"Встречный курс" (Академия #1)

Мэллори открыл другую страницу:

— 14 января 2246. Ты посетил Медицинскую клинику Лаурэл Блэир Сэлтон в Дэ Мойне.

— И?

— И тебе сделали несколько прививок и протеиновых ингибиторов, которые в свое время называли Коктейлем Космонавта.

— И о чем это говорит?

— Есть только одна причина того, что тринадцатилетний подросток получает такое количество инъекций. Если ты должен столкнуться с инопланетной экосистемой.

Кирк решил закончить это нежелательное вторжение. Он наклонился вперед и потребовал:

— Здесь что-то сказано о том, что я сталкивался инопланетной экосистемой?

— Ни слова, — сказал Мэллори, все еще обращая все свое внимание на падд, — И именно это меня заинтересовало. Это говорит о том, что твоя модель разрушена. Ты толковый парень. Любишь космические путешествия. Младший Исследователь. Звездный Кадет. Награжден множеством знаков отличия. Плюс твои баллы в школе...

Мэллори бросил быстрый взгляд на Кирка.

— Такие же модели я вижу и у своих шефов — адмиралов Звездного Флота.

Лицо Кирка затвердело. Но он ничего не мог поделать, чтоб прервать Мэллори, прекратить, не мучится, каким-ниибудь способом спастись.

Мэллори вовратился к падду.

— Итак, тебе делают все инъекции, необходимые для посещения чужого мира, но ты никуда не летишь. Дальше, судя по записям, приблизительно через год, ты побывал в недельной школьной поездке на Плутоне. И это все. Очевидно, с тех пор ты не покидал планету.

— Именно об этом я и говорил, — Кирк стиснул ладони, стараясь унять колотящееся сердце.

— Меня больше интересует то, о чем ты умолчал. Тебе сделали инъекции. И ты никуда не отправился. И только в следующем учебном году ты куда-то едешь. Ты "позаимствовал" один из флаеров своего учителя. Я вижу, Силы правопорядка Риверсайда завели на тебя файл, с описанием кое-каких твоих проделок. Возможно, теперь ты увидел, в чем состоит проблема.

Тишина. Кирк уставился взглядом в стол. Он хотел убежать, так плохо ему было: он чувствовал, как снова ледяной ветер обжигает горло, когда он кричал Донни, понуждая идти к арене, он слышал парней с красными платками, которые звали его, охотились на него, охотились на них на всех, потому что...

— Итак, ты расскажешь мне о том, что произошло три года назад?

Кирк уставился на человека, ненавидящим взглядом, ненавидя весь Звездный Флот, ненавидя всех и вся, кто довел его до этого.

— Потому что что-то действительно произошло, — сказал Мэллори.

В семнадцать лет вызов был единственным оружием Кирка.

Мэллори несколько мгновений внимательно изучал его, затем выключил падд и поставил его на стол. Он встал, подошел к закрытой двери и ударил по коду панели управления. Дверь не открылась.

Мэллори снова уселся на место.

— Я выключил камеры. Все о чем мы будем говорить теперь, останется между нами.

— Так я Вам и поверил.

— Я делаю это не для тебя. И ты знаешь об этом. Я делю это для себя. Я работаю в Звездном Флоте.

— Прекрасная форма, — усмехнулся Кирк.

Мэллори посмотрел на свой мятый костюм.

— Не эта, — возразил он хладнокровно.

Он внимательно посмотрел на Кирка — тот был невозмутим.

— У меня есть доступ к записям, о которых КССЗФ не подозревает даже, что они существуют. Я выключил камеры, потому что эти сведения секретны.

— И Вы собираетесь рассказать о них мне?

— Ты уже знаешь об этом.

"Не говорите, не говорите об этом", — отчаянно умолял Киирк, но вслух не произнес ни слова.

Мэллори сцепил пальцы на столе:

— Что ты знаешь о названном колониальном мире?

— Ничего! — закричал Кирк. Он вскочил на ноги, — Давайте закончим, ладно? Вы хотели узнать об идиотской краже кара, Вы задавали идиотские вопросы. Теперь позвольте мне уйти!

Мэллори не двинулся с места.

— Вероятно, я должен сказать тебе, что знаю о Тарсусе IV и губернаторе Кодосе. Его еще звали Палач.

Кирк упал на стул. Ноги подломились, и он не мог больше стоять.

Не было ничего такого, что этот человек мог бы ему рассказать, и чего бы он не знал.

Он был на Тарсусе IV.

Три года спустя, он все еще был там.

14

Все было неправильно. Все было не так, как должно было быть. Вместо солнца была темнота. Вместо смеха была боль. Вместо жизни была смерть: четыре тысячи тел, рассыпанных лазерным огнем. Спустя неделю после переворота в колонии, они валялись непогребенные, почерневшие и раздувшиеся.

И посреди этой жестокой неправильности был мальчик.

Его звали Джимми Кирк. И было ему около четырнадцати лет.

Страх завладел им. Ноги стали ватными, и живот сводило судорогами, руки заледенели, и не только от снега и льда, забиравшегося под изодранную курточку с каждым порывом ветра.

На него была открыта охота, и он знал, что может умереть в любой момент.

Его родители, его брат, его собака, его дом — они были в световых годах отсюда. А его друзья?

Это и заставляло его дрожать гораздо сильнее, чем от снега и льда.

Его лучший друг. Метью Кул, четырнадцати лет и двух месяцев от роду был убийцей, преследовавшим его.

Он бежал и скрывался и добывал себе еду в течение многих дней, и знал, что не было никакой надежды спастись и скрыться так, чтоб его не нашли. Поиск еды не имел никакого значения, потому что не было никакой еды. Он попытался жевать сухую траву, откапывая ее из-под снега. С трудом проглотил. Но его от этого только стошнило.

Это было три дня назад, подумал он. Может быть, четыре.

Это было еще одним, что было неправильно. Не было больше дней или ночей, не было вообще никакого чувства времени. Только страх. Из-за его лучшего друга. И смерть.

Но он все равно продолжал бежать. Слезы замерзали на заляпанном грязью лице. Желтая слизь покрылась коркой на покрасневшем носу. Его губы потрескались и кровоточили. Его босые ноги ничего не чувствовали. Но он продолжал бежать.

Этому была простая причина. Он был не один.

Ребята из его хижины. Осталось четверо из двадцати четырех: Тай Хеберт, девяти лет; Эдит Заглада — восьми; Билли Клют — семи и Донни Рой — четырех.

А он был самым старшим, он отвечал за них. Такое правило было и в хижинах, и на фермах, и в колонии.

Джимми всегда соблюдал правила. Всегда.

Он услышал голоса и понял, что его ищут, и испугался своих маленьких обвинителей.

Голоса слышались с другой стороны старого продовольственного склада, оттуда, где дорога — замерзшая грязь — поворачивала к центру колонии.

Он видел клубы дыма, медленно поднимающиеся от обугленных деревянных балок, которые когда-то поддерживали крышу склада. Три серые кирпичные стены здания уцелели и зияли разбитыми окнами. Кое-кто из взрослых сопротивлялся той ночью, когда губернатор сделал свое объявление.

Но только у людей губернатора было оружие. У людей губернатора и парней, которые помогали им.

— Там! Я их вижу! — слова едва слышались из-за ветра, но были достаточно ясными.

Смерть была совсем рядом. Он должен спасти детей.

Он, дико озираясь, указал на арену:

— Туда!

Куполообразное сооружение когда-то вмещало до тысячи двухсот человек. Здесь колонисты играли в футбол и лакросс, другие игры, катались верхом, проводили общие собрания. Теперь же половина здания была разрушена словно гигантским кулаком. На провисшей крыше, той части, которая осталась, развевались на ветру клочья серой изоляции, подобно водорослям, опутавшим затонувшее судно.

Но он заметил в одной из рассыпавшихся стен маленькое отверстие. Ребятишки могли пролезть через него, а взрослые нет.

Он бежал к темному укрытию, наполовину таща маленького Донни, остальные плелись следом. Никто больше не плакал. Это прекратилось еще вчера. Они только делали то, что он велел им делать. Они верили в него, потому что некому было больше о них позаботиться.

Они добрались до укрытия. Сначала он просунул в него Донни, затем пробрался сам. Сломанные блоки и строительный раствор, запачкал его руки и колени, но это было именно то, на что он надеялся. Один быстрый взгляд, подтвердил, что эта дыра была туннелем, который вел в неповрежденную часть арены. Он оглянулся назад, чтоб поторопить других.

— Быстрее! — прошептал он, протягивая им руки, — Быстрей!

Его затошнило от ударившей в нос вони разлагавшихся тел. Он оглянулся кругом и захотел зажмуриться.

Тела. На всем пространстве арены. Скорчившиеся, умолявшие. Обугленные.

Он закрыл глаза маленького Донни ладонью, и постарался загородить это от других.

— Держитесь вместе! Скорей! Добирайтесь до трибун! — слабый солнечный свет, сочившийся снаружи, указал путь к потайному месту под трибунами.

Он столпились там. Дрожащие. Пытающиеся не думать о зловонии и террористах, которые возвращались.

— Джимм-ммии! Выходи, вы-хо-ди! Где вы там?

Крики доносились уже с арены.

Джимми узнал этот голос. Он принадлежал Метью. Его лучшему другу.

Он посмотрел на ребятишек, покачал головой и зажал рот и уши. Распахнув глаза, они повиновались его призыву к тишине, но он видел, как их сотрясала дрожь.

Шаги приближались, тяжело скрипели по покрытой инеем земле, по щебню, по телам.

— У нас есть сенсоры! Мы все равно найдем вас!

Тай впился в Джимми расширенными от ужаса глазами.

— Он знают, где мы, — прошептал он.

Все было кончено.

Джимми понял, что проиграл.

— Кто-то виноват в этом несчастье, — проговорил Мэллори спокойно, — И самое худшее было то, что все могли бы пережить этот голод. Спасательная миссия с Вулкана и контингент Сил безопасности Звездного Флота добрались туда менее, чем через месяц после начала резни.

Мэллори продолжал:

— Но отчетов не осталось: Центр обработки данных колонии был разрушен. Не было никакой возможности узнать, кем был Кодос прежде среди этих восьми тысяч колонистов, до того, как он стал губернатором. Все, кто был ответственен за это исчезли. И Кодос, и все, кто помог ему захватить власть и учинившие бойню. Все они либо погибли в огне, либо сбежали.

Киирк сидел задеревенев, уставившись прямо перед сой, но ничего не видя.

— Конечно, новости распространялись. По отрывочным данным Кодос, все еще может быть жив, и Бюро Колониальных Дел засекретило это дело.

Кирк не двигался.

— Известно, что в живых осталось девять человек, которые смогли бы опознать Кодоса. Я думаю, что БКД желало удостовериться, что все они окажутся в безопасности от возмездия.

Кирк по-прежнему молчал.

— Четверо из этих свидетелей, были маленькими детьми, лишь ребятишками. Трое из них были спасены четырнадцатилетним мальчиком.

Кирк принял решение. Если он признается в краже служебного кара Звездного Флота, то Сэма и Элиссу не тронут. С вулканцем все ясно. И самое главное, он сможет уйти отсюда.

Но следующие слова Мэллори заставили его поколебаться.

— Интересная вещь, — сказал Мэллори, — Личности этих трех свидетелей так хорошо защищены, что я даже не смог узнать их имена. И все же, если бы я мог поговорить с тем мальчиком, а сегодня ему было бы столько же сколько тебе, я бы сказал ему, что он герой. Еще я сказал бы ему, что те качества, которые он продемонстрировал на Тарсусе IV, заставили бы некоторых людей по-другому на него взглянуть. И если б ему когда-нибудь понадобилась помощь — помочь ему.

Кирк удивленно вскинулся, когда коммуникатор Мэллори резко зазвенел.

— Секундочку, — Мэллори щелчком открыл коммуникатор, — Мэллори. Разрешаю.

Кирк не расслышал, о чем шел разговор. Это означало, что у Мэллори был наушник, так, что только он мог слышать своего абонента.

Спустя несколько мгновений, Мэллори сказал:

— Согласовано, — щелкнул, закрывая, устройство и встал, — Обработка говорит, что к тебе и к вулканцу пришли посетители.

Кирк отодвинул стул и поднялся на ноги. Колени все еще дрожали от изнеможения. Хотя он понятия не имел, сколько сейчас было, но он знал, что уже утро. А это значит, что он не спал, по крайней мере, уже тридцать часов. Возможно, он не был таким уж неразрушимым.

— Ты, кажется, хотел что-то сказать? — предположил Мэллори. Но когда Кирк не ответил, он не упорствовал. Он подошел к панели управления около двери и ввел свой код. Дверь скользнул в сторону.

— Возможно, он не был героем, — сказал Кирк, — Тот мальчик с Тарсуса IV.

Мэллори обернулся и насмешливо посмотрел на него:

— Даже из того немногого, что я знаю, ясно, что он рисковал собственной жизнью, чтоб спасти других. А как бы ты назвал его?

— Он спас только троих, — сказал Кирк, — много других ребят погибло.

— Ты обвиняешь его в их смерти?

— Нет. Это вина Звездного Флота.

— Иди, тебя ждут, — сказал Мэллори, — позже мы снова поговорим.

15

Спок сидел на скамье, скрестив ноги, сложив руки в базовой медитативной форме, известной как шал-лофее — второй фундаментальный принцип внутреннего бытия. Это была одна из первых основ, которые он запомнил, будучи еще ребенком. Для него было очень просто притупить к ней даже в самых разрушительных обстоятельствах. А быть заключенным в Штабе Звездного Флота, безусловно, было разрушительным. Он не хотел повторять мучительное чувство, пытаясь погрузиться более глубоко, а затем быть вырванным неожиданным вторжением. Ему было достаточно и опыта со спецагентом Рикард.

Еще издалека он услышал, что силовое поле в камере отключилось, и барьеры безопасности скользнули в сторону. Спок, со своей позизиции, с удовлетворением понял, что выбрал правильную медитативную стратегию, так как шум не нарушил равновесия, которого он достиг: осознающий и уже успокоившийся.

А затем, когда заслуженное удовлетворение превратилось в совершенно неуместную гордость, он почувтствовал как закрипела скамейка, когда чья-то масса опустилась на нее.

Спок поймал себя на том, что все его спокойствие улетучилось, потому что...

Он оказался рядом с ним. Человек. Джим Кирк. Развалился на другом конце скамейки, откинувшись на стену. Он смотрел на Спока, а Спок — на него.

— Как это случилось? — спросил Кирк таким тоном, словно не ждал или не хотел ответа.

И это было так, потому что Спок понятия не имел, что значили слова человека.

— Не могли бы Вы пояснить вопрос?

Кирк оглядел камеру, очевидно ищя что-то на стенах, затем подобрался поближе. Он говорил тихонько, словно пытаясь избежать прослушивания:

— Слушай, я все выяснил.

— Действительно, — Спок все-еще не понимал его.

— Но сначала мне нужно знать, что ты им сказал.

— Вы можете говорить более определенно? Я говорил о многих вещах.

— Отлично. Меня пытались расколость вплоть до высоких ... мм ... подказок, — он поглядел на что-то за головой Спока и в кивнул головой. Спок придвинулся ближе и убрал длинные волосы от уха.

— Что ты говорил им о каре? — Кирк понизил голос.

— Я ничего не знаю о каре. Соотвественно я ничего не сказал им.

— Ладно, это хорошо. А об отмычке?

— Вы подкинули ее ко мне в карман.

— Ладно, и я сказал, что пытался помешать тебе сделать то же самое. Так что, наши шансы равны.