлебницу, — товар остающийся на складе. Сумма должна сходиться. Теперь мы изымаем со склада машину продуктов — и одновременно убираем документ, на основании которого этот товар должен находиться на складе, — он взял один ломтик хлебницы, второй — из левой стопки и отложил их на край стола. — Все! Любая проверка обнаружит на складе строгий порядок.

— А приходная книга? — заинтересовался Бюхнер.

— Ее ведет подчиненный вам писарь, разве не так? Он может допустить ошибку и не занести одну машину в книгу. Обычное дело, в спешке и не такое бывает.

— Есть встречные сверки!

— Раз в полгода. Это не беда. К встречной сверке мы возвращаем документ, — Крайнев вернул ломтики на место. — Но изымаем самую последнюю поставку, — он вновь забрал хлеб. — Насколько я понимаю, продукты приходят к вам ежедневно, а сверка проводится на отчетное число.

— Рано или поздно выплывет, — вздохнул Бюхнер. — После чего разжалуют — и на фронт! Рядовым.

— Не забывайте про русские бомбардировщики! Война. Рано или поздно они долетят к вашему складу, и тогда можно списать все.

— Мне нравится ход ваших мыслей, — сказал Бюхнер. — Сам об этом думал. Но есть одно обстоятельство. Черный рынок в N строго контролирует СД. Появление целой машины продуктов сразу заметят. Начнут расследование...

— Надо продать в другом месте!

— У меня нет такой возможности!

— Могу помочь.

Бюхнер внимательно глянул на коллегу.

— Что?

— Соль. Тонна.

— Ого! Килограмм соли на черном рынке стоит десять марок!

— Это в розницу. В нашем случае оптовая партия, которую надо сбыть немедленно. Пять марок за килограмм.

— Итого пять тысяч, — сказал Бюхнер. — Заманчиво. Однако слишком опасно. Такая партия продуктов будет замечена в другом городе, у СД хороший контакт между территориальными управлениями и масса честолюбивых следователей. Не стоит хватать кусок, который не сможешь проглотить. Есть другой вариант. У вас случайно нет бланка заявки на получение продуктов для вашей дивизии?

— Случайно есть.

— Со всеми подписями и печатями, но незаполненными графами?

— Разумеется.

— Передайте ее мне и получите центнер соли.

— Два.

— Один. Большее количество в дивизионной заявке вызовет подозрение.

— То, что моя дивизия в составе другой армии и должна получать продукты на своем складе, подозрения не вызовет?

— Нет! — Бюхнер улыбнулся. — На вашем складе могло не оказаться нужных продуктов или в нужном количестве. В таких случаях получателя направляют на другой склад. Это никто никогда не проверяет.

Крайневу стало стыдно. Его вывозили лицом о стол, причем, легко и изящно. Он строил сногсшибательные схемы, а здесь крадут просто и нагло. Нужна всего лишь бумажка, каковая оказалась среди документов убитого интендантуррата и не была выброшена по чистой случайности.

Они договорились о времени обмена бумаги на соль, и Бюхнер заказал коньяку. Дела были завершены, они потягивали ароматный напиток, разглядывая посетителей. За полчаса Бюхнер рассказал о многих. Трое штатских в зале оказались офицерами Абвера (Бюхнер пояснил, что простых штатских, даже немцев, в ресторан не пускают). Были здесь коллеги Бюхнера — интенданты, офицеры тыловых частей, несколько приезжих, вроде Крайнева, о которых Бюхнер ничего не знал. Теперь Крайнев понимал, почему Бюхнер подсел именно к нему. Приезжий интендант представлял коммерческий интерес, и Бюхнер его удачно реализовал. Крайнев растопыривал перья, заказывал коньяк, а наливать должен был Бюхнер. Крайнев сэкономил ворюге марки...