— Я подумал сначала — он живой, — Хельг вздрогнул и оглянулся, но всё было тихо — только ветер шелестел в травах. — Он шёл по дну пади, вдоль воды. Наступал на камни, на воду, будто глаз лишился. Он — олда... мех на рубахе, красные нитки в волосах, а лицо всё чёрное... и... кости сломаны, одежда разорвана, а крови нет... и он идёт на сломанных ногах... и мухи над ним, а в глазах зелень.
Жители загалдели, перебивая друг друга, и шумели, пока Гевелс не рявкнул на них так, что вокруг пригнулась трава.
— Вокруг пади — спутанная Стрякава, — сказал он, взвешивая в руке топор. — Склоны крутые. На сломанных ногах не взберёшься. Если подойдёт сюда — обездвижим и разрубим. Разожгите костёр и сидите тихо!
Хельг поёжился и снова оглянулся. Кесса неотрывно смотрела на травяные дебри, но мертвец-олда в лохмотьях, окружённый мухами, не спешил подойти к поляне. "Вот бы выбраться в падь," — она покосилась на забытую всеми халгу.
— Этого олданца задавила Двухвостка, — тихо сказала Кесса, подойдя к Хельгу. — Что ему от людей надо? Мы ему зла не делали.
Житель вздрогнул и взглянул на Кессу полубезумными глазами.
— Ты не понимаешь? Это мертвяк — Квайет, неживая тварь! Будет он спрашивать, кто ему что делал...
Сухая трава загорелась быстро. В иное время старшие не позволили бы палить такой большой костёр понапрасну, но сейчас они сами стаскивали в кучу сушняк. Огонь поднялся высоко, стеной отделив жителей от опасных восточных зарослей.
— Дожили, — пробурчал Каннур. — Хорошо хоть, никто этому мертвяку не попался. Вернёмся в Фейр — много о нём не болтайте. Как бы туда не притащился.
— Речнику Айому надо сказать, — Ауна, хоть и сидела у огня, зябко поёжилась. — Пусть бы он узнал, что там за тварь!
— Речник Айому сюда будет месяц прорубаться, — покачал головой Гевелс. — Хиндикса его не поднимет. Поставим зубцы на тропах, будем смотреть в оба. Если там олданец — он уйдёт к своим.
Глава 06. Что оставила вода
Ночь выдалась светлая — пять из семи лун выстроились в небе, и вода блестела в их сиянии. Груды водорослей темнели на камнях, свисали с ветвей — берег, оставленный отступающей Рекой, обнажился, и всё, что приплыло сюда за весну, вышло на сушу. На мокрой белой плите у края воды стояли двое, и Кесса в полумгле видела перья, поблескивающие в волосах, и рыжие меховые хвосты за плечами.
— Мы благодарим вас за щедрость, мирные существа, — Сьютар говорил негромко, но в ночной тиши Кесса слышала каждое слово. — Пусть эта еда придётся вам по вкусу. Мы всегда рады вам, и мы помним все обещания и все клятвы. Да хранит вас Река-Праматерь!
Он поставил на камень большой горшок, и Амора положила рядом большой свёрток, развернула листья и отступила на шаг. Кесса шмыгнула носом, уловив запах пирога-глазастика.
— Ты их видишь? — прошипела ей в ухо Кирин. — Подвинься!
Обе они высунулись в оконце над тропой. Сьютар и Амора уже шли к пещере, оставив дары на берегу. Они не оглядывались, зато Кесса и Кирин жадно всматривались в волны, подсвеченные лунами. Видно было скверно — чёрная Река скрывалась в ночной мгле, лишь пять мерцающих полос протянулись от берега к берегу.
Тихий голос донёсся справа, от пещеры Мейнов, — двое старейшин стояли у кустов с дарами в руках. Кесса отодвинулась от окна.
— И у причала кто-то есть, — с досадой прошептала Кирин. — Отчего им было не отдать дары одновременно?
— Тш-ш, — прошипела Кесса, прижимаясь к стене. В волнах что-то шевельнулось и, оставляя за собой дорожку ряби, поплыло к берегу. Эрнис Мейн и его жена уже отвернулись от воды и почти добрались до своей пещеры. Водяное существо приостановилось. Теперь Кесса не видела его — оно ушло в тень.
— Нырнул, — прошептала Кирин.
Вода снова дрогнула. Нырнув, водяной демон всплыл у самого берега. Кесса увидела белесую спину, исчерченную чёрными полосами, и тускло поблескивающий гребень вдоль хребта. Существо показалось ей очень большим — как два человека, а то и больше.
— Тш-ш, — зашипела Кирин, возясь у окна. К пролому проталкивался Снорри Косг — шорохи разбудили его. Существо в Реке оттолкнулось передними лапами от дна и выпрямилось, Кесса ждала громкого плеска, но вода молчала.
Агва сделал шаг по мокрым камням, неуверенно переставляя перепончатые лапы. Поднял горшок, вытянул затычку и сунул внутрь нос. Еле слышно фыркнув, он завернул сосуд в водоросли, подобрал свёрток с пирогом и бесшумно нырнул.
Кирин ткнула её в бок и указала на другой камень, где мгновение назад лежали дары. Ничего не было и там, только едва заметно дрожала у берега вода.
— Агва в кустах! — прошептал Снорри, указывая на тёмный, увешанный тиной ивняк. Там что-то шевелилось. Белесо-зелёный мех блестел в лунном свете. Агва, встав на задние лапы, передними схватился за куст и подтягивал к себе ветки. С мохнатых золотых соцветий сыпалась пыльца, Агва слизывал её и тихо ворчал.
— Река-Праматерь! — всплеснула руками Кирин. Снорри шикнул на неё, но было поздно — водяной демон услышал голос и, отпустив ветку, нырнул. Кесса покачала головой.
— Не надо было пугать его, — нахмурился Снорри.
— Никогда люди Фейра не обижали жителей Реки, — фыркнула Кирин. — Почему они пугаются?
— Зачем он ел пыльцу? — спросила саму себя Кесса, глядя на воду. Больше никто не подплывал к берегу, только ветви Высокой Ивы едва заметно раскачивались — но их, скорее всего, тревожил ветер.
Река отступала стремительно — ещё вчера она подмывала кусты на границе Фейра и Нануры, а сегодня залив вокруг причала Фирлисов высох до дна, и хлипкие мостки легли на твёрдый берег. Над обнажившейся отмелью кружили чайки, коты, брезгливо шевеля усами, поддевали лапами ил, — вода, уходя, бросала и водоросли, и запутавшуюся в них рыбёшку, и вынесенные на берег ракушки. Жители, забыв о рыбалке, собирали ветки и тростник с камней, вдоль пещер выстроились котлы, и все, кто мог ходить, таскали к ним тину. Пришло время варить кислуху, и из пещеры Фирлисов наконец показались все её жильцы. Атун и Нарин собирали тину под огромной корягой и на ней, Эмма стояла у котла и рявкала на них, если водоросли оказывались непромытыми.
Река была щедрой в этом году, щедрой и милосердной — среди обломков веток, хвои и тростника не попалось ничего, унесённого волнами из пещер или хижин. Мальчишки подбирали с камней осколки земляного стекла — и мелкие, ни на что не годные, и такие, что сгодились бы на наконечник копья. Разлапистую ветку Высокой Сосны прибило к кустам, и жители впятером доставали её оттуда и рубили на части. В пещерах пахло хвоёй и смолой. Среди валунов застряли вставшие на ребро раковины — огромные, по пять шагов в длину, и чайки кружили над ними. Конен и Вайгест порывались вскрыть ракушки, но Речник Айому, походив рядом и потыкав ножом в щель меж створками, сказал, что моллюски давно умерли и успели подтухнуть. "Вот чайкам будет радость!" — поморщился, услышав это, Окк Нелфи. Раковины уронили набок и оставили так.
Наверху, над обрывом, свистел в подрастающих травах ветер, и Кесса чувствовала тепло в его дуновениях — он летел с юга и нёс с собой дожди. Халга трепыхалась на ветру, виляя из стороны в сторону, все её пушинки отчаянно дрожали, угрожая оторваться и улететь. Летучее семя Высокой Травы Акканы легко несло по небу и сплетённое из соломы сидение, и Кессу, и привязанные к сидению пучки молодых трав — Усатки и Нонкута. Ростки, совсем недавно вышедшие из-под земли, приободрились, когда сухие стебли над ними поредели, и сейчас вся степь под летящей халгой была зелена, и золотые луны — цветки Мохнолиста — поднимались над зарослями. Ещё неделя, и травы должны были затопить их — молодые злаки тянулись ввысь быстро, но пока Мохнолист цвёл, и Кесса, срезав огромный — с её голову — цветок, прикрепила его к халге. Степная зелень наливалась соком — в земле ещё хватало влаги, и скоро должны были прийти дожди; листья Усатки пахли терпко и пряно, а маленькие листья Нонкута, как им и положено, горчили. С каждым кораблём с востока, прилетевшим с грузом дров, привозили на берег вороха молодой Стрякавы, из пещер пахло зелёной похлёбкой и растёртыми в кашу пряными травами. Кесса смотрела на Реку, пролетая над обрывом, и готова была запеть.
Отсюда, с края белых скал, была видна не только трава — вдоль берега выстроились золотые Ивы, и вода под ними пожелтела от пыльцы, огромный валун посреди Реки поднялся над водой, и его обступили крепко привязанные плоты, чьи-то лодки пробирались к западу от него, обходя стороной "логово" куванцев, над тёмными башнями Струйны развевались пёстрые флаги. Подрастающий куст Кенрилла возвышался над берегом на краю скалы, и на его ветвях виднелись зелёные крапинки. Кесса, закусив губу, потянула за верёвки, и халга пошла к земле.
Ветка удержала её, куст качнулся, но Кесса, уцепившись за шипы, устояла на ногах. Халга, примотанная к локтю, рвалась из пут, и девушку мотало во все стороны вместе с кустом. Она дотянулась до ближайшего побега, цапнула зелёный комок и встряхнула халгу, крепко хватаясь за верёвки. Ветер подхватил её, закружил над берегом и поволок к воде.
— Хаэ-эй! — закричала Кесса, с плеском опускаясь на мелководье. Пришлось пробежаться по камешкам — халга рвалась в небо и выкручивалась из рук.
— Стой! — на семечко Акканы выплеснулось ведро воды. Слипшиеся пушинки опустились, и Кесса от неожиданности едва не села в воду. Рядом с пустым черпаком стоял Хельг Айвин.
— Да, ветер сегодня буйствует, — покачал он головой, отбирая у Кессы халгу и связки пряных трав. — Что нового в степи?
Кесса ткнула пальцем в золотой цветок Мохнолиста и наконец разжала руку. На ладони лежал резной лист Кенрилла, свернувшийся в тугой комок. Хельг хмыкнул и расплылся в улыбке.
— Каримас, Отец Деревьев, проснулся! Хорошие вести. Иди к огню, тебе нужно обсохнуть.
Над костром на толстой балке, вбитой в скалу, висел большой котёл, но тина, сваленная в него, ещё и не собиралась вариться, и брызги до Кессы не долетали. Она, повесив на камень подмокшую куртку и стянув сапоги, устроилась у огня. От соседней пещеры ей помахала рукой Сима Нелфи, но она была там не одна — там был ещё один котёл с тиной, а за ним приглядывала старшая в роду — Ассиат Нелфи. Кесса помахала им в ответ.
— Что-то странное на "Куванском Причале", — нахмурился Хельг, глядя на воду. С берега даже сам "Причал" казался пятном серого тумана, и тем более не было видно ничего странного на нём. Кесса вопросительно хмыкнула.
— Туда сплываются толпы куванцев, — пояснил Хельг. — Со всей округи, как чайки на дохлого Листовика. Вчера там было пять плотов, сегодня уже полтора десятка. До вечера, глядишь, ещё наплывут.
Он покосился на крепкую острогу — она стояла у скалы, в тени камня, но в случае чего Хельг мигом до неё дотянулся бы. Кесса мигнула.
— Думаешь, они затеяли набег? — недоверчиво спросила она. — Тут, в Фейре, двое Речников...
— Речница Сигюн сейчас в Струйне, — махнул рукой Хельг. — Помнишь ведь — этой весной она к нам даже не заглядывала. А воины Фейра в степи.
— А что Речник Айому говорит? — спросила Кесса. — Он чует неладное?
Хельг выразительно фыркнул и посмотрел на Реку. Кесса проследила за его взглядом и увидела Речника Айому. Он с каменной колотушкой и парой кольев бродил вокруг огромных раковин, примеряясь, как проще разломать их. Кесса растерянно мигнула.
— Ты не поможешь ему? — в недоумении спросила она. — Эти ракушки очень крепкие.
— Он же Речник, — скривился Хельг. — Он тут самый умный. А я посмотрю, как он их сломает.
— Долго же ты на него злишься, — покачала головой Кесса. — Очень долго. А он тебя обидеть не хотел. Он пошёл тогда в Стрякавную Падь, навстречу мертвецу.
— Он сказал, что мне померещилось, — поморщился Хельг. — Будто я — младенец, не отличающий сон от яви!
— Но он искал мертвяка, — Кесса отвела взгляд и стала рассматривать камешки на отмели. — А это очень опасные твари. Должно быть, олда сами пришли за своей нежитью и убили её снова. Хорошо...
Речник Айому примерился и вогнал кол между створками. Раздался треск. Ракушка слегка поддалась, но тяжи, скрепляющие её створки, не спешили лопнуть. Речник просунул внутрь руку с лезвием, пошарил в зловонной темноте. Чайки, до того сидевшие на гнёздах на обрыве, посрывались с камней и облаком закружились над мёртвыми моллюсками.
— На границе я видел свежие ракушки, помельче, — оглядевшись по сторонам, тихо сказал Хельг. — Пойдём поищем их, пока тина не закипела...
...Ветер с Реки налетел на дверную завесу, с силой качнул её, и камни, которыми придавили её край, откатились в сторону. Тростниковый полог надулся, как парус, и затрепыхался, холодный воздух просочился под шкуры, и Кесса нехотя открыла глаза и зевнула.
— Макега, Мать Ветров, — пробормотала она и встряхнула головой, выбираясь из-под одеяла. — Утро уже, что ли?
Никто не ответил ей. Только сопение слышалось из каждого угла. Кесса покосилась на Снорри — он спал поблизости — но он лишь глубже зарылся в одеяла, спрятав даже лицо. Угли в очаге давно рассыпались пеплом, пещеру наполняла утренняя прохлада. Кесса ещё раз зевнула и потянулась за одеждой.
Снаружи, на берегу, было так же тихо, как в очажной зале, один лишь ветер гулял над волнами, да галдели на необитаемых скалах чайки. Хиндикса со спущенным шаром и сложенными на палубе парусами стояла меж двух каменных колец, дрова, которые вчера не успели унести с корабля, так и лежали под парусами и вокруг них, у пещеры лежал на боку остывший пустой котёл, а с каждого выступа на обрыве свисали клочья белесо-жёлтой вываренной тины.
— Да, гуляли вчера допоздна, — пробормотала Кесса и с трудом поставила котёл на днище. У воды не было ни единого следа, и даже Речник Айому не сидел с удочками на причале Фирлисов. Все спали — кто-то устал, вырубая в степи сушняк, кто-то весь день таскал тину, кто-то упился кислухой на ночной гулянке.
"Вот и хвала богам," — подумала Кесса, вынимая из-за голенища и из-за пояса метательные ножи. "Потренируюсь, пока никто не видит."
Она подошла к огромной коряге. Там, где кора отслоилась, и наружу торчало выбеленное дерево, ещё виднелась начерченная углём мишень. Кесса довольно хмыкнула, покосилась на закрытые пещеры вдоль берега и отошла от причала на десять шагов, а потом — ещё на пять. "Пока отсюда," — она взвесила лезвие на ладони. "А потом попробую от самого обрыва. Во имя Ронимиры!"
Нож на полмизинца вошёл в мягкое дерево — жаль, что не там, куда целилась Кесса. Сдвинув брови, она взяла второе лезвие и замахнулась — и замерла на месте. Слева от коряги, на прибрежных камнях, что-то шевельнулось.
— Эхм... — Кесса проворно выдернула нож из коряги и спрятала за спину. — Хаэй...
Никто не ответил на её смущённые возгласы, но у воды, на странно потемневших камнях, она увидела что-то большое и яркое... ярко-синее! Замерев на мгновение и мотнув головой — "чему сейчас синеть?!" — Кесса бросилась к воде.
Тот, кто неподвижно лежал там, был рослым — на полголовы выше Конена Мейна — но Кессе он показался огромным, как дракон. И даже у самых высоких людей Реки никогда не росла по всему телу крупная синяя чешуя, похожая на кованые щитки доспехов. И уж тем более у людей не было длинных колючих хвостов!
