50 оттенков ксерокса (общий файл)

И всё же даже моя скептически настроенная внутренняя свинка колеблется. Так хочется верить в сказку, что я ему на самом деле нравлюсь, а не выдаю желаемое за действительное... Мне снится, что я, как этот трогательный студент, Эдик, прихожу в кабинет к Хайду и плюхаюсь у него на ковёр, а он смотрит на меня лукавым, ироничным взглядом.

Утро воскресенья я провожу в четырёх стенах, смирившись с участью больной. Чистые вещи давно дожидаются меня на стуле с высокой спинкой, мой отпаренный-отглаженный деловой костюм висит в шкафу, а я валяюсь в кровати с чашкой чаю и ноутбуком. Пара-тройка срочных писем, затем просто листаю странички соцсетей.

Часам к 12 мне надоедает бездельничать и я надеваю джинсы. Деловой костюм, увы, подождёт — я не собираюсь ковылять на высоких каблуках с больной ногой. Уж лучше кроссовки. Джинсы, кстати, я выбрала удачные, с высокой талией — как раз маскируют мой внушительный по современным меркам животик.

Я спускаюсь в холл, где вижу участников семинара со стаканчиками кофе — видимо, я как раз попала на перерыв. Хайда среди них нет, ну что ж, не буду же я его везде разыскивать. Может, он рассчитывал на кое-какую благодарность и обиделся, что я выставила его вечером? Или он вчера ухаживал за мной, поддавшись минутному наваждению? Соберись, Чугунок. Думай о бизнесе.

Я успеваю перекинуться парой фраз кое с кем из участников и сходить за компанию на лекцию одного из известных гуру продаж — он берёт за выступление не меньше 1000 евро, а тут такая удача. Я снова с тёплым чувством вспоминаю Хайда и во время лекции набрасываю в блокноте идеи для раскрутки его издательства. Ловлю себя на мысли, что мне будет приятно, когда он оценит мои идеи.

После окончания лекции я выхожу из зала — следующая меня совершенно не интересует, да и вообще, хорошо бы домой засветло добраться. И как отсюда выбираться? Я уже решаюсь на всякий случай позвонить Сергею, как на моём мобильнике высвечивается его номер.

-Настя, вы меня извините, что я не попрощался, — начинает он, едва услышав моё "алло". — Я сегодня вечером вылетаю в Париж, по одному срочному делу. Как ваша нога?

-Спасибо, лучше, — отвечаю я. — И вообще очень хорошо, что вы меня сюда притащили, здесь очень интересно.

-Когда соберётесь уезжать, спросите на ресепшене номер моего водителя. Я позвонил ему утром и прислал сюда. Он отвезёт вас, куда пожелаете — в центр или сразу на вокзал. Ваш счёт за номер и все услуги я оплатил. Надеюсь, вы не против?

-Я вам верну, — говорю я на полтона тише. — Мне немного неловко.

-Привыкайте, — весело отвечает он, — и обязательно пишите мне. Когда я вернусь из Парижа, мы обязательно встретимся и поговорим, хорошо?

-Да. Через неделю я пришлю вам план работы.

-Жду с нетерпением, — его голос какой-то очень мягкий и обволакивающий. Я не понимаю — он будет ждать от меня делового... или личного письма? Ох, как же трудно мешать работу и... флирт?

Я в смятении кладу трубку и иду в сторону ресепшена. Самое ценное тут я уже прослушала, пора ехать домой. Надеюсь, воздух родного города развеет этот пьянящий дурман фантастических выходных. Я чувствую себя Элли, попавшей в страну Волшебника Изумрудного города. Вихрь закружил меня и перенёс в сказку, которая может стать реальностью... Или не может?

Эдик

Я тянул уже вторую чашку кофе, потому что мне совершенно не хотелось идти на работу. Думаю, объяснять причин не надо — и так всё ясно. После инцидента на вернисаже у Хосе мне не больно-то хотелось общаться с Полей из-за подставы. Чего она меня вообще туда потащила? Да и Гавану было жалко. Не то чтобы я одобрял его поступок, но всё же меня возмутило, что девчонки над ним насмехались так зло. Да и с утра в Контакте уже пара сокурсников сделали попытку отметить на злополучной фотографии меня с пьяным Пашкой. Шурик Пяткин наверняка был должен сейчас упиваться славой скандального фотографа.

Моя ответственность не позволила забить на работу, как сделал бы тот же Гавана. Нехотя поставив недопитую чашку на прикроватную тумбочку, я сунул в карман ключи, телефон и пошёл в "Домострой" пешком.

Всю дорогу я размышлял о том, что долго на прежнем месте не проработаю. Мысль о том, как Поля с Димкой будут постоянно хихикать и подкалывать меня, сильно портила настроение. Работу нужно было сменить, да вот только на что? Хорошо бы сначала хоть газету с вакансиями купить или в Инете порыться, место подыскать... "Тебя приглашали на работу в "50 оттенков", — услужливо стал нашёптывать мне внутренний демон, но я припомнил ему совет пойти на курсы Пеликанова, и он заткнулся.

Но чем ближе я подходил к опостылевшему "Домострою", тем больше в моей душе росла уверенность — час "Х" настал, пора сделать что-то решительное, что-то, что в корне изменит мою жизнь...

К счастью, с утра в магазине обнаружилось на удивление мало покупателей. Сонный Димка кемарил за кассой, Поли вообще на месте не было, и слава богу — мне было противно от мысли, что придётся с ней общаться..

Порывшись под прилавком, я достал ручку с листом бумаге и начал писать. Не успел я начать, из-за кассы выбрался сонный Димка и с любопытством уставился в листок.

— О! Заява! Сходил с Полькой на свиданку, а теперь решил себе премию у ее папаши выклянчить? — загыгыкал он, как обычно, пытаясь пошутить. Вышло это у него, как всегда, неудачно.

— Нет. Увольняюсь я, — сказал я строго, подписываясь под заявлением и проставляя дату.

— Да ты чё, Эд! Серьёзно? — удивился Димка. — Да ладно тебе, не горячись, подумай! Как мы тут вообще без тебя будем?

— Найдёте кого-нибудь другого — желающих, что ли, мало? — невежливо огрызнулся я.

Димка не ответил, завис, как компьютер, судорожно сопоставляя в голове куски полученной информации:

— А! Понял! — наконец "прогрузился" он и с пониманием прошептал. — Чё, Полька тебя отбрила? Не угодил ей? Ну, ты понимаешь, о чём я?

— Придурок, — отмахнулся я рассерженно. У Димки одно на уме, а теперь он наверняка растрезвонит по всей округе о нашем с Полей несостоявшемся якобы романе.

В обед пришел директор — Владислав Иванович Клейко, Полин отец. Обливаясь потом от жары и деловито покрякивая, он помусолил в толстых пальцах моё заявление, взглянул на меня вопросительно поверх очков и незамедлительно подписал его:

— Уходишь? Ну-ну. Расчёт получишь через две недели, как по закону положено, — предупредил он, потом снова осмотрел меня с ног до головы, крякнул и ушел.

Две недели... Конечно, мне не хотелось оставаться в "Домострое" даже до конца дня, но закон есть закон. Я приступил к обычным обязанностям, стараясь работать в другом конце зала. Один раз я увидел, как Поля шепчется с Димкой, кося глазами в мою сторону. Видимо, напарник рассказал ей о моих намерениях покинуть нашу не особенно дружную команду.

Эти две недели я проработал как в тумане, стараясь почти не общаться с остальными. Как ни странно, тему моего увольнения никто не поднимал. Димка даже смотрел на меня уважительно и немного завистливо, а Поля... Поля вообще со мной не общалась. Ходила смурная, как туча, на меня бросала исподлобья мрачные неясные взгляды. С Димкой она тоже не болтала, как бывало раньше, а когда коллега один раз всё же решился заикнуться о нашем "свидании", Поля рявкнула на него так, что он от страха чуть кассу на пол не свернул.

Наконец две бесконечные недели прошли. За это время я успел сходить на два собеседования, но безуспешно: в одну фирму меня не взяли, другая оказалась шарашкиной конторой, в которой я и сам не захотел работать. Отсутствие работы грозило финансовыми проблемами, но я о них не думал. Я думал о вручении дипломов, и моё сердце замирало. Мне было плевать на напряжённое молчание Поли, неуклюжие шутки Димки, капризных покупателей, приходивших не столько купить, сколько поскандалить... Возможность увидеть Настю грела меня изнутри, вызывая на лице выражение полного и безоговорочного счастья, которое было не омрачить даже тем, что на торжественную церемонию приедут мои родители...

Итак, наступило последнее рабочее утро в "Домострое". Я пришёл самым первым — Димки еще не было, Поли, естественно, тоже — она пользовалась своим привилегированным положением и могла приходить попозже. С утра был только директор, но его мой ранний приход интересовал мало.

Мне даже грустно немного стало: "Домострой" — моя первая настоящая работа (всякие подработки вроде раздачи листовок и дегустации колбасы не в счёт), здесь я можно сказать свой первый "капитал" заработал, впервые почувствовал себя настолько материально независимым, чтобы купить себе настоящие "Найки Эир" и сходить с Гаваной в местный пафосный клуб. И хотя в отличие от Пашки я не фанат клубно-гламурной жизни — первая зарплата просто не могла не быть отмечена с шиком... пусть даже немного излишним.

Я побродил между полок, с ностальгией останавливаясь возле цепей, карабинов и кабельных стяжек. Зачем-то подержал в руках перфоратор "Бош", такой же модели, которую купила Настя. Честно, я даже попытался разобраться, что есть что в садо-мазо играх, но мне это быстро надоело. Интересно, чем это ей нравится? Она совсем не похожа на женщину, любящую унижать мужиков, а от мысли, что кто-то может её унижать и наслаждаться её болью, у меня просто кровь закипала от гнева.

Пока я думал о жизни, стоя напротив полок с ёршиками для унитаза, со спины ко мне подошла Поля и тихо поздоровалась:

— Привет.

За последние две недели это была первая попытка разговора. Честно говоря, я уже почти не сердился на неё. В конце концов, она девочка-мажорка и привыкла смотреть на людей свысока...

— Привет, Поль, — сказал я как можно дружелюбнее, не желая портить последний день ссорами и разборками.

.— Эдик... — она замялась, утыкаясь взглядом в пол — странная робость для Клейко, — ты серьёзно решил уволиться?

— Да, Поль. Серьёзно, как никогда.

— Может, передумаешь? Я скажу папе, и он забудет про заявление.

Я отрицательно мотнул головой:

— Я всё решил. Не надо, спасибо.

— Эдик, я хотела сказать тебе кое-что очень важное...

Ни фига себе начало. И снова этот робкий тон. Я, честно, даже испугался. Уж больно это не похоже на уверенную и высокомерную Полю...

— Я тебя слушаю, Поль.

Клейко подошла ко мне вплотную и осторожно взяла за руку:

— Я хотела попросить у тебя прощения за вернисаж, — она выдохнула, собираясь с духом, чтобы продолжать, — я очень некрасиво с тобой обошлась.

Я не сразу сообразил, что ответить, уж слишком неожиданной была фраза. Поэтому сначала решил, что она шутит, но Клейко и не думала шутить и продолжила:

— Ты правда хороший парень, безотказный и добрый. И я этим воспользовалась... вот... Это правда, я потащила тебя на дурацкий вернисаж из-за Хосе, хотела насолить ему, ведь мы встречались раньше.

— И как, получилось?

— Да нет, — Поля разочарованно махнула рукой, — этот Хосе просто самовлюбленный идиот, зря только позировала ему голой. Знала бы раньше, что он гей, вообще бы время не тратила, — она обиженно вздохнула и посмотрела на меня совершенно простым и искренним взглядом без тени обычной надменности. — А ты хороший, Эдичек, а еще — настоящий друг, не бросил своего безмозглого дружка, этого Пашу... В общем, честно, прости, я повела себя как полная дура.

— Ладно тебе, не обижаюсь, — пожал я плечами и улыбнулся, — когда в следующий раз задумаешь кого-нибудь позлить — сперва введи меня в курс дела.

— Договорились, — Поля искренне улыбнулась в ответ. — Так я позвоню, если что?

— Звони.

— А ты, если будет время, к нам с Димкой в "Домострой" заходи, мы тебя всегда рады видеть будем. Я — точно...

— Зайду, — на всякий случай пообещал я.

Мой последний день на этой работе закончился, как ни странно, на очень позитивной ноте. По дороге домой я размышлял, что некоторые люди оказываются на деле гораздо лучше, чем кажутся сначала. На Полю я и в самом деле больше не сердился, а потом мои мысли приняли совсем другое направление. Взглянув на календарь, я с волнением отметил, что осталось всего три дня до вручения дипломов...

Настя

Утром я вскакиваю с постели за час до звонка будильника. Наспех хлебаю несладкий чай с одной печенькой, мужественно отказавшись от любимых ванильных кексов. Я понимаю, что отказываться от них надо было месяца два назад, и этот мой утренний подвиг не превратит меня в стройную красотку, но всё равно стараюсь даже не смотреть в сторону пакета с кексами и сахарницы.

И ещё — сделать 30 приседаний. К Дашке на фитнес я так и не добралась — все последние две недели ушли на разработку проекта раскрутки "ДХП", да и другие клиенты о себе забыть не давали. Я отсылала Хайду различные варианты на утверждение, он отвечал доброжелательно, но коротко. Ра-аз, два-а... Нет, Чугунок, даже и не думай о нём кроме как о клиенте! По крайней мере, пока не будешь обладать подобающей внешностью.

На пятом приседании моя внутренняя хрюшка обливается потом, а на десятом — поносит меня матом. Я сдаюсь на семнадцатом. Помахав руками и сделав несколько наклонов, я решаю, что зарядку можно считать оконченной и топаю в ванную.

Не понимаю, чего я так волнуюсь. Ну, дипломы вручать, ну, речь толкнуть... Времена, когда я мучительно стеснялась выступать перед публикой давным-давно канули в Лету, но всё же я немножко нервничаю. Я дольше обычного принимаю душ, натираюсь антицеллюлитным скрабом в тех местах, где должен быть целлюлит, наношу на лицо и волосы экспресс-маски, и растеревшись пушистым полотенцем, вскрываю баночку дорогого крема для тела, обещающего сделать кожу гладкой, мягкой и приятной на ощупь. Надо же когда-то его открыть, правда.

Как будто на свидание собираюсь, ё-моё, думаю я, похлопывая себя по бёдрам и животу, чтобы крем быстрее впитался.

Придирчиво осматривая себя в зеркале, крашусь. Хм, довольно неплохо. Даже жаль будет стирать, ведь сразу после вручения дипломов за мной заедут Катька с Дашкой, и мы поедем отрываться на дачу. Я хочу отдохнуть. В последние пару недель замоталась так, что попросила секретаршу разместить объявления о вакансии личного помощника.

Старые джинсы, кофта и видавшие виды кроссовки лежат в пакете ещё с вечера. Я вынимаю из чехла самое роскошное платье, которое у меня есть. Это синее дизайнеркое платье досталось мне за смешные деньги, когда мы с подружками во время путешествия по Европе забрели в черити-шоп. Черити-шоп — это нечто вроде секонд-хенда, куда сдают вещи в отличном состоянии, а деньги с продаж идут на благотворительность.

Машина всё ещё в ремонте. Вызываю такси, хоть и понимаю, что рановато, но я всё равно дома себе места не нахожу.

Я приезжаю к зданию университета раньше, чем следовало бы. Меня охватывает ностальгия, я неспособна думать ни о чём, кроме моих университетских лет: сколько же всего было!