Внизу наш дом

Почему-то в этот период я испытывал огромный внутренний подъём. У меня получилось всё, что задумал. И продолжало получаться — отец Николай "подогнал" аппаратуру "из-за бугра". Радиополукомпас в машину никак не лез, зато рации и авиагоризонт подошли прекрасно, встав на оставленные для них места. Всего этого добра оказалось достаточно для всех строящихся самолётов и даже осталось немного для... позднее помяну, а то сейчас не к слову.

Отрабатывали мы и такие элементы, как взлёт и посадка. Особенно нас волновали длины разбега и пробега. При старте раскручивали двигатель, зафлюгерив винт — он при этом просто перемешивал воздух, не создавая тяги. А потом ставили шаг на "передний ход", и машина срывалась, как пришпоренная, вжимая пилота в спинку кресла. Тут нужно было внимательно удерживать аппарат горизонтально, пока наберётся скорость отрыва. Потом — сработать обоими элеронами, выполняющими функцию закрылков, чтобы оторваться от грунта. Словом, взлёт получался энергичным.

При посадке подобных удобств не было — всё делалось по классике, причём точность касания одновременно всеми тремя точками требовалась ювелирная. Только торможение винтом немного сокращало пробег. Однако, в целом, вполне прилично выходило. Не хуже, чем у серийных истребителей.

Изменений в конструкцию самолёта больше не вносили, кроме нескольких мелких уточнений, необходимость в которых выявилась в процессе энергичных эволюций. То есть творческая компонента в нашей деятельности более не присутствовала. И это вызвало своеобразную ломку, особенно в рядах "пионеров" — многократное повторение одних и тех же производственных операций — не то, к чему они привыкли.

А одна "задачка" у меня для разминки была. Поскольку намечалось что-то вроде эскадрильи — объёмы снабжения её ожидались вполне приличными. То есть на крестьянских телегах даже горючего не привезёшь. Или потребуется небольшой обоз. Но лучше, конечно, самолёт — ему не нужны дороги. Самолёт с вертикальной посадкой мне совершенно не по зубам, но вот приспособить его к работе с короткой полосы было бы замечательно.

Вообще-то, бипланы этой эпохи по данному параметру просто вне конкуренции — их наследник знаменитый Ан-2 это наглядно продемонстрировал. А только мне хочется ещё сильнее снизить посадочную скорость и уменьшить нужное для взлёта и посадки пространство. Как? Как создать дополнительную подъёмную силу, когда слаб набегающий поток?

Есть такое явление — эффект Бернулли. Подмечено, что давление газа тем ниже, чем выше его скорость. Как это работает для самолётного крыла — знают все. Выпуклая верхняя поверхность создает потоку, вынужденному её огибать, более длинный путь, отчего скорость воздуха над крылом заметно выше, чем внизу. Зато давление выше именно внизу — оно и поддерживает крыло. Нет, не только за счёт этого создаётся подъёмная сила, но вклад данной компоненты следует признать заметным.

Теперь представим себе поток воздуха из под воздушного винта, заключённый в трубу. Понятно, что снаружи на такой тоннель давит воздух, пытаясь сжать его. А теперь мысленно откинем верхнюю часть, давая воздуху возможность уходить туда свободно, и получим добавку к подъёмной силе от оставшегося снизу жёлоба.

Когда я поделился замыслом со своими воспитанниками, те активно забегали, принялись за расчеты и рисование разных немыслимых конструкций. То есть перешли в нормальное душевное состояние. Мне, если по правде, более было не до этой затеи, потому что всплыла ещё одна проблема. Проблема перегрузок.

Наш истребитель можно было отнести к классу авиеток из-за его весьма скромных размеров. В тоже время пятьсот лошадок разгоняли эту ничтожную массу до весьма значительных скоростей. А резкие эволюции создавали значительные поперечные ускорения. Разумеется, мы строили маневры так, чтобы нагрузки были направлены вниз, в сторону брюха аппарата — так пилоту их легче переносить. Кровь при этом отливала от головы, вызывая сужение поля зрения, способное перейти в полную отключку.

Ладно при тренировках, где ещё можно за этим хоть как-то следить! А в бою? Ну и ещё — без активного управления наша машина практически неспособна держаться в воздухе — она абсолютно не страхует пилота ни от одной оплошности и склонна к заваливанию набок, если её от этого не удерживать. Мы ведь летим, непрерывно покачивая крыльями и слегка "кивая" на ходу, потому что должны всё время контролировать полёт.

Вообще-то противоперегрузочный костюм, это просто надувные штаны. Их задача — поддерживать в нижней части тела давление, компенсирующее отток крови от мозга. Но это только при воздействии положительной перегрузки. То есть, без автоматики, решающей эту непростую задачу, никак не обойтись. Признаюсь, я не сразу решился взяться за работу, которая под силу разве что целому КБ, но, подумав, всё-таки осмелился попробовать.

* * *

— Двойные штаны из прорезиненной ткани! — пожилой закройщик смотрит на меня удивлённо. — Помню, давным-давно, когда я был моложе и выше ростом, мой папа шил макинтоши. Ви знаете, что такое макинтощ? Настоящий макинотщ? Нет, юноша. Даже представления не имеете... — я устраиваюсь поудобнее, чтобы ничем не огорчить еврея-закройщика, решившего обстоятельно поговорить.

Меня не один раз уже послали... по другому адресу, едва поняли, чего я от них добиваюсь. В одном ателье сказали, что не знают такой модели, в другом, что не имеют возможности найти подходящей ткани. Были и другие варианты, но в финале меня спроваживали, иногда, напоив чаем, иногда откровенно посочувствовав. Несколько раз выразили даже соболезнование лётчику, у которого в полёте кружится голова.

Вот и сейчас, слушая журчание речи собеседника, я приготовился к долгому бесплодному разговору.

— Так ви собираетесь носит надувные брюки? — слышу я слова человека, рассмотревшего мой эскиз. — Не простые, а такие, которые можно надувать и сдувать. Очень, очень оригинально. Никогда не слышал ни о чём подобном. Но, мне кажется, эта мода имеет хороший шанс на успех. Ага, двойные швы нужно проклеить резиновым клеем — это прекрасно. А почему ви не не хочете надувать их сильнее? Они же тогда произведут значительно более сильное впечатление на девушку?

— Что, ви и своей девушке хочете заказать такие же штаны? А может быть, сошьём ей надувное платье?

— Как это обжать ноги и попу? Отогнать из них кровь? Чтобы голова лучше работала?

— Так молодой человек лётчик? И его девушка тоже лётчик? И правда-таки сильно давит, когда нужно быстро повернуть? Да-да. Бедной Крисе тоже доктор сказал забинтовывать ноги эластичным бинтом, когда они у неё опухают, но он не предупредил, что от этого она станет быстрее думать. Знаете, юноша, я посоветуюсь с Крисей и попытаюсь сшить ей такие брюки — думаю, она будет рада. Заходите недели через две. А то я боюсь вас обнадёживать понапрасну.

— Чего я боюсь? Швов, конечно. Ви представляете себе, как они могут беспокоить, если прижаты к телу? Ах, ну что ви можете себе представлять, когда молоды и здоровы!

* * *

Через две недели этот закройщик "перевесил" мой заказ, ещё на целый месяц дальше. Я уже думал, что у него совсем ничего не получится, как вдруг, зайдя к нему в третий раз, увидел его сидящим на большом, с полметра диаметром, мяче, от которого к поясу тянулся шланг. На дополнительные мысли наводил велосипедный насос, прислонённый к дверному косяку.

— Знаете, молодой человек. Я не стану делать на вас большой гешефт. Ви мне помогли, а я помогу вам. Давайте снимать мерки.

— Нет, не вылечивает. И доктор сказал, что это не может помочь. Но очень облегчат жизнь. Ведь старому мастеру нужно трудиться, чтобы кормить семью, а как можно думать о работе, когда движения доставляют боль.

— Зачем мяч? А ви пробовали ходить в надутых штанах?

— Зато очень облегчается нагрузка на сосуды, когда садишься.

Вот так я и получил сразу и противоперегрузочный костюм, и автоматику к нему. Ведь конструкции с акселерометром, вертевшиеся у меня в голове, по простоте и надёжности не шли ни в какое сравнение с простым воздушным мешком, придуманным старым закройщиком. Оставалось разместить мягкий резервуар под фанерной пластиной, на которую укладывался парашют, и подобрать жесткость пружин, индивидуальную, зависящую от веса пилота.

Не стану утверждать, что всё сделал правильно, но прибавку в переносимости перегрузок все оценили где-то в полтора "Же". Да, стесняли "штанишки". Их надевание и снимание стали ритуалом достаточно напрягающим стыдливость наших дам потому что ничего кроме трико поддевать под это сооружение было категорически нельзя, а оставаться в прорезиненной ткани дольше, чем необходимо, никто не хотел. Я успокаивал девушек, заявляя, что ножки столь совершенных форм показать совершенно не стыдно — ведь циркачки нарочно делают это, заслуживая самое искренне одобрение... привыкли, успокоились... фигурять в воздухе в этой амуниции действительно было легче.

* * *

Воздушный грузовик мои ребятки построили не менее странный, чем перед этим истребитель. К оригинальному во многих отношениях крылу они подвесили прямоугольный продолговатый короб с прочным днищем и ажурными стенами, обтянутыми тканью. Хвост — горизонтальная плоскость с шайбами рулей на концах. Собственно крыло имело полукольцевые прогибы вниз, перед которыми крутились пропеллеры. Оба их крутил мотор, расположенный в фюзеляже под потолком грузового отсека, через валы, расходящиеся в разные стороны.

Редукторы, поворачивающие ось вращения, крепились к горизонтальной перемычке, скрепляющей направленную вниз дугу профиля крыла. Крыла толстопрофильного.

Воздух прогонялся винтами через эти желоба со скоростью, значительно большей, чем скорость набегающего потока. В принципе, чем медленнее двигался наш экипаж, тем большая часть энергии двигателя уходила на создание подъёмной силы. Это потому, что скорость потока снаружи была намного меньше, чем внутри. Но и при полёте прибавка от эффекта Бернулли оставалась приличной — хватало довольно скромной площади крыльев.

Этот сундук взлетал разогнавшись метров на шестидесяти, вёз тонну и быстрее ста тридцати километров в час двигаться не желал. В экономичном режиме получалось сто. Шасси он имел простейшее — автомобильные колёса. Двигатель, всё тот же ММ-1 мощностью двести пятьдесят лошадиных сил пришлось положить набок. Так он ничего так, нормально работал и в положении лёжа. Потом один из ребят попросил машину на время для домашних дел — сена привезти с пойменных лугов, что на островах. Другой — корову доставить куме брата из-под Николаева сюда, на Одессчину. Третий на Днестр смотался за рыбой — у него там кум матери в артели.

Лёха забегал, тот, что из ЭПРОНа. Насос нужно было по-быстрому перебросить взамен сломанного. Одним словом, не успели мои питомцы управиться — пошла техника нарасхват. Я прикинул для себя, что на ней от нас до Москвы вполне можно за пару ночей добраться с днёвкой где-нибудь на краю поля под маскировочной сеткой. Это, если на военное время прикидывать. Хотя, над своей территорией можно и светлого времени прихватить. Ну что же, годный транспорт.

А тут как раз начальник аэроклуба заглянул, дал понять, что хорошо бы ещё один экземпляр сделать. Ответственный товарищ из управления интересовался. Неудобно отказывать.

Глава 10. Началось

Двадцать первое июня тысяча девятьсот сорок первого года. Я сижу под деревцем на краю развалистой балки с заросшими чахлым южным леском склонами. Жду Саню, Шурочку и Мусю. Пионеры мои — все четверо — должны уже собраться, но не здесь, а на подворье Захара — карманника с Привоза. У них там из сарая лаз ведёт в старые каменоломни. Вот туда мы и перевезли недостроенные самолёты, моторы, материалы и шаблоны. А заодно и все технологическое оборудование для защиты органов дыхания при работе с бакелитовым лаком и приспособления для выдержки деталей при высокой температуре, чтобы те хорошенько полимеризовались. Сварочные аппараты и прочая, прочая, прочая.

Это наша "вторая волна". Не успевали мы подготовить к сроку восемь машин — по штуке на брата. Завтра на рассвете ребята вскроют оставленный для них пакет и будут знать, что делать. У них в запасе не меньше двух месяцев, чтобы как следует завершить постройку ещё четырёх боевых машин. Есть и пушки, и боеприпасы и даже горючесмазочные материалы. Вообще-то они, эти парни, пока ещё недостаточно взрослые, чтобы воевать — Мусенькины ровестники. По семнадцать лет им сейчас. Но меня по привычке слушаются, не то, что эта заноза. Ну и летает она лучше — поэтому в первой волне.

Сами же мы будем взлетать и садиться с дороги, что проходит по дну балки — есть там прямой участок метров трехсот длиной. Главное, никому и в голову не может прийти, что в столь неподходящем месте расположена полоса аэродрома. Да, у нас всё на грани фола, всё не по правилам, не как у людей.

* * *

— Значит так, ребятки. Машины мы подготовили — всем спать. Подъём в три часа ночи, — запереглядывались мои товарищи, но возражать не стали. Устроились в палатке по две стороны ситцевой занавески — мальчики направо, девочки налево.

Слышал, как ворочались какое-то время. Саня наверняка хотел к Шурочке (похоже, их отношения уже допускают совместный сон), ну а я бы Мусеньку с удовольствием потискал. Но не сегодня — нужно выспаться. Да и девушку не стоит тревожить перед нелёгким испытанием. Уснул.

* * *

Подъём. Выпиваем по чашечке кофе с кусочком намазанного маслом белого хлеба.

— Ну а теперь, слушайте меня внимательно, — говорю я, вглядываясь в лица друзей при свете керосинового фонаря. — Фашистская Германия напала на нашу страну. Уведомление об этом будет сделано по радио только после обеда. Но противник уже действует. В частности — вскоре ко многим аэродромам направятся группы бомбардировщиков, перед которыми стоит задача уничтожить нашу авиацию прямо на земле.

Предположительно, это будет по три Юнкерса восемьдесят восьмых. Нас четверо, значит мы можем прикрыть четыре ближайших к нам аэродрома, — я показываю их на карте, "нарезая" каждому участки ответственности. Себе выбираю самый дальний — у меня будет меньше, чем у остальных, времени на поиск и уничтожение целей.

— Сверим часы. Время взлёта, азимут и продолжительность движения у каждого будут свои.

На меня смотрят шальными глазами, полными недоверия.

— Кто не хочет, может не лететь, — растерянно тяну я.

— Да чего уж там, — улыбается Шурочка. — Слетаем, посмотрим. Силуэты-то Юнкерсов, чай, знаем, не спутаем с нашими СБ.

— Да и нечего нашим в это время в указанных тобой местах делать, — соглашается Саня.

— Опять же садиться будем уже при дневном освещении, — поддерживает Мусенька.

То есть, согласны ребята с моей диспозицией, хотя и не доверяют до конца.

— В точности времени прибытия бомберов я не знаю, как не знаю и высоты. Где-то от одного до трёх километров. И подойдут с западной стороны между без четверти пять и пять с четвертью. Придётся поискать, покараулить, побарражировать. И не попасться нашим ястребкам — они тоже могут подняться навстречу, потому что о войне войска уже предупреждены и готовятся к встрече врага. В частности, служба воздушного наблюдения, оповещения и связи не спит, — завершаю инструктаж и собираюсь вставать.